Ей бы просто уехать куда-то деньков на пять,
Перестать быть массовкой в обыденном интерьере,
Научиться не думать, не жаждать, не требовать, не желать,
Молча длинные складки на простыни расправлять,
И поверить. Вот взять и кому-то всерьез поверить.
Но она продолжает легально в окно сбегать,
Поклоняясь, как идолу, тени закрытой двери.

У нее сотни тысяч причин возвращаться в мир,
Где ее ипостась однобока, скучна и жалка.
Грань дозволенных рамок ее обозначил сухой пунктир,
Она эту любовь износила до круглых огромных дыр,
И любви этой место теперь на заброшенной старой свалке.
Тот, кто должен был светом ей быть, стал предатель и конвоир,
Треплят душу и совесть любые его ремарки.

Ей бы крылья расправить, не мешкая взять разбег,
Весь тяжелый багаж опрокинув в пучину сухого быта,
Но размытыми тропками льются предательски из под век,
Устья вечных по-женски извилистых горных рек,
И боязнь, как в той сказке, остаться одной с корытом.
Так уж вышло, что Женщина - меньше, чем человек,
А скорее структура, замес из борделя и общепита.

Когда кто-то орет о величии права на выбор своих свобод -
Она молча вздыхает, и держит на темечке небосвод.

Катя Цойлик.