Весна беспощадно убивает холод. Брызгает его бесцветной, безвкусной, безжизненной кровью во все стороны: на землю, на небо, на лица прохожих. От этой крови всем становится хорошо и счастливо, все её пьют и улыбаются. И я. А вышибала-ветер пинает в спину, шарит у меня под курткой, бьёт по лицу, по глазам, - гонит меня в душную квартиру. Птицы потянулись с юга на север - кричащей, серой гирляндой. Скоро они опять заполонят тополь возле Юлькиного дома, будут кричать и хлопать крыльями под окнами. На улицах пьют и деруться. Поэтому кажется, что любой переулок - фронт, и не меньше. Луна в окне похожа на непонятного цвета надколотое блюдце, которое своими осколками, как когтями, безжалостно царапает небо - до крови. А кровь льётся чёртовыми мерзкими дождями. И я высовываюсь в окно и умываюсь этой кровью. Не знаю, зачем. На площадке у дома мат и блядство там отдыхают девятиклассницы вместе с крутыми MC, как мне сказал Лёша. Каждое их слово, как рвота. Каждое движение - приглошение к совокуплению у стены за углом. Они повесили кошку на турнике. Это - убийство: кошки и человеческого в каждой из этих девочек. "Это - хардкор! Свобода, детка..." - сказал Сергей и ушёл снимать кошку. Да... А небо - чёрное. И дождик моросит мелкий и мерзкий. Весна... И, знаете, я подумала тут... если это вот всё - свобода, то пошла она в пизду!
И все эти мои разговоры... именно вот эти, блять, разговоры - они настолько же хуёвы, как рублёвая жвачка или как дешёвая аляповатая бижутерия на толстой, усатой цыганке на местном рынке. И привлекательны они именно в силу своей хуёвости. Но всё равно, ни дня без строчки. Ни дня. Потому что я не умею молчать. Если я замолчу, то сойду с ума. В омуте этих улиц. В омуте этих, блять, улиц... В ёбаном, блять, уличном омуте... Улицы, омут, хули... мне обидно и стыдно - я загоняю.
Я смотрю в это дрянское окно уже час. Я неотрывно слежу за компанией на детской площадке. Они пьют пиво. Смеються. Пьют пиво. Курят что-то, видимо травку. Пьют пиво. Ловят кошку. Заливают в неё пиво. Я, блять, смотрю. Объвязывают вокруг её шеи красный шнурок. Я бегу за Гроссом. В это время они вешают кошку. Смотрю - висит. Курим. Они пьют пиво. Смеються. Гросс говорит "Это - хардкор! Свобода, детка..." и идёт снимать кошку. Я смотрю. Он выходит во двор. Что-то кричит. Подходит к турнику. Круто разворачивается. Подходит к компании. Чего-то долго говорит. Берёт одного из МС за шею и подводит к кошке. МС снимает кошку. Что-то говорит. Гросс пинает его по колену. МС идёт и копает яму у мусорки. Ложит туда кошку. Спи спокойно, животное.
Я тоже была такой. Да, я ведь тоже такой была! Всё то же самое. Только не убивала. А так... один в один. Клятые шестнадцать лет! Трижды клятые!
Мне наплевать.