"Now small fowls flew screaming over the yet yawning gulf; a sullen white surf beat against its steep sides; then all collapsed, and the great shroud of the sea rolled on as it rolled five thousand years ago.

Птицы с криком закружились над зияющим жерлом водоворота; угрюмый белый бурун ударил в его крутые стены; потом воронка сгладилась; и вот уже бесконечный саван моря снова колыхался кругом, как и пять тысяч лет тому назад

Друзья, кто отгадает, какой роман заканчивается этой фразой? Подсказка: раз оригинал на английском, писал его явно не француз)). Кто отгадает без Гугла, тот, воистину, книгочей. 

Ну, как, отгадали?

Нет?

Еще подсказка. Начинается он так: 

"Call me Ishmael 

Зовите меня Измаил"

Заметим, как бы скобках: насколько полезно читать иностранные тексты на языке оригинала. Ритм финальной фразы зримо задает тяжелое, медленное качание мертвой зыби, небо, волны, пустой горизонт... Все кончено.

Да, но мы отвлеклись. Если двух подсказок не достаточно, даем третью,

Узнали? 

Конечно, Herman Melwille's "Moby Dick, or The Whale" - "Моби Дик, или Кит" Германа Мелвилла. 

Опять к вопросу о переводе. Везде в русских изданиях роман называется "Моби Дик, или Белый Кит". Скажите, где оригинале слово "белый"? Зачем оно появляется в русских переводах? Как думаете? Исключительно, для благозвучия? Возможно. Просто "кит" звучит на русском как-то куце, и должного эмоционального отклика у читателя не вызывает. Но ведь автор не поставил к слову "кит" никаких определений и написал его со строчной буквы, как имя собственное. Не просто же так, верно? Может, стоило  бы перевести название как "Моби Дик, или Левиафан"?

Да, стоило.

Левиафан - синоним природного хаоса, синоним кита, библейское чудовище ... То, что нужно. Роман Мелвилла, произрастает на мощном библейском субстрате. Образность Библии задается первой же фразой: "Зовите меня Измаил". Измаил - библейское имя, сын Авраама и Агари, изгнанный отцом по требованию Сарры. И это только начало. А дальше в романе появляются Иона, Ахаб (Ахав в русских переводах), Илия.. Интересно, кто-нибудь помнит (знает) без Гугла, как связаны Илия и Ахаб? Ручаюсь, из числа читающих сей опус, nobody. Библия была настольной книгой людей 19 века, но кто ее читает сейчас? Бесчисленные новоцерковленные посетители храмов на Пасху вряд ли знают Новый Завет, что уж говорить про Старый?

А вот современникам Мелвилла библейская символика романа была видна вполне отчетливо. Особенно американцам. Их интеллектуальное сообщество XIX века сформировалось во многом потомками переселенцев, бежавших из Старого света в Новый, именно по религиозным соображениям. Таковы, например, пресвитерианцы, или квакеры, часто поминаемые в романе. И если в первой строке текста возникает Измаил, то это триггер одного из ведущих мотивов романа, понятных современникам Мелвилла - мотива изгнания, бесприютного скитания, борьбы и преодоления: ведь Измаил изгоняется отцом в пустыню, терпит муки голода и жажды, чудесным образом спасается и становится родоначальником процветающего и доныне народа. Кто знает, какого? Арабов, дорогие друзья, арабов. 

А мотив скитания и бесприютности прочно, морским узлом)) связан с другим мотивом, не побоимся сказать, ведущим мотивом романа Мелвилла - мотивом Моря.

Море - это и главный мотив, и главный герой романа, в котором, в сущности нет ни традиционного героя, ни сюжета. Ну, хорошо, о герое мы еще поговорим, и тут, действительно, возможны варианты, но, как это, нет сюжета? 

А что такое сюжет?

Открываем "наше все", Вики: В предельно общем виде сюжет — это своего рода базовая схема произведения, включающая последовательность происходящих в произведении действий и совокупность существующих в нём отношений персонажей... Основной предпосылкой развёртывания сюжета является время, причём как в историческом плане (исторический период действия произведения), так в физическом (течение времени в ходе произведения). 

Читаем роман, и замечаем, что он отчетливо членится на две части.

Первая часть, до 22 главы проходит на суше, а дальше, вплоть до 135 главы, до финала, на море.

На суше все хорошо и традиционно: герой прибывает в Нью-Бедфорд (штат Массачусетс), останавливается в гостинице, хозяина каковой зовут Peter Coffin (coffin - "гроб" по-английски (!!)), знакомится с гарпунером по имени Квиквег (Квикег в русском переводе). В Нью-Бедфорде Измаил оказывается в часовне Моряков,  рассматривает памятные таблицы на стенах:

Они  установлены в память китобоев, погибших в море, слушает проповедь о пророке Ионе...

Многозначительные эпизоды - весь экипаж "Пекода", на котором Измаил и Квикег уйдут в море, погибнет в схватке  с Моби Диком, а история Ионы, суть история греха, раскаяния и нравственного преображения, орудиями которых служит Море и Левиафан. 

Дальше Измаил и Квиквег отбывают на остров Нантакет

клочок суши 24 км в длину, где Измаил находит китобойное судно Pequod (Пекод), на который герои и нанимаются. Они узнают, что командира китобойца зовут Ахаб, он одноногий инвалид, и слушают темное речи бомжа по имени Илия. Для справки - библейские Илия и Ахаб современники и враги. Ахаб - царь иудейский, богоотступник, нехороший человек. Погибает в битве. Илия - хороший человек, Пророк Божий, один из старших пророков, единственный смертный живым взятый на Небо. 

Все эти события происходят по 22 главу включительно. В 22-й главе "Пекод" отваливает от причала и уходит в море.

Отметим, как по ходу повествования нарастает чувство отчуждения: действие начинается на материке, потом переносится на крошечный остров посреди Атлантике, переходит на корабль, и... 

...И вот тут, на 22-й главе сюжет заканчивается.

То есть как, заканчивается? А что же происходит в оставшихся 113-ти главах? 

Множество событий, только можно ли их назвать сюжетом? Мы же помним: "Основной предпосылкой развёртывания сюжета является время". А вот как раз время, из повествования, когда когда герои поднимаются на корабль, исчезает. Точнее, оно становится не важным. Морские главы уже не цепь событий, эпизоды морского путешествия Пекода не вытекают один из другого, и могут быть легко перемешаны, переставлены как угодно. Разве что, финальная битва происходит в финале. Ну, ведь на то она и финальная. А все, что происходит между отплытием и гибелью Пекода временной привязки не имеет. 

А раз так, то и сюжетом события после 22-й главы назвать сложно. Но как же их тогда назвать? А вот это вопрос о жанре романа, вопрос далеко не праздный не элементарный.

Мы читаем книгу... о чем? О приключениях? Или перед нами драма? Или дорожный роман? Или это мистерия? А, может, жанр сочинения Мелвилла можно назвать "производственным романом", первым романом этого жанра? Между прочим, "производственный роман" - самое близкое определение. Такая литература в явном виде появилась через полвека после Мелвилла, однако, его "Моби Дик" более, чем на треть описывает технологии китобойного промысла. Чем не производственный роман? В нем есть главы, посвященные биологии китов, их анатомии, поведению. Есть главы с подробным описанием экипировки китобоев, где автор дотошно знакомит нас, со всем, чем пользуются китобои - от вельбота до рогатки, на которую крепится гарпун. Есть главы, посвященные технологии разделки туши китов, вытапливанию ворвани, добыче спермацета, инструментам, которые при этом применяются. И, конечно, есть главы о технологии охоты. Поверхностный, нетерпеливый читатель их "проглатывает" в первую очередь. А чисто "производственные" главы пропускает. Однако, нетерпеливый читатель - это не целевая аудитория романа. Мелвиллу нужен читатель вдумчивый, такой, который не пропускает бессюжетные главы, а наоборот, движется по ним, как корабль по волнам. Корабль на волнах - это, думается, лучший образ, который передает точный эмоциональный отклик читателя на текст. 

Ну, хорошо, пусть это "Моби Дик" - роман производственный.  А почему же тогда, его называют "итоговым произведением американского романтизма"? Что может быть романтичного в технологиях? Во-первых, производство, которое описывает Мелвилл, это не ткацкая фабрика, это охота на самого большого хищного зверя на Земле, уникального по своим природным повадкам, и разворачивается сие действо в море, стихии сколь романтичной (=хаотичной), столь и враждебной человеку.

Во-вторых, не меньшее, чем технологии, место в романе занимают пространные, и что уже там греха таить, пафосные монологи героев, романтические чуть более, чем полностью. 

Но прежде чем двигаться дальше, скажем несколько слов о романтизме. 

Романтизм это эстетическая система, построенная на отрицании предшествовавшей романтизму эстетике Просвещения. Просвещение, эстетика XVIII века предлагает определенную систему ценностей: разум, гармонию, рукотворность, рационализм. Романтизм, эстетика века XIX превращает их в свою противоположность: страсти против гармонии, эмоции против рассудка, стихия против порядка, природное против  рукотворного, индивидуальное против коллективного, борьба вместо покоя (равновесия).

И образ моря отлично визуализирует все, что дорого романтику: стихию, эмоции и борьбу. 

Да, море, все-таки, это, реально главный герой романа. Нет, точнее, не главный, а сверхгерой. В чем разница? Главный герой фокусирует на себе ткань романа, а сверхгерой в нем довлеет.

Отличный пример Героя и Сверхгероя являет нам классическое в своем романтизме стихотворение великого шотландского поэта Лермонта:

Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом
 

Парус - Герой, Море - Сверхгерой. Ну, и раз уж парус белеет, пора поговорить и о Главгерое романа Мелвилла. 

Море довлеет в романе Мелвилла. Оно возникает в первой же главе, в пространном монологе героя о воде и суше, присутствует во всех 135 главах, замыкает на себя библейскую образность первой части, объемлет крошечную деревянную скорлупку Пекода во второй. 

И море, Сверхгерой, являет из своей бездны  Главного героя Мелвилла - Левиафана, Белого Кита, Моби Дика.

Моби Дик - фигура загадочная. Вряд ли в мировой литературе найдем мы столь многозначный, столь ускользающий образ. Разве что Воланд? Булгаковский Мессир тоже трактуется очень широко, от вполне традиционного Князя тьмы до Иешуа, пришедшего во второй раз. Однако, автор "МиМ" все же куда более определен в характеристике Воланда: несомненные атрибуты дьявола, перечисленные в романе, указывают на его подлинную природу. 

Не то у Мелвилла.

Моби Дик возникает в романе трижды, в трех своих аватарах. 

Первый аватар - Моби Дик в рассказах и легенда моряков о Белом Ките. Первый раз Моби Дика упоминает Илия в 19 главе. Правда, неявно, как Левиафан он возникает в 9-й главе, в проповеди о. Мепла об Ионе.

Именно Моби Дик искалечил Ахаба, откусил ему левую ногу, когда тот сам пытался убить кита. Но Кит, который и прославился своей чудовищной силой, агрессией и свирепостью, кит, который всегда убивал тех, кто на него покушался, Моби Дик изувечил Ахаба, но не убил. И теперь старый капитан вынужден скакать деревяшке, каждый миг ощущая себя инвалидом, недочеловеком, кораблем со сломанной мачтой.

Таковой "поступок" Левиафана - искалечить, но не добить, видится Ахабу дьявольской уловкой, издевательством, намеренной местью и злодейством. Ахаб, герой романтический, рассудочность, смирение, покой, рефлексия - все это ему глубоко чуждо. Как истинно романтический герой он живет страстями, и имя его страстям - месть. 

Small reason was there to doubt, then, that ever since that almost fatal encounter, Ahab had cherished a wild vindictiveness against the whale, all the more fell for that in his frantic morbidness he at last came to identify with him, not only all his bodily woes, but all his intellectual and spiritual exasperations.

Едва ли можно сомневаться, что именно со времени этой свирепой схватки в душе Ахава росла безумная жажда отомстить киту, и она все больше овладевала им, ибо, погруженный в угрюмое неистовство, он постепенно стал видеть в Моби Дике не только причину своих телесных недугов, но также источник всех своих душевных мук.

Первый Аватар Левиафана - Кит-легенда, безусловно, зло. Зло природное, но трансформированное молвой в нечто космическое, в зримое воплощение сверхъестественного Зла. 

All that most maddens and torments; all that stirs up the lees of things; all truth with malice in it; all that cracks the sinews and cakes the brain; all the subtle demonisms of life and thought; all evil, to crazy Ahab, were visibly personified, and made practically assailable in Moby Dick.

Все, что туманит разум и мучит, что подымает со дна муть вещей, все зловредные истины, все, что рвет жилы и сушит мозг, вся подспудная чертовщина жизни и мысли, - все зло в представлении безумного Ахава стало видимым и доступным для мести в облике Моби Дика.

Таким - вселенским Злом - видится Белый Кит Ахабу.

А каким Левиафан  видится Измаилу (автору)? Согласен ли Измаил с Ахабом? Нет. Собственно, автор прямо говорит об этом, называя отношение Ахаба к Киту безумием. Неукротимая жажда мести, которая мучает Ахаба, это чувство иррациональное, разрушительное, и преступное.

Преступное, ибо, в свершение мести Ахаб вовлекает свой экипаж, людей, которые доверились своему капитану, явно не предполагая во что он хочет их превратить: в орудия, в исполнителей задачи, совершенно им чуждой, ненужной и для них бессмысленной. Не только бессмысленной, но и смертельно опасной: не забудем, весь экипаж Пекода гибнет в 135 главе. Однако,  пассионарность Ахаба, пополам с его одержимостью, на еще и замешанная на авторитете капитана заставляет экипаж проникнуться местью Белому Киту, поклясться вечно преследовать Моби Дика ..."round Good Hope, and round the Horn, and round the Norway Maelstrom, and round perdition's flames" - и за мысом Доброй Надежды, и за мысом Горн, и за норвежским Мальстрёмом, и за пламенем погибели". Вот так - за пламенем погибели, не больше не меньше. 

Измаил потом размышляет: как же произошло, что простые, стоящие обеими ногами на земле, матросы, позволили втянуть себя в безумную погоню? Они же нанялись на Пекод просто заработать, в этом их цель, китобойный промысел для  них ремесло, а не инструмент  мести. Что это за наваждение? Нет ответа у Измаила, нет ответа и у  меня. 

Впрочем, Измаил безумие Ахаба не разделяет, но и для Измаила, Моби Дик - существо зловещее. Для Измаила Белый Кит - это Смерть. Белизна Кита - печать смерти, правда, Мелвилл прямо об этом не говорит, но если не торопясь прочитать главу "О белизне кита", 42-ю, следующую сразу за главой "Моби Дик", то вывод, что Моби Дик - это Смерть будет самым очевидным. Белизна - символ Смерти, об этом Измаил рассуждает весьма пространно. Впрочем, пространно и весьма эмоционально рассуждает он всегда - роман состоит из авторских отступлений, знакомым и нам по "Мертвым душам", хотя бы, не менее, чем на треть. На образ Смерти работает и малозаметная, но не раз повторяемая в романе деталь: у Моби  Дика искривленная челюсть. Она похожа на серп. А серп - это жатва, жатва - коса. А коса, чей это атрибут?

Итак, в людских глазах Моби Дик зло. Но аватар не то же самое, что источник аватара, Моби Дик сам по себе, таков ли он, как его видят люди?        

Второй Аватар Левиафана - Призрачный фонтан. 

It was while gliding through these latter waters that one serene and moonlight night, when all the waves rolled by like scrolls of silver; and, by their soft, suffusing seethings, made what seemed a silvery silence, not a solitude; on such a silent night a silvery jet was seen far in advance of the white bubbles at the bow... And so it served us night after night, till no one heeded it but to wonder at it.

Mysteriously jetted into the clear moonlight, or starlight, as the case might be; disappearing again for one whole day, or two days, or three; and somehow seeming at every distinct repetition to be advancing still further and further in our van, this solitary jet seemed for ever alluring us on.

И вот, скользя по водам Кэррола, однажды тихой лунной ночью, когда волны катились за бортом, словно серебряные свитки, и своим нежным переливчатым журчанием создавали как бы серебристую тишину, а не пустынное молчание; в такую безмолвную ночь впереди за крутым носом корабля, одетым белой пеной, появился серебристый фонтан. ...

И так повторялось ночь за ночью, и теперь мы смотрели на него лишь с изумлением.

Загадочный, взлетал он к небесам то при луне, то при свете звезд, вновь исчезая на целый день, на два дня или на три; и каждый раз при новом появлении, казалось, все дальше уходил, опережая нас, словно манил и влек нас за собой.

Похоже, что о Зле и Смерти здесь речи нет. Надежда. Большинство критиков трактуют этот символ, этот Аватар Моби Дика как Надежду. Возможно, призрачную, или, лучше сказать ложную, хотя... Безумный Ахаб, все-таки, ведь догнал Моби Дика. 

Или же, второй Аватар не  надежда, а Неизведанное. Нечто тайное, неизвестное, что и пугает, и удивляет, и манит. 

Но, пусть Надежда, или пусть Неизведанное, но ключ и к тому  и к другому один - упорство.

Говорят, что вера горами движет, но я бы сказал, что горами движет упорство. Упорство Ахаба, упорство его людей приводит к тому, что Пекод нагоняет левиафана.

То, что казалось призрачным стало реальным. 

В 133-й главе "Погоня.  День первый" Моби Дик является в своем третьем Аватаре, является таким, каков он есть.  

At length the breathless hunter came so nigh his seemingly unsuspecting prey, that his entire dazzling hump was distinctly visible, sliding along the sea as if an isolated thing, and continually set in a revolving ring of finest, fleecy, greenish foam. 

He saw the vast, involved wrinkles of the slightly projecting head beyond.

Before it, far out on the soft Turkish-rugged waters, went the glistening white shadow from his broad, milky forehead, a musical rippling playfully accompanying the shade; and behind, the blue waters interchangeably flowed over into the moving valley of his steady wake; and on either hand bright bubbles arose and danced by his side.

И вот затаивший дыхание охотник настолько приблизился к своей, по-видимому, ничего не подозревающей жертве, что был уже отчетливо виден огромный ослепительный горб, скользящий по волнам, будто сам по себе, в неопадающем крутящемся кольце из клубов тончайшей зеленоватой пены.

А сквозь нее можно было разглядеть глубокие, переплетенные борозды огромного крутого чела.

Далеко на мягкий турецкий ковер океана падала от широкого белоснежного лба сверкающая белая тень и бежала впереди, сопровождаемая легким мелодичным журчанием; а сзади синие воды, переливаясь, тянулись бегучей бороздой ровного следа; между тем как с боков у зверя все время всплывали и приплясывали искрящиеся пузырьки.

Легкое, мелодичное журчание... Ослепительный (слепящий, сияющий - duzzling) горб... 

Где тут Зло? Где смерть?

A gentle joyousness — a mighty mildness of repose in swiftness, invested the gliding whale.

С радостной легкостью - с ленивой мощью покоя в молниеносном движении - скользил по волнам кит.

Полное умиротворение.  Ангелоподобный образ... Даже величественный, божественный - таким является Моби Дик Измаилу при первой встрече.  Обратим внимание - русский перевод не дотягивает до оригинала, до медитативной, магической словописи Мелвилла. Да, лучше читать Моби Дика в оригинале, гораздо лучше. 

Однако, покой, и это отлично знает теперь Измаил, покой - обманчив. Моби Дик, третий Аватар Левиафана - Бог, но этот Бог не есть любовь. 

But soon the fore part of him slowly rose from the water; for an instant his whole marbleized body formed a high arch, like Virginia's Natural Bridge, and warningly waving his bannered flukes in the air, the grand god revealed himself, sounded, and went out of sight.

Но вот передняя часть его туши стала медленно подниматься из воды; на мгновение его огромное мраморное тело изогнулось над волнами крутой аркой, точно знаменитый естественный мост в Виргинии; грозно взмахнув в воздухе знаменем хвоста, могучий бог явился во всей своей величавости, и тут же, уйдя под воду, скрылся от взоров. 

А дальше... Вельботы останавливаются и ждут... 

Дождались

Два дня Моби Дик бьется с экипажем Пекода, а на третий... 

Hearing the tremendous rush of the sea-crashing boat, the whale wheeled round to present his blank forehead at bay; but in that evolution, catching sight of the nearing black hull of the ship; seemingly seeing in it the source of all his persecutions; bethinking it — it may be — a larger and nobler foe; of a sudden, he bore down upon its advancing prow, smiting his jaws amid fiery showers of foam... Retribution, swift vengeance, eternal malice were in his whole aspect, and spite of all that mortal man could do, the solid white buttress of his forehead smote the ship's starboard bow, till men and timbers reeled.

Услышав шумное приближение вельбота, рассекающего волны, кит развернулся, чтобы подставить ему свой страшный лоб, но, поворачиваясь, он вдруг заметил черный корпус приближающегося судна и, видимо разгадав в нем источник всех своих гонений, признав в нем, быть может, более достойного противника, он внезапно устремился ему навстречу, лязгая челюстями в пламенных потоках пены... Расплата, скорое возмездие, извечная злоба были в его облике; наперекор всему, что бы ни попытался предпринять смертный человек, глухая белая стена его лба обрушилась с правого борта на нос корабля, так что задрожали и люди и мачты.

Расплата... Вот ключ к роману. 

Я говорил, что если герой "Моби Дика" - сам Моби Дик, то Сверхгерой романа - Море.

Нет

Пожалуй, нет.

Сверхгерой - безумие. 

Именно безумие и есть пружина романа. Безумие, помноженное на вовлеченность в безумие и непротивление безумию. 

Безумие Ахаба, вовлеченность экипажа безумие Ахаба , непротивление Старбека, Стаба и Фласка - помощников капитана - безумию своего командира, все это и завязывает сюжет и движет его и  приводит к развязке, к встрече с Моби Диком. 

Логично сказать, что Белый Кит - это Судьба. Логично. Но Зло, Подсознание, Безумие, Возмездие, Бог - тоже будут логичными и обоснованными трактовками. Для любой из них в тексте есть основания. Однако, главный мессадж романа все же не в загадке Моби Дика. Он в том, что безумие гибельно, но не фатально.

Гибель безумца  не предрешена. 

Моби Дик в первый день отбивает все атаки китобоев, ломает вельботы, а  потом, когда солнце садится снова исчезает в  море. На Пекоде есть раненые, но нет убитых. Левиафан как бы  спрашивает команду: "Ну, как? Вам достаточно?" 

Матросы могут отказаться от преследования, сменить курс и заняться, наконец, тем, ради чего и выходили в море - работой ради прибыли. 

Но нет. Безумие, если его  не лечить, не останавливается. начинается второй день погони. И в начале второго дня Моби Дик не прячется среди волн... 

Rising with his utmost velocity from the furthest depths, the Sperm Whale thus booms his entire bulk into the pure element of air, and piling up a mountain of dazzling foam, shows his place to the distance of seven miles and more.

На крайней скорости вырываясь из темных глубин, кашалот взлетает всей своей тушей высоко в воздух и, взбивая целую гору ослепительной пены, обнаруживает свое местонахождение для всех в радиусе семи миль и более.

Этот прыжок Белого Кита - вызов на бой. Вызов, но и предупреждение: не пытайтесь бороться  с тем, что сильнее вас. Однако, команда не слушает. Они охвачены тем же безумием,  что и капитан, первый день их ничему не научил, наоборот, им кажется, что Ахаб  прав, и Моби Дик не так страшен, как трубит о нем молва. Еще усилие, и Белый Кит захлебнется черной кровью.  

Как бы  не так. Во второй день Левиафан не просто ломает вельботы, он крушит их в труху, китобои, кто вышел охотится на Белого Кита, беспомощно болтаются в воде, в полной власти Моби Дика, но их спасает корабль. Он оттесняет кита, прикрывает от его ярости своим корпусом гибнущих моряков. 

И кит... Снова исчезает в океане. Кажется, что уж со второго раза  пора понять: хватит. Нет. Ахаб хочет продолжать. И пусть настроение команды уже изменилось, теперь они чувствуют, что Кит им не по зубам, но дисциплина, дисциплина... 

Начинается третий день, начало его полнится  зловещими предзнаменованиями.  И люди, и Судьба, все просят, умоляют, требуют остановиться. Да и Моби Дик не настроен продолжать, ночью он плывет медленно и Пекод его перегоняет. Казалось бы, ну что еще нужно, чтобы принять правильное решение, закончить то, что было бесполезным и бессмысленным с самого начала. 

Да ничего больше не нужно. Все ясно. Всем , кроме Ахаба. Безумец, если его не остановить, сам остановиться не может, и Ахаб снова выходит на охоту за Богом.

В третий раз. 

А третий раз - особенный. Разъяренный тупым упрямством капитана, Левиафан являет свою истинную мощь. 

Все кончено. Корабль и весь его экипаж  тонет, Кит исчезает в волнах. 

...Бесконечный саван моря снова колыхался кругом, как и пять тысяч лет тому назад.

Библейская арка замыкается. В 9-й главе Иона грешит, но вразумленный явлением Левиафана, отказывается от заблуждений, делает то, что ему велел Создатель. Капитана Ахаба, как и его библейского тезку Левиафпан не вразумляет. Упорствуя в безумии, капитан Ахаб погибает вместе со всем экипажем. 

Арка Измаила замыкается тоже. Подобно своему библейскому тезке он спасается от неминуемой смерти, спасается, единственный выживший, кто может рассказать историю о Белом Ките. 

Грандиозная книга. А, главное, своевременная)).