 [700x]
Летом 1897 года в Санкт-Петербурге все только и говорили о новой звезде, исполнительнице кафешантанных песенок синьорите Кавальери. Мужчины теряли от заезжей знаменитости головы. У красавицы с точеной фигуркой моментально появилась армия поклонников — «кавалеристов», как их называли, наперебой спешивших поухаживать за «божественной Линочкой». «Если вы спросите, в каком жанре выступает Кавальери, — писал репортер, — я отвечу: возлюбленная».
На одном из светских приемов, где собрался цвет столицы, итальянка, весь вечер танцевавшая то с одним, то с другим партнером, вдруг встретилась взглядом с молодым человеком у окна, неотрывно смотревшим на нее. Он покачнулся... По залу пробежала волна испуганного шепота: «Александр упал в обморок!» Присутствовавший на приеме доктор предположил сердечный приступ и велел перенести его в соседнюю тихую комнату. Через несколько минут туда заглянула Лина, в душе которой неожиданно вспыхнула симпатия к незнакомцу. По воспоминаниям Кавальери, очнувшись, тот странно посмотрел на нее. Глаза у него были голубые, ресницы длинные, как у девушки, черты тонкие, будто резные.
— Вы? — прошептал мужчина. — Спасибо. Какую шутку сыграло со мной сердце! Могу ли я увидеть вас снова?
— Конечно, — улыбнулась певица.
Затем он не без труда поднялся с козетки и, поддерживаемый двумя товарищами, покинул бал.
Голубоглазым красавцем оказался князь Александр Барятинский, отпрыск старинного рода, одного из знатнейших и богатейших в России. Его отец служил при дворе, сам он обучался вместе с детьми Александра III и был на короткой ноге с цесаревичем Николаем, будущим императором. Окончив Пажеский корпус, стал адъютантом герцога Лейхтенбергского. Как же отличались его детство и юность от прошлого Лины!
Семейство Саши пребывало в сильнейшей тревоге. Старший сын собрался жениться на девице из кафешантана без роду-племени!
Наталина, так ее звали на самом деле, родилась двадцать пятого декабря 1874 года и росла в римском районе Трастевере в бедной семье. Работать начала рано: была ученицей портнихи, торговала на улице цветами, прибиралась в типографии. При этом что бы ни делала — орудовала иглой, предлагала прохожим купить скромный букетик, мела полы или присматривала за младшими братьями и сестрой — девочка постоянно пела. И весьма недурно. Однажды мать отвела ее к жившему по соседству учителю музыки. Тот заверил, что у малышки явный талант, согласился с ней позаниматься и помог выучить несколько незатейливых песенок. С этим нехитрым репертуаром в четырнадцать лет и начала выступать синьорита Кавальери в дешевом театрике-кафе на площади Навона, где собиралась самая невзыскательная публика.
Первое выступление запомнилось ей навсегда. Когда девушка вышла на крошечную сцену и оказалась под прицелом глаз зрителей, ее охватил страх. Она теребила платье и не могла выдавить ни звука. Тут перед взором возник их убогий домишко, из которого Наталина с детства мечтала вырваться в другую, лучшую жизнь, и разомкнув губы, она запела. Едва смолкла музыка, раздался шквал аплодисментов, и не чуя под собой ног, дебютантка убежала за кулисы. Что ж, начало было положено, и несколько лир в карман за выступление — тоже.
В девятнадцать Наталина уже выступала в римском театрике «Орфео». Затем отправилась покорять Неаполь, где по настоянию импресарио укоротила имя. Лина Кавальери — это сочетание напоминало стремительный полет наездницы! После успеха на юге Лину с ее неаполитанскими песенками позвали в знаменитый парижский бар-кабаре «Фоли-Бержер», где блистали красотки, напоминавшие бабочек или экзотические цветы.
Внешность Лины привлекла фотографов, открытки и рекламные плакаты с ее изображением разлетались тысячами. Контрактов становилось все больше, и через пару лет она отправилась на гастроли в Россию.
Одно из ведущих изданий Петербурга представило Кавальери как «известную итальянскую красавицу» — о голосе певицы журналист даже не упомянул. Позднее, конечно, писали и о вокале, но все равно гораздо больше внимания уделяли драгоценностям, которыми Лину одаривали воздыхатели. В один из вечеров Лина поразила воображение петербургской публики, появившись у рампы в изумрудном ожерелье: оно трижды обвивало ее шею и спадало до талии. Эту роскошь подарил ей Саша.
...Семейство Барятинских пребывало в сильнейшей тревоге. Тем не менее вскоре Лина якобы стала княгиней Барятинской. Во всяком случае, как утверждала она сама годы спустя, их венчал православный священник в какой-то маленькой часовне. Она решила осесть в Петербурге, учила русский язык. Но вокруг настойчиво жужжали: заезжая певичка окрутила князя, мечтает завладеть его состоянием. В конце концов вмешался Николай II, призвав друга детства к благоразумию. «Саша подчинился воле царя, — вздыхала Лина, — как всякий военный обязан подчиниться приказу старшего по званию. Но его душа окаменела от горя, он был похож на дерево, лишившееся корней».
Выяснилось, что Барятинский весь в долгах. Чтобы побаловать свою ненаглядную, он заказал у Фаберже жемчужное ожерелье стоимостью восемьдесят тысяч рублей, но заплатить смог только часть, и фирма подала в суд. Всплыло, что князь должен и придворному меховщику Лелянову, даже у царя сто тысяч занял.
Певице настоятельно посоветовали покинуть Россию, а князю спешно подобрали более подходящую партию — Екатерину Юрьевскую, дочь Александра II от морганатического брака с княгиней Долгоруковой. Катя лицом и фигурой удивительно напоминала Лину. Лина, покинув Россию, осела в Париже, приобрела особняк на Елисейских Полях и одну из его комнат оформила в русском стиле.
Пока она жила в Петербурге, Барятинский убедил подругу, что та способна на большее, чем тешить публику сентиментальными куплетами, и оплачивал уроки у известной певицы Маддалены Мариани-Мази, открывшей в столице свою школу.
В 1900 году Кавальери впервые вышла на подмостки оперного театра в Лиссабоне. В газетных анонсах дебютантку представляли как «красивую даму полусвета, которую спонсирует президент итальянской навигационной компании» — тот самый, уточнялось, что ранее преподнес ей роскошный жемчуг. Выход певицы встретили бурными аплодисментами, но после исполнения первой же арии послышались возгласы неодобрения. В середине действа Лина покинула сцену (ее заменила певица, приглашенная на случай, если дебютантка провалится).
Потом Кавальери оправдывалась, что перенервничала и голос плохо звучал — ведь в зале сидели члены португальской королевской фамилии. Да еще шутники в партере, сбивая певицу, принялись копировать ее мимику и жесты — наверняка их подговорил импресарио, чьи ухаживания она отвергла.
Но Лина лишь выглядела хрупким неземным созданием, она твердила себе: не отступай! Нанимала лучших педагогов, занималась сутки напролет — и вскоре критики отметили: ее исполнительское мастерство заметно выросло. После гастролей в Италии и Польше Кавальери вновь посетила Петербург. На вокзале ее встретила толпа поклонников и сопровождала до гостиницы. Теперь, спустя два года, незатейливые песенки сменились серьезным оперным репертуаром. На что немедленно откликнулся столичный сатирик: «О, как судьба одарила эту женщину! Она трудится в нескольких направлениях: сначала играла роль красавицы, затем — королевы бриллиантов, теперь — оперной дивы... "
В 1910 году певица согласилась выйти за весьма эксцентричного, если не сказать, странного отпрыска богатейшего американского клана Роберта Уинтропа Ченлера. Он переписал на нее все, чем владел. Через восемь дней, однако, семейная идиллия закончилась — супруги разъехались. Возможно причина в Ченлере и его странностях, но пресса подозревала, что постаралась родня Роберта, всеми силами пытавшаяся расстроить этот союз.
Возмущенная родня Ченлера, отказалась передавать Кавальери имущество.
Начались судебные разбирательства, адвокаты оспорили брачный контракт. В результате поднятой шумихи «Метрополитен-опера» разорвала контракт с Линой. В Америке ее больше ничего не держало, и она отплыла в Европу.
У дивы появились двойники, выступавшие в разных городах под ее фамилией, стилю знаменитой итальянки — прическам, нарядам, манере держать себя — подражали многие дамы.
Весной 1912-го стало известно о предстоящем венчании дивы с тенором Парижской оперы Люсьеном Мураторе. На свадебной церемонии присутствовали лишь самые близкие, дабы избежать шумихи.
Следующим шагом в ее артистической карьере на пороге сорокалетия стал кинематограф — только зарождавшийся, а потому считавшийся сомнительным и одновременно заманчивым видом искусства.
Началась Первая мировая война, и Кавальери устроилась сестрой милосердия в госпиталь: к тяжелой работе она привыкла с детства. В 1927 году рухнула ее семейная жизнь, с Люсьеном они развелись. Лина поселилась под Флоренцией и продолжила начатое когда-то дело — выпускала косметику, открыла собственный Институт красоты в Париже. Вышла замуж еще раз — за Джованни Кампари, торговца вином и автогонщика, который погиб в аварии.
В феврале 1944-го бомбили окрестности Флоренции. Снаряд попал в дом Лины. Жизнь ее прервалась на холмах Тосканы, где когда-то окончилась и Сашина .
Надежда Моисеева
|
|