Да, мой мальчик. Жаль, что ты не умеешь плакать. Интересно, тебе хоть иногда хочется плакать? Или тебе это даже в голову никогда не приходит? Я вот частенько жалею себя. Хоть это, конечно, глупое чувство. Зато когда поревёшь гораздо легче. Ведь, чтобы ходить по краю - надо много сил. И, чтобы вываляться в грязи, в крови и в говне и при этом не опаскудиться - надо много сил. Надо, мой мальчик, чтобы тебя кто-нибудь любил, твою помятую рожу с трёхдневной щетиной. Потому что от них от всех любви не дождёшься. А я смотрю на тебя, когда ты после поганых суток чуть живой с красными глазами и при всём при этом осипшим голосом шутишь, и думаю, откуда у тебя силы берутся. Они не знают, чего нам стоят все эти бессонные ночи. Утро самое тяжёлое время суток. Утром мы все выжатые, вымотанные, опухшие, с тяжёлыми головами, и каждый думает, как бы доползти до своей постели, чтобы отключиться, вырубиться без снов, а потом проснувшись в сумерках долго вспоминать, утро сейчас или вечер. "Скорая" снимает с наших душ шелуху как с луковиц, учит думать, замечать самое главное, смотреть в самую суть, быть готовым ко всему, потому что любой вызов это кот в мешке, где можно ожидать чего угодно. Каждый прошедший эту школу никогда не станет прежним. Бывших скоряков не бывает. Уйти со "скорой" - всё равно что вернуться с войны. Потянет назад. Мы привыкаем к этой жизни на колёсах, к кажущейся свободе, к постоянным выбросам адреналина в кровь. И нам никуда не сбежать.
Потому что "скорая" у нас в крови.