Арена страстей

Текст: Павел Гогнидзе, Олег Сокол.

Сандис Озолиньш: «Хочу еще поиграть в хоккей»

С одной стороны – суперзвезда НХЛ, обладатель Кубка Стэнли, участник «Матча всех звезд», капитан и лидер рижского «Динамо». С другой – спортсмен, пойманный в США пьяным за рулем, прошедший курс реабилитации по диагнозу «алкоголизм» и переживший недавно развод с женой, с которой был вместе с юности. Наконец, умный, спокойный, надежный и улыбчивый по жизни человек, который к 38 годам за два десятка лет в большом спорте познал все от горьких разочарований до фантастического успеха. Так какой он, Сандис Озолиньш? Корреспонденты Открытого Города встретились с 8-м номером рижского «Динамо» в рижском аэропорту перед отлетом команды на очередной матч КХЛ.

«Мама стояла в воротах»
Сандис, вы счастливый человек?
Думаю, да.

Что делает вас счастливым?
Жизнь. Серьезно, я счастлив. Есть хорошие дни, есть плохие, но в общем радость от жизни есть – и это главное. Я принимаю каждый день, как чистый лист. Идет ли волна вверх или вниз, это не меняет общей картины.

Давайте вернемся к тому моменту, когда все начиналось. Получилось так, что, несмотря на безумную популярность рижского «Динамо» родители отдали вас в фигурное катание. Как так получилось?
Куда-то надо девать мальчишку. Почему поначалу было фигурное катание? Без понятия. Знаю, что катался, но мне надоело, потому что другие ребята играли во дворе в хоккей, и это было интереснее. Вечером все бегают по площадке, стучат банками, мячиками или даже шайбой, а мне надо кататься «пистолетиком». Мне мама рассказывала, что у нас с ней был уговор – я делаю пируэтик, «пистолетик» или «ласточку», а за это она будет стоять в воротах и я ей буду забрасывать шайбы. Скоро ей надоело стоять в воротах и тогда она отдала меня в хоккей. Это было в 6 лет, у меня были дипломы, фотографии, костюмы...

Есть мнение, что те, кто занимался фигурным катанием, потом легче раскрываются в хоккее за счет того, что техничнее катаются на коньках. Вы согласны?
Согласен. Техника отличается, лучше она или хуже сказать не могу, но это однозначно помогло вначале, потому что я уверенно стоял на коньках, мог и разворачиваться, и делать все остальное.

Вы бы отдали своего ребенка в фигурное катание, а потом в хоккей?
Я вообще никого никуда не буду отдавать, пока ребенок сам не примет решение о том, что ему нравится. Пусть занимается с радостью и делает то, что по душе. Не надо строить на эту тему каких-то своих планов.

Вы успели поиграть в старом рижском «Динамо». Помните атмосферу во Дворце спорта, она как-то отличается от того, что есть сейчас на матчах в «Арена Рига»?
В принципе, нет. Я помню финал 1988 года против ЦСКА, тогда была великолепная атмосфера. Это был Советский Союз, и может быть фактор борьбы против ЦСКА или что-то еще, но вот тогда все было немного по-другому. Были другие времена... А вот кричалки были те же самые, болели также. Сейчас разница в том, что очень организованно работает динамовский фан-клуб. Они ездят и в поездки – конечно, не в таком количестве, как на домашние игры – но все равно чувствуется их поддержка. И, конечно, стало намного больше атрибутики. Но главное, что когда выходишь на лед и видишь, как люди болеют, как переживают, становится радостно.

Помните, как вы впервые попали в Америку? Какие были ощущение?
Да мне было 19 лет, мне море было по колено! Не было чувства страха. После первого сезона в «Динамо», когда я уже попал в «молодежку» Союза, меня выбрали на драфте. Потом предложили контракт. Было такое совпадение – я договорился, что поеду туда, и уже было такое более-менее расслабленное отношение к поездкам за границу. В 1992 году 1 января, когда договор об СССР перестал существовать, получилось, что все границы открылись, а у меня уже был билет. Взял один чемодан, прилетел, меня привезли куда надо – я знаю только то, что я приехал играть в хоккей.

А английский?
Знал только какие-то общие фразы, но так, чтобы составить предложение из нескольких слов... Ну разве что how much is this? В школе, когда мы начинали учить английский в 8-м классе, я не очень-то думал, что он мне пригодится. Уровень моиз познаний был соответствующим.

И как же вы учили язык – на слух или с помощью учителя?
Учителя не было вообще. Но когда мы уже летели в Штаты с одним из представителей руководства «Сан-Хосе», он научил меня кое-чему. Он не знал ни слова по-русски или по-латышски, а я по-английски знал только, что такое шайба и клюшка. Поэтому со словами у нас был дефицит. Но он мне все объяснял – рисовал ворота, синию и красную линии, борты и говорил, как это сказать по-английски. Думаю, стюардессе было довольно интересно за нами наблюдать (смеется)! А потом... Я взял с собой словарь и через некоторое время начал читать и переводить газеты. Находил маленькие статьи, которые мне нравятся – и вперед. Потом словарь нужен был реже и реже, и через 4-5 месяцев я уже мог зайти в банк и сам все сделать. Выхода ведь у меня не было – в команде был Артур Ирбе и Миша Кравец, с которыми можно было поговорить по-русски и по-латышски, и все. Остальное – телевизор, тренировки, разговоры с тренерами, собрания – все по-английски. Жизнь заставила.

А Ларионов и Макаров?
Они появились только через год.

Вы тогда уже были опытным дедушкой?
Я так считал! (смеется) Они, конечно, усмехнутся, покивают головой и скажут иронично «ага».

Тренеры ругали за глупость
Вы совершали какие-то глупости в то время, о которых вспоминаете до сих пор?
Всякие глупости были, конечно. Чего еще ждать, когда нет чувства страха? Примеры приводить не буду, не хочу вспоминать! Но, конечно, все было. Надо совершить свои ошибки, потому что сколько ни говорили до того, пока не очнулся в этой луже, ничего не поймешь. Для меня это было самый большой урок, который пришлось выучить.

Во многом благодаря вашей манере игры журналисты в шутку ввели новый хоккейный термин – «полузащитник». Вам нравится, когда вас так называют?
Я этого не замечаю. Меня по-всякому называют. Сейчас мои задачи на льду несколько другие, а когда-то так было, это правда. На самом деле все получилось так, что только через несколько лет я осознал, что в начале карьеры в НХЛ кое-что неправильно понял. Первое время, когда я только начинал играть в лиге, у меня создалось впечатление, что хорош только тот защитник, который забивает и набирает много очков. Я сказал: «Ага! Я хочу буть таким!» И, забывая про все остальное, бежал вперед. Потом я понял, что все не совсем так...

- ...Но остановиться уже было нельзя!
- Ну как-то получилось и до сих пор получается. Конечно, я старался не быть таким «полузащитником», ведь не так легко это все делать. Специфика амплуа такая, что когда стараешься получше играть в защите и не набираешь очков, тогда спрашивают, почему что-то у тебя не идет в атаке. Когда набираешь много очков, больше начинаешь пропускать, потому что играешь на грани риска.

Часто вас тренеры ругали за это дело?
О да! Ругали не из-за того, что я старался подключаться и создавать моменты, а за то, что я небрежно относился ко времени, когда это делаю. Я не понимал разницу. Например, мы ведем в одну или две шайбы, а я мог на последних минутах побежать вперед. Мне говорят «ты что делаешь?», а я отвечаю – «так мы ведь забьем!». Вот за это ругали. За глупость.

Кто вам больше всего нравится из атакующих защитников – ведь среди них было немало ярких звезд?
Ой, я могу говорить только о тех игроков, которые были моими ровесниками. Скотт Нидермайер мне очень нравится, я считаю, что он лучший защитник этого поколения.

Брайан Лич, Пол Коффи?
Пол Коффи был моим персональным идолом и иконой моего детства. Но это был другой хоккей и поэтому сравнивать тяжело.

«До 47 лет играть точно не буду»
Какой может быть хоккей в 38 лет?
Ну и что, 38 лет – нормальный возраст! Ну, может для хоккея немножко староват...

Хотите побить рекорд Криса Челиоса?
Он играл до 47, это еще девять лет. Вот еще девять лет я играть не собираюсь, это уж точно!

Вы часто вспоминаете о победе в Кубке Стэнли в 1996 году вместе с «Колорадо»?
Иногда. Но в последнее время чаще только потому, что кто-то спрашивает об этом. Это было так давно... Хотя, конечно, именно это считаю своим главным спортивным достижением.

А перстень чемпионский есть?
Да.

На видном месте или в шкафу?
Ой, не знаю, где он... Я медали и другие награды не собираю и не храню. Иногда бывает фотка какая-нибудь попадется в руки, тогда вспоминаю что-то. Если же встречаемся с партнерами по той команде, то лучше поговорить о чисто человеческих вещах. А не то что – помнишь, мы с тобой Кубок Стэнли выигрывали (смеется)? Когда-то это было самым большим событием в моей карьере, но сейчас это все прошло. Это история. Если надо, то можно и забыть про это.

Ответьте на вечный вопрос болельщиков «Колорадо» - Форсберг или Сакик?
Сакик (после паузы). На протяжении многих лет он был идеалом. Он очень много лет играл в «Колорадо» и каждый год играл стабильно.

А что-то еще из хоккейного прошлого вспоминаете?
Да, если обсуждаешь с кем-то какие-то хоккейные ситуации, то что-то приходится к слову. Воспоминаниями можно поделиться, рассказать как было, что случилось.

А молодым вы подсказываете, используя свой опыт?
Да. Есть ситуации, о которых я не могу вас сейчас сказать конкретно, но когда-то что-то все время случалось. Я пробовал одно, пробовал другое, и это не было правильно. Я долго себя мучал, пока не нашел другой путь, как справиться с ситуацией.

Вы чувствуете свою ответственность за молодых ребят, пытаетесь как-то их оберечь, самому дать им нужный совет?
Не ответственность, а просто хочется им помочь и все. Гоняю ли я их? Иногда! Но они не принимают меня всерьез (смеется). Они иногда думают так же, как я думал когда-то давно. Порой с улыбкой на это смотришь, порой с непонимающим взглядом, а потом вспоминаешь, что когда-то совершал точно такие же ошибки или даже похуже.

Цибульскиса не подкалывали, когда начинали с ним играть в паре? Просто было очень забавно наблюдать рядом старого зубра Озолиньша и такого «малька»!
(Смеется) Я не такой старый! А он просто выглядит молодо, а на самом деле не такой уж и наивный. Так всегда бывало. И меня когда-то тоже ставили в пару с намного более опытными игроками. И они меня учили, и они меня гоняли – это, наверное, такой цикл.

Вы себе позволяете больше, чем позволяли бы на месте Цибульскиса?
Нечестный вопрос! (смеется) На самом деле мне, может быть, прощают больше, чем ему. На одну и ту же ошибку ему могут указать, а насчет меня могут предположить, что я сам понял, что я сделал неправильно.

Когда вы общаетесь с судьями на правах капитана во время матчей, как вы себя ведете?
Я стараюсь быть как можно более вежливым. Иногда, конечно, это не получается, и захлестывают эмоции.

И вы отправляете судью в баню погреться?
Да, можно сказать и так. Но вежливо! Понимаете, судьи тоже взрослые люди и мужчины, которые делают свою работу настолько хорошо, насколько в тот день могут. Конечно, одна команда из двух всегда имеет основания быть недовольной. Бывает, что из-за этого случаются неприятные моменты, и если я могу, я всегда стараюсь потом извиниться. Бывало, когда я был очень неправ. Судьи тоже люди и они тоже совершают ошибки. Один раз я представил, что было бы, если бы судьи подъезжали и «пихали» игрокам за каждую ошибку, которую они совершают? Представляете? А ведь каждый хоккеист может подъехать и напихать судье за его ошибку... Причем мы совершаем в 10 раз больше ошибок за встречу. Матч проходит на таких скоростях, что ошибки есть и будут и у игроков, и у судей.

«Партнерам надоело меня слушать»
Был показательный эпизод в прошлом сезоне, когда в матче против СКА вы несколько раз предупреждали Чаянека и Рыбина, которые атаковали вратаря, а затем впечатали Чаянека в лед, а Екаб Редлих подрихтовал лицо Рыбину. Стоило ли капитану лезть в драку, все-таки у вас уже и возраст не тот, и болячки?
Я такой же игрок, как и любой другой. То, что у меня буква K на груди, еще ничего не значит. Спрос с меня такой же, как и со всех. Что касается атак на вратаря, то мы как раз до этой игры не так обращали на это внимания, как стоило. Как раз перед игрой со СКА договорились, что если что-нибудь такое происходит, то все туда прилетаем, и все. То есть мы защищаем друг друга.

Со стороны кажется, что при игре в большинстве «Динамо» не хватает агрессивности на «пятаке». Согласны?
Стоять перед воротами - это очень тяжелая работа. Это больно, иногда страшно. Шайба летает мимо ушей, может угодить в лоб. И это не только у нас – и в КХЛ, и в НХЛ так. Те ребята, которые это делают хорошо – в цене. Тот же Хольмстром из «Детройта» игрой на «пятаке» сделал себе карьеру. Много лет уже играет. Его главная задача – встать перед воротами, закрыв обзор вратарю. Когда есть такой человек – для меня, как защитника, любящего сыграть на синей линии - это очень хорошо. В «Динамо» на «пятаке» Томаш Суровы. Недаром несколько шайб он забросил оттуда.

Кто в этом сезоне вас приятно удивил?
Все. Понятно, что есть у каждого хорошие и плохие моменты, но я говорю о прогрессе командной игры. Мне нравится, как парни реагируют на различные ситуации по сравнению с прошлым годом. Может, я бы не стал использовать слово «сильнее», но «взрослее» - точно. По крайней мере те, кто играл в «Динамо» в прошлом сезоне.

В прошлом году «Динамо» преподнесло сенсацию: сначала команда героически вползла в плей-офф, а потом неожиданно оставила не у дел одного из фаворитов – питерский СКА. На что способна команда в этом сезоне?
Плей-офф – это отдельная история. Очень многое будет зависеть от нашего настроя и игры в неравных составах. Вот, к примеру, недавно встречались с московским «Динамо» - в равных составах обе команды провели по одной шайбы, а в большинстве мы три против одной у москвичей. Кто победил?

Еще совсем недавно с игрой в большинстве у «Динамо» были серьезные проблемы. Почему?
Мы очень хорошо начали сезон, сильно отыграли матчей десять. А потом стали что-то придумывать, забыли о своих козырях, начали думать о красоте. В итоге пошли поражения, вместе с ними ушла уверенность и пошло-поехало. Трудно было вернуть уверенность.

В своей многолетней карьере капитаном вы впервые стали в «Динамо». Как себя чувствуете? Предпочитаете заводить партнеров словами или поступками?
И так, и так. Могу и речь толкнуть, партнерам уже надоело меня слушать. Наверняка думают: «Опять он говорит». Когда я вижу, что кто-то из партнеров во время моей речи начинает засыпать, я понимаю: «Ага, пора остановиться». (смеется). Порой приходится самому учиться, наблюдать – что работает на благо команды, а что - нет.

«Никогда не скажу – я здоров!»
Не секрет, что вы лечились от алкогольной зависимости, даже триатлоном занимались. С чего началась ваша близкая дружба с алкоголем и как вы нашли в себе силы свернуть с кривой дорожки?
Особо вдаваться в подробности в интервью мне не хочется. Факт не отрицаю. Я живу с этим и делаю все, чтобы не повторять прежних ошибок, а продолжать вести нормальную человеческую трезвую жизнь. Как удалось переломить? Благодаря многим людям. И кругу анонимных алкоголиков, и друзьям, и семье. Переломить себя было очень сложно, это заняло много времени. В то же время никогда не скажу, что я здоров, я излечился. Такого не бывает и я об этом хорошо помню. Делаю все, чтобы не вернуться туда, где был.

Вас не пытаются соблазнить вопросами вроде «А пойдем, Сандис, по пивку выпьем»?
Сейчас уже редко. Я смотрю на таких людей и не понимаю... Они в курсе моей ситуации, но почему-то считают, что я употребляю втихаря. Но мне нельзя, а, самое главное, я не хочу. Зачем экспериментировать? Я такой человек: если уж начну, то не остановлюсь. Несмотря на все это, порой до меня доходят разговоры, что меня видели пьяным или там с бодуна.

Не посещали ли мысли о том, что вы могли бы до сих пор играть в НХЛ, если бы не проблемы с алкоголем? Нет ли ощущения, что вы не сказали своего последнего слова в НХЛ?
Может да, а может - нет. В какой-то мере я даже рад, что так случилось. В конце концов, что важнее – играть в НХЛ или найти дорогу к возвращению в нормальную жизнь. Я выбрал второй путь и совсем не жалею об этом.

Сменим тему. Одна из самых актуальных тем КХЛ в последнее время – стоит ли переходить с европейских площадок на североамериканские «коробки». Ваше мнение?
Не стоит. Мне нравится, что есть различия. Разный хоккей и игроки могут проявить себя либо в одной лиге, либо в другой. Есть те, кто не очень действует на маленьких площадках, а есть и обратные примеры.

В 2006-м году вы ушли из сборной. Почему?
Особых причин не было. Мне стукнуло 34 года. Сборная, на мой взгляд, то место, которое позволяет молодым сыграть на международной арене. Те, кто выступал в зарубежных лигах, не имели возможности показать себя различным скаутам. Получалось, что парни ждали возможности, а я приезжал из НХЛ в отпуск. Считал, что это несправедливо.

Вас просили вернуться?
Ну, не особо навязчиво. В то же время я сразу же сказал, что не буду менять свое решение.

Чувствуете ли вы себя старым?
Сил, ловкости или скорости уже, конечно, стало моменьше. Но старым себя не чувствую.

Если вам предложат контракт, будете ли играть в следующем сезоне?
Посмотрим. Азарт и желание по крайней мере еще есть. Однозначно.

Травмы не мешают?
Нет. Боль чувствую не каждое утро. Хотя порой просыпаешься и думаешь: «Какой трактор меня вчера переехал». А порой нормально. Сейчас мне нужно немного больше времени, чтобы все зажило. В то же время я стал больше прислушиваться к своему организму – когда ему нужно больше отдыха. Раньше в этом отношении вел себя небрежно.

Некоторое время назад желтая пресса пестрила историями о том, что Сандис Озолиньш разводится с супругой, с которой прожил много лет. Правда ли это?
Да. Но дискутировать на эту тему не хочу. Я очень благодарен своей бывшей жене, что в свое время она мне очень помогла. И никогда не забуду этого, чего бы между нами ни случилось.

До того как вернуться в «Динамо», вы отдыхали целый год. Чем собирались тогда заниматься?
А ничем. Мне было хорошо. Делал то, чего в течение сезона не получалось. В какой-то момент начал шевелиться по поводу будущего занятия, оно могло быть не связано с хоккеем. Ну а потом позвонили из Риги и я решил попробовать.

А тренером не хотите стать?
Я бы хотел попробовать. Мне интересно, что из этого получится. Но пока я хоккеист.