Пустите в храм. На службу. На постой. В небесный хаос личного масштаба.

Где каждая посланница – лишь баба – сверкает подноготной наготой

своей души, разменянной напрасно на мелкий быт, печали бытия…

Она сама себе-то не своя (ведь чьей-то стать не каждая согласна…)

Ей хочется земного наяву… да так, что обрастает кожа шерстью…

И слышен вой на дальних перекрестьях – кричит кому-то «видишь, я живууууу…»

И ведь живёт, блаженная, живёт. Метёт в пороховницах и сусеках,

и меряет межстрочия в парсеках. Всё хорошо у бабы. Только вот…

за что её здесь только не секут, приписывают слабости и хвори…

А ей бы песню спеть. В церковном хоре…

И с кем-то соли съесть,

хотя бы пуд.


Вес На