Скрип дверной тоски, поворот ключа…

Он глушит глотками горячий чай. Курит красный «Marlboro» трижды в час. Стрелки времени медлят шаг. Ты пришла, как снег через столько зим, твой «Chanel» привычно невыносим… Погляди теперь: весь его интим - ритмы рваные, как душа. Носом в стену, мыслями за тобой, спал с текущей /действующей/ женой, снил тебя отчаянно… параной…я бы мог, говорил, но ты… Он забыл, как нежно твоё «хочу» рвет в ошметки нити взаимных чувств, подарил бы голову палачу, все равно, мол, почти кранты. Мол, послал бы на хрен тебя в сердцах до известной матери и отца, но в который раз, как дурак-пацан помещался под твой каблук.

А тебе, играя, - всегда джек-пот, ты бросала даже под Новый Год, а его бросало то в смех, то в пот…Поищи где таких же сук. Возвращалась снова, и все, как встарь, (у тебя почетная должность – тварь!) по нечетным, черкая календарь, оставалась тушить мосты. А когда календарь изошел на нет, вновь ушла, потушив за собой рассвет, и бог весть, через сколько никчемных лет вдруг опять появилась ты.

Сигаретный смог, остывает чай. Тихо шепчешь: как ты там, не скучал?(и неважно что тут ей отвечать). Завела про себя рассказ - про побеги мужа, про дочь, про снег на поспевших листьях в твоей весне, улыбнулась прошлому на стене, не заплакав и в этот раз. Береги теперь ты, не береги, довела до рёберных невралгий, вогнала в депрессии и долги… весь расстроенный, как рояль. А сама распущена, как цветок, и опять вливаешься в кровоток, и опять впиваешься в левый бок, сердце выплеснув за края.

Постарела тварь, подползла к ногам, он бы мог тебя со всех нот и гамм, он хотел тебя ... да ко всем богам тридесято спустить на мель. Только спеют листья, дымят мосты, убегают жены, мужья и сны, а ему опять достаешься ты, красный «Marlboro» и «Chanel»


Виктория Дворецкая (Элеонора Счастливая)


***************

Голова предательски горяча, ты лежишь в рубашке с его плеча, он в своей дали допивает чай, красный «Marlboro» мнёт в руке. Наливает виски и трёт виски, защищаясь рифмами от тоски, разбивая вдребезги ветряки в неуютном своём мирке.
За окном туман, впереди рассвет, из душевных ран льётся маков цвет, вытекает жизнь, исходя на нет, но не им будет сорван куш. Ядовитым дымом струится ночь, в кружке горький чай, а в стакане скотч, а тебя во сне обнимают дочь и нормальный, законный муж.

У тебя есть муж, у него жена, ох уж эти нравы и времена, и не тот расклад, и не та страна, и события всё не те. Остаётся ждать и копить бабло, чтоб когда-то снова судьбе назло, замерев в объятиях (повезло?), раствориться в своей мечте. Утопить ключи и сломать замок, чтоб никто войти никогда не смог и, тела сплетая в тугой комок, потерять и мозги и стыд. Да гори огнём, да плевать на всех, только б этот взгляд и счастливый смех, на разрыв аорт во вселенский грех… Люди – вряд ли, а Бог простит.

Он на ушко шепчет смешную чушь, ты с тоскою думаешь: «Ну, разрушь, поломай хоть что-нибудь, не хочу ж приближать расставанья день…». Ты святая, девочка. Ты не тварь. Посмотри в окошко и в календарь – наплевав на осень, мороз и хмарь, за окном расцвела сирень! Ты своей любовью творишь цветы, ты сосуд мерцающей красоты, и твои сомненья, увы, пусты, но тебя побеждает страх. Сотворяет чудо святой порыв, ты, поверь, умеешь творить миры, у тебя в раскладе любой игры только козыри на руках.
Но, покуда ночь, беспросветна тьма, на дворе ноябрь, а в душе зима, и осталось только сойти с ума или выбрать иную цель. Перекрёсток боли в конце времён, голова трещит и проблем вагон, и в кошмарных снах только он и…он. Красный «Marlboro» и «Chanel»...

Алексей Порошин