...Каждый из вас чувствует полное, нерушимое спокойствие от сознания того, что друг рядом.
Просто - друг. Просто - рядом... / Аника "Осколки солнца"/
У одной из моих любимых девушек-фикрайтеров Ванды (гения афоризмов) в повести "Бухта Джареда" есть такая фраза: " Он (Мюррей) понимал, что только тот, кто все испортил, может хоть что-то исправить".
По-моему, именно это в лучшем смысле осуществил в эпизоде 3.07 Ким Маннерс. Гремучая смесь сценария Сэры Гэмбл с его тонкой, пронзительной режиссурой заставила меня застыть, "зависнуть" в мире этой серии на ПЯТЬ - не лгу! - упоительных ночных часов.
Один фрагмент я пересматривала 6 раз, и если бы не пять утра на гадских часах... (До сих пор неимоверно тянет "перелистать" вновь эту первую "тихую" кульминацию еще раз, этак, 10)
Потрясающий по простоте, гениальности и ангстовости финал ваша покорная слуга трижды просматривала "от А до Я" на реверсе. И - впервые за долгие годы - как какая-нибудь двенадцатилетка ДВАЖДЫ смахивала слезы с глаз вместе с главными персонажами мальчиками Винчестерами за какие-то 40 минут серии "Свежая кровь". Причем по причине, неясной для меня - не от счастья, не от злости, не от горя и уж точно не от сентиментальности и "розовой сопливости" сцен. Хотя... Есть, есть причины! Их даже целых четыре: Маннерс, Гэмбл, Падалеки и Эклз. Ну и креатор сериала Крипке, ведь именно ему там "сверху видно все".
Мой любимый режиссер создал новый знаковый эпизод Supernatural. Просмотр 3.07 заставляет вспомнить намеками или буквальным цитированием все самое значимое и драматургически сильное из всех прошлых пред-серий СПН. Я потираю руки - судя по всему, не оправдаются надежды Эклза и Падалеки на 5 сезонов как максимум. Ох, чует мое сердце, что 9-ти сезонные X-files это пройденный этап для Кима Маннерса. Но - лишь выживший все увидит, как говорят итальянцы. Chi vivra - vedra! (... ки виврА - ведрА!)
Братьям необходимо убить обезумевшую от горя, связанную, бьющуюся в отчаянии девушку-наркоманку, которая не может поверить в то, что ее случайный "ухажер на вечер" добавил ей в спиртное не новый вариант "Экстази", а собственную кровь. Свежую кровь уцелевшего вампира. (Для меня стала ошеломительной новостью деталь, найденная в источниках дотошным главрежем Эриком Крипке: не укус, а именно попадание крови вампира в слюну или кровь жертвы делает человека - нелюдью). Ситуации придает особо трагический нюанс то, что до знания о том, что именно Люси тот серийный убийца-вампир, на совести которого 3 жизни, приведшие Винчестеров в этот город, братья пообещали ей свободу и защиту, если она назовет им имя монстра.
Дин вопросительно, надеясь на помощь Сэма, смотрит на младшего брата, который, закусив губу, нервно отрицательно мотает головой. И он один возвращается в подвальное помещение, где, привязанная к стулу, мечется и рыдает несчастная блондинка. Дин решительно достает на ходу мачете. Дикий высокий предсмертный вопль и свист лезвия клинка брата, обезглавившего Люси, заставляют Сэма вздрогнуть и расширить сухие немигающие глаза в бессилии и ужасе. Еще не было затемнения и смены кадра, а мы безошибочно вспоминаем трагический финальный выстрел младшего в 2.17; влажный взгляд остолбеневшего от горя Дина; единственную слезу, сбегавшую по его щеке в той серии; вздрогнувшие плечи старшего брата и залитое слезами лицо Сэма, опускающего дымящийся револьвер, вынужденного обстоятельствами убить любимую девушку - Мэдисон, против воли ставшую оборотнем.
Неоднократный обмен-"перестрелка" (в первой кульминации) серьезными и злыми взаимными репликами "это смешно" - "ни капли не смешно" по поводу глупой шутки Дина насчет того, что он скорее ниндзя, нежели камикадзе - это точный список с удачной попытки убеждения Сэмом старшего брата в необходимости веры в чудо, в то, что Дин выживет после обширного инфаркта, уничтожившего его сердце, и пусть даже с помощью шарлатана или знахаря. Речь - об эпизоде 1.12 "Вера".
И, конечно же, мы словно вновь проживаем самый ангстовый момент серии 1.16 "Тень". Режиссер вернул нас туда, где, пересилив себя, превозмогая ложную гордыню, Дин полностью откровенно описывает свои надежды и мечты о счастье семьи потрясенному Сэму, несмотря на откровенное нежелание брата строить будущее по плану старшего брата и снова жить втроем, забыв о карьере и безопасной жизни. Только тут - в 3.07 - ситуация зеркальна, о чем - после маленького отступления.
Я стала благодаря Сверхъестественному законченным кинотелепатом и не ошиблась-таки насчет того, что друг Гордона - религиозный фанатик, охотник Кубрик будет не однодневным персонажем. Слишком уж хорош (ИМХО) приглашенный впервые в эпизод 3.03 Bad Day At Black Rock возрастной характерный актер. Но - увы! - я не ожидала того, что по иронии судьбы он проживет на экране лишь два дня, и только еще раз мы насладимся его игрой. Именно в 3.07.
Каким-то образом Гордон покидает тюрьму. Задолго до даты законного освобождения. Узнав про "Летучий голландец" и победу братьев Винчестеров над одноруким призраком повешенного моряка, одержимый чернокожий охотник нападает на след Бэлы. Хотя воровку не пугает дуло пистолета в 20 сантиметрах от прелестного личика, она согласна скорее умереть, нежели продать за жалкие 3 тысячи долларов Дина и Сэма Гордону. Но - вот досада! - ее профессиональный взгляд внезапно видит амулет моджо, древний мешочек с чем-то неведомым нам на поясе охотника. За бесценную раритетную вещь она запросто сдает местонахождение братьев маньяку и, неимоверно довольная собой, едет на поиски богатого поклонника черной магии.
За один из следующих эпизодов я бы пожала руку Сэре Гэмбл, будь она мужчиной. Попавшие под перекрестный огонь Гордона и Кубрика, Винчестеры быстро складывают два и два. Взбешенный и оскорбленный отсутствием даже намека на душу и совесть у болтливой гадины Талбо, Дин набирает ее номер и с холодным гневом расчетливо выплевывает в трубку пару многообещающих фраз, которые моментально и надолго стирают безмятежное счастье с ее лица.
Дин: Привет, Бэла.
Бэла (она едет в машине по шоссе, улыбаясь, говорит в трубку): Здравствуй, Дин.
Дин: У меня вопрос. Вчера ты звонила, чтобы поблагодарить за то, что мы спасли твою задницу, так?
Бэла: Нет. Гордон Уокер заплатил мне, чтобы я сказала ему, где вы.
Дин (недоверчиво): Извини?
Бэла: Он держал меня на мушке. Что мне было делать?
Она закатывается смехом. Дин почти орет в ответ.
Дин: Не знаю, может, позвонить, сказать, что нас ищет бешеный психопат!
***
Дин: Бэла, если мы уцелеем, первое, что я сделаю - убью тебя.
Бэла (ухмылочка исчезает с ее лица): Ты несерьезно.
Дин: Прислушайся к моему голосу...
(Иуда Бэла попытается в скором будущем "прикрыть свою задницу" с помощью другого нашего знакомого, одержимого идеей лично уничтожить братьев, персонажа, и это - увы! - ждет нас через энное количество эпизодов, и вовсе не за горами).
Маннерс сделал невероятное из знакомого нам недалекого, закомплексованного Гордона. Эта серия - финальная для его экранной жизни в СПН - раскрывает чернокожего одержимого идефикс "убить сына дьявола Сэма Винчестера" как недюжинную личность, любящего и преданного друга, человека, который умеет, будучи на волосок от смерти, не унижать себя самообманом и иллюзиями.
Гордон невероятно мощен как актер и даже почти красив в эпизоде "Свежая кровь". Такое впечатление, что он возмужал на два десятка лет и познал на своей шкуре все: и рай, и ад. У него по сценарию есть полное моральное право (по причине, которая скрыта в недрах его бывшей камеры) произносить свои наполненные смыслом и яростью монологи с уверенностью и пылом проповедника:
Гордон: В чем дело, Сэмми?
Сэм: Значишь, ты этого хочешь, а?
Гордон: Чертовски верно. (Он наблюдает за неуверенно передвигающимся в темноте Сэмом, использующим любое укрытие, видит Сэма, как если бы в помещении горела красная лампа, при которой раньше печатали фотографии). Ты понятия не имеешь, что мне пришлось сделать, чтобы оказаться здесь. Я потерял все... (Сэм озирается, пытаясь определить, откуда доносится голос Гордона, но терпит неудачу - звуки искажены). Свою жизнь. Но это того стоило. Потому что я убью-таки самую опасную тварь из тех, на кого мне довелось охотиться. Ты не человек, Сэм.
Сэм: Посмотрите, кто говорит.
Гордон проносится мимо него в почти незаметном глазу движении, Сэм бьет наугад мачете, но никуда не попадает.
Гордон: Ты прав. Я - кровожадный убийца.
Сэм: Не говори так, будто у тебя нет выбора.
Гордон: У меня его нет.
Сэм: Нет, есть, Гордон. Ты не убил эту девушку!
Гордон: Нет, я ее не убил. (Что-то в его голосе заставляет Сэма замереть). Я сделал кое-что хуже, куда хуже. Должен отдать тебе должное, Сэм. Ты одурачил многих. Но, видишь ли, я знаю правду. Я знаю, каково это. Мы теперь одинаковые! Я и ты. Я знаю, каково это - таскаться с чем-то злым внутри тебя. Слишком плохо, что ты не поступил правильно и не убил себя! (Сэм оказывается в тупике, пытается нащупать выход). Я собираюсь... Как только покончу с тобой... Два последних добрых дела. Убить тебя... и убить себя.
Эта сцена имела все возможности стать иной. И окончиться по-другому, совсем не страшной смертью Гордона, ставшего, к своей трагедии, вампиром.
Дин часом ранее пытался оставить "студентика" (вообще без комментариев) ожидать его в мотеле, разогревая то и дело ужин и проглядывая все глаза в бездеятельном ожидании. В стиле Джона Винчестера или нашего Глеба Жеглова ("Все, я сказал!!!") старший брат по логике сюжета должен был добиться слепого послушания от Сэма, но Маннерс создал сцену, достойную Оскара, которая заставила меня 6 раз подряд с возрастающим в геометрической прогинтересом просмотреть ее минувшей ночью. Это взаимно исповедальный, невероятно ангстовый разговор братьев.
Толчком к разговору стали слова вампира, который в отчаянии тихо рассказывал остолбеневшему Дину то, что стало с момента Перекрестка мироощущением самого старшего Винчестера:
Диксон (с силой): Я был в отчаянии. (Он сосредотачивается на Дине, идет вокруг, и Дин передвигается вместе с ним, не опуская нож). Ты никогда не испытывал отчаяния? (По лицу Дина пробегает тень, но он тут же берет под контроль эмоции, скрывшись под обычной маской невозмутимости). Я потерял всех, кого любил. Остался совсем один. Можешь представить себе подобный ад?
Дин: Ну... это ад.
Диксон: Я не думал. Просто... Все потеряло значение. Знаешь, что это такое, когда тебе на все плевать? (Он подступает вплотную к Дину, и Дин поднимает выше нож. Но, похоже, его душа отзывается на каждое слово Диксона - кому, как не ему, знать подобные чувства). Словно... Словно ты уже мертв. Так что вперед. (Он кивает на нож в руке Дина). Действуй.
Когда Дин играет в супермена и бросается легкомысленными словами, что с Гордоном он справится один, это, дескать, обычный день в офисе, и тут Сэм находит единственно нужные слова, которые из отчаявшегося эгоиста-смертника превращают Дина в того потрясающего старшего брата, каким он более всего нам дорог:
Сэм: Приятель... Прекрати так вести себя, Дин. Прекрати обращать все в шутку. И знаешь что еще? Перестань притворяться, что ты не боишься.
Дин (глядя ему в глаза): Я не боюсь!
Сэм: Лжешь. Можешь прекратить это, потому что я вижу тебя насквозь.
Дин (криво усмехнувшись, поворачивается к нему спиной и идет снова к кольту): Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
Сэм (твердо): Я прекрасно понимаю. Ты испуган, Дин. (Дин поворачивается к нему). Ты боишься, потому что твой год истекает, и ты все еще отправишься в ад. И ты боишься.
Дин (низким голосом): И откуда это ты знаешь?
Сэм (повышает голос, словно, чем громче он будет говорить, тем больше шансов "достучаться" до брата): Потому что я знаю тебя.
Дин: Да неужели?
Сэм: Да, я следовал за тобой всю свою жизнь. (Еле заметная защитная усмешка Дина начинает исчезать, голос Сэма начинает дрожать, хотя он все еще почти кричит). То есть, я равнялся на тебя с тех пор, как мне было 4, Дин. Изучал тебя, пытался быть точно таким же, как мой старший брат. Так что, да, я тебя знаю. Лучше, чем кто-либо еще в целом свете. (Сэм проглатывает слезы и заканчивает). И это - в точности, как ты ведешь себя, когда до ужаса боишься.
Дин еще мгновение смотрит на него непроницаемыми глазами, потом опускает голову.
Сэм (задыхаясь от слез, которым не дает показаться): И я тебя не виню. Просто...
Дин (поднимает голову): Что?
Сэм: Я просто хочу, чтоб ты перестал притворяться и снова был моим братом. Потому что... (Еле слышно добавляет). Просто потому.
На глазах Сэма выступают слезы, он проглатывает ком в горле и отводит взгляд. Дин тоже смотрит под ноги, желваки на челюстях дергаются, потом он скребет лицо и говорит тихо.
Дин: Ладно, мы спрячемся. Скроем наш запах, чтобы он нас не выследил. Переждем здесь ночь.
Дин поднимает на брата нерешительный взгляд, в глазах - уязвимость и растерянность.
Мы знаем, с каким трудом Джаред Падалеки настраивался на сцену с рыданием в финале 2.17. Может быть, когда-нибудь артист раскроет секрет входа в состояние для этого диалога. По моим щекам текли слезы именно так, как лет 15 назад во время пушкинского моноспектакля Иннокентия Смоктуновского.
От холодного телеэкрана такая волна энергетики исходит редко.
Браво, брависсимо, Джаред Падалеки!
Брависсимо, мистер Ким Маннерс!
И закономерным продолжением этой ангстовой сцены стал финал эпизода. Он двойной, трагичный и оптимистичный одновременно. Дин подозвал к себе Сэма, и мы впервые увидели то, как он учит премудрости своего "малыша Сэмми". В ответ на ошеломленное:
Сэм (кротко рассмеявшись): Дин, ты и за руль-то меня почти не пускаешь.
младшенький получает неимоверно трогательный диновский ответ вместе с протянутым разводным ключом:
Дин: Ну, пришло время. Ты должен знать, как ее наладить. (Он смотрит брату в глаза, и его следующие слова стирают улыбку с лица Сэма). Тебе надо это знать - на будущее. (Сэм со вздохом берет ключ, крутит его в руках. Дин берет свое пиво). И, кроме того, это ведь моя работа, так? (Сэм смотрит на него настороженно). Научить чему-то моего младшего брата.
Дин поднимает брови, Сэм проглатывает ком в горле и склоняется над мотором. Дин смотрит в никуда, в глазах на мгновение мелькает печаль и боль, потом переводит взгляд на Сэма, закручивающего что-то ключом. Дин кивает, идет к ящику, на котором сидел Сэм, передвигает его, садится лицом к машине и брату, наблюдает за работой Сэма
Дин: Плечом работай.
Сэм бросает на него сердитый взгляд, но следует совету. Дин отхлебывает из бутылки, потом опускает ее и смотрит в землю.
И вот тут я снова заплакала - от счастья или горя? Неважно.
Я ВНОВЬ И ВНОВЬ ЛЮБЛЮ ВАС, ГОСПОДА АКТЕРЫ И МИСТЕР КИМ МАННЕРС!
ОТ ВСЕГО СЕРДЦА - БРАВО!!!




Jingle bells, jingle bells -
Под резной дугой
Колокольчик прозвенел,
Разогнав покой.
Jingle bells, jingle bells,
Шапку - набекрень!
Снег летит из-под копыт.
Что за славный день!
Эпизод «Очень Сверхъестественное Рождество» снимал малоизвестный поклонникам Supernatural режиссер Джей Миллер Тобин. До этой серии он создавал лишь 2.14 - незабываемый первый «весь вечер на арене» Джареда Падалеки. Феерию новизны и ужаса. Ни мы, ни садистски избитый младшеньким в тот вечер до полусмерти Дин не сможем забыть момент одержимости Сэма, когда посредством легкого наклона головы и приподнятой бровки пай-мальчик становился леденящим душу дьяволом во плоти.
Возможно, именно оттого, что «не набита» количеством времени в сериале рука конкретного режиссера, мы теперь можем радостно вопить «Ага-а!» и чувствовать себя ну просто самыми наблюдательными зрителями в мире. В серии есть два киноляпа, которые так и просятся на юмористическую страницу какого-нибудь киноальманаха. Такими проколами еще до начала третьего сезона Supernatural, по-моему, успешно переболело.
Во-первых, Дина - нашего лапку! о, мамма мия! - на двадцатой минуте хватает за воротник куртки языческая нелюдь (анти-Санта Клаус), и, от души размахнувшись, впечатывает «фейсом» (или, точнее, лбом) парня в мрачный деревянный столб в центре подвала. Вот что было бы с вашим личиком? Ну, так и я о том же! Во-от. А у нашего «железного Феликса» с изумрудными очами (или контактами?) слева под челочкой еле маячит ссадина. Сантиметра, примерно, два в длину. Не плачьте, девочки, не рыдайте, милые! Как только сядет на стул - тут рана и исчезнет. Волшебным образом. Рождество, все-таки...
Ну, а во-вторых, когда пара призраков «собирает дань» с братьев, набирая компоненты для начала языческого жертвоприношения - такие как зубы, ногти, кровь, мы вновь можем видеть чудо.
Маловато оказалось крови, выкачанной из левых рук Дина и Сэма. «Добрая рождественская бабушка» Мейдж взмахивает жутким ножом над правой рукой Дина, и тут же широкая полоса стекающей с локтя крови неспешно появляется как по заказу. Без всякого рассечения кожи. Это первый случай стигматов в сериале. Нож «раскалывает» свою пластиковую сущность тем, что, проводя по руке, оставляет в качестве следа за лезвием... Широкую белую полосу кожи.
Поневоле вспоминается фильм «Троя», где Ахилл - Бред Питт, - нервничая в одном сложном разговоре.... Буквально сплющил левой ладонью свой бронзовый (я только тогда поняла, что доспехи - резиновые) шлем. Просто сложил его вдвое как мы с вами лыжную шапочку. Забыл, что на нем бутафория.
Но поговорили о смешном, и будет! Серия на самом деле пример триллера с достаточно ограниченным зрительским рейтингом. Детям школьного возраста подобное зрелище явно противопоказано. Прежде всего, потому, что свидетелями всех сцен с участием некоего монстра, облаченного в хлюпающий от пропитывающей его крови наряд Санта Клауса, становятся маленькие дети. На их глазах плачущие, зовущие на помощь, извивающиеся в мешке их папа или мама исчезают в дымоходе, куда заталкивает свои жертвы монстр. Некоторые малыши, раскрыв рот и немигающие от ужаса глазенки, становятся свидетелями всей картины жестокого убийства. Мы познакомимся не с одним вызывающим острое сочувствие чадом «жертвенных агнцев», которые будут убиты «добрым дедушкой Сантой».
Вспомните по контрасту, как вы ждали в пять или семь лет своего золотого детства таинственного момента появления из ниоткуда подарков под елкой. Звука шагов Деда Мороза и шелеста парчи его волшебного мешка. Теперь мои дети сторожат этот миг. А я пускаюсь на неимоверные обманные маневры, только бы заставить эти недремлющие «глаза напротив» хоть на полминутки отвернуться от подножия елки! И в случае победы ощущаю себя Мариной Нееловой - не меньше. Подобного сверхъестественного ужаса у новогодней елочки, надеюсь, не переживал ни один из нас. Только юные персонажи во вселенной Эрика Крипке.
Теперь хочется сказать о моменте эпизода, который лично мне оказался неимоверно близок. Нечто подобное, но чуть ниже по уровню ангстовости и силе идеи было фабулой серии 1.18 Something Wicked / Нечто Злое. В той серии появлялись подросток Дин и малыш Сэмми, который чуть не погиб из-за усталости и получасового непослушания Джону старшего брата. Джаред Падалеки счастливо шутил: было бы таких сцен как можно больше, так как «...пока маленькие Дин и Сэм снимались, большие Дин и Сэм отсыпались!» Вот и настал на их с Эклзом улице праздник - снова в сценарии задействованы «малыши» Винчестеры.
Исполнителя роли Дина Крипке оставил из первого сезона. Мальчишка не подрос (слишком мало времени прошло) по сравнению с самим же собой из «Нечто Злого». Хотя вопросов это не вызывает, так как даже подросший на пяток лет Дин в этом возрасте мог просто «возмужать», а начать стремительно расти лет в 15. Пока ему - 12 лет.
А вот 8-ми летнего Сэма играет другой мальчик. Этот юный актер уже запомнился мне по «Секретным материалам», где он играл в разных сезонах трех различных персонажей. Моя любимая роль этого теледебютанта - его роль одержимого белокожего цыганенка-молдаванина (одержимого круче Сэма из 2.14) в эпизоде «Калушари» из 2 сезона X-files.
Он очень гармоничен в образе Сэмми-подростка. Его Сэм - это неимоверно печальный «потерянный» мальчуган, высокий, худенький до прозрачности, явно не глупый, много думающий и отчаянно о чем-то мечтающий. Говорящий при этом не вполне то, что его действительно сейчас тревожит или пугает. Ему просто НЕОБХОДИМ именно такой противовес как уверенный в себе, позитивный, прагматичный старший брат. Который будет рядом столько, сколько нужно; усядется напротив и растолкует все, что вызывало сомнения, разгонит хотя бы самых крупных «демонов твоего подсознания». Дину проще в этой жизни, нежели Сэму. Он твердо уверен в том, что отец - герой, что его пренебрежение празднованием Рождества - это лишняя победа над злом сверхъестественного. Старший брат не «выдрессирован», послушание, вера в необходимость дисциплины, почтение к авторитету старшего в семье - это каким-то образом выстроенная линия жизни и способ его мышления. Не может быть и речи (ИМХО) о том, что эта премудрость была жестоко бесхитростно вбита в его сознание «солдафоном» и «садистом» Джоном Винчестером, плюющим, по мнению некоторых критиков и фикрайтеров, на внутренний мир маленьких сыновей. Я с неимоверным внутренним согласием и сочувствием слушала беседы маленьких Винчестеров, оставшихся (не впервые) на Рождество в обществе друг друга:
Дин: Клянусь, если ты когда-нибудь скажешь папе, что я тебе это рассказал, я тебя прикончу.
Сэм (серьезно глядя на него): Обещаю.
Дин снова закусывает губу, оседает на койку, ставит банку на столик, смотрит на дневник и наклоняется вперед, ближе к брату.
Дин: Ну, для начала ты должен знать, что у нас самый крутой папа в мире. Он - супергерой.
Сэм: Правда?
Дин: Да. (Сэм недоверчиво отводит взгляд, но следующие слова брата возвращают его внимание к Дину). Монстры существуют. Папа сражается с ними. Он борется с ними прямо сейчас.
Сэм: Но папа сказал, что у меня под кроватью нет монстров.
Дин (коротко усмехнувшись): Это потому что он уже проверил под ней. Но, да, они существуют. Почти все существуют.
Сэм: А Санта существует?
Дин (снова на мгновение усмехнувшись): Нет.
Сэм (уже в восьмилетнем возрасте пытаясь рассуждать логически и делая самые неутешительные выводы): Если монстры существуют, тогда они могут забрать нас. Могут забрать меня.
Дин (твердо): Папа не позволит им тебя забрать.
Сэм: А что, если они схватят его?
Дин (усмехаясь): Они не доберутся до папы. Папа - лучший.
Сэм (тихо): Я прочитал в папиной книге, что они забрали маму.
Дин (вновь закусывает губу, вздохнув, отводит взгляд): Это сложно, Сэм.
Меня почти разозлило то, что после того, как Сэмми получил ответы на свои вопросы, он беззвучно лег на кровать, отвернулся лицом к стене и тихо беспомощно зарыдал. Обескураженный подросток Дин, никак не реагируя на отчаяние младшего брата, очевидно, мудро решил положиться на лечебные свойства времени. Затемнение постепенно скрыло от нас одиноко сидящую фигуру мальчика. Сэм явно ждал других ответов. Но каких?! Бодрого кивания и согласия с тем, что папа - чокнутый эгоист?! Неужели и тогда Дин и Сэм вычитали кардинально разные вещи из «стянутого» и жадно «проглоченного» дневника Джона? И ПОЧЕМУ так горько плачет младший после слов Дина? Я пока не нашла ответов на эти вопросы.
То, что когда-то старший брат безапелляционно и снисходительно с высоты своих 12 лет заявил братишке в жанре аксиомы, что нет на свете никакого Санты, именно это выросший злопамятина Сэм припомнил Дину с гипертрофированной детской обидой во время попытки братьев раскрыть череду ритуальных убийств в канун Рождества в штате Небраска, США.
Дин (качая головой): У Санты нет брата. Санты не существует.
Сэм: Да, знаю. Именно ты сказал мне это, помнишь? (Дин задумчиво хмурится, Сэм после мгновения отводит взгляд и тяжело вздыхает). Да, знаешь что? Я могу ошибаться. (Захлопнув с досадой крышку лэптопа, он тихо добавляет). Скорее всего, я ошибаюсь.
Дин (выходя из состояния задумчивости): Может, так, а может, и нет...
И теперь Дин получил ощутимый удар по сознанию теми «граблями», которые сам когда-то оставил в психологии своего невозможно злопамятного «студентика». Последний год жизни обостряет желание старшего Винчестера провести один из самых семейных праздников - Рождество - вдвоем с Сэмом. Как когда-то. Обстановка, в которой они живут - привычный обоим с детства безликий мотель с неимоверно темными грязно-зелеными стенами (эх, новые светофильтры!) Плюс - братья в деревне Санта Клауса, куда в детстве им и не светило попасть. Как смешно наблюдать на абсолютно серьезное лирическое восприятие двумя фактически двухметровыми мужчинами всевозможной новогодней мишуры, а КАК Сэм смотрит на муляж идиотского сюрреалистического оленя с гигантскими косящими глазами! Так и вспоминается стеб Профессора Лебединского: «За мои глазастые глаза называешь ты меня глазуньей...» - это в аккурат про оленя.
Мы наблюдаем еще смешные моменты, усиливающие «адскую» реальность этого эпизода. По ошибке, приняв за анти-Санту простого актера, пьющего в одиночестве после трудного рождественского дня, братья быстро включаются в ситуацию вечера и начинают фальшиво вопить на два голоса колядку «Святая Ночь». Растаявший от умиления благодарный обрюзгший зритель чуть не с гимном страны провожает новоиспеченных «ряженых» до двери. (Я бы их, импровизаторов, да за такое «пение»... Оооох!!!)
О сцене в доме жутких языческих анти-рождественских божеств много и подробно писала Марта. Подписываюсь под любым тезисом, эти минуты я прочувствовала также как она. Не могу ни отнять, ни прибавить чего-либо значимого в отношении ее полюбившегося мне ревю о 3.08.
Скажу лишь два слова о финале - очередном заключительном шедевре Supernatural.
Может быть, наш любимый Крипке и гад, как говорят некоторые, но вот к беспрецедентно восхитительным финалам он нас уже приучил. За что ему огромное искреннее зрительское спасибо.
Финал опять оставляет Дина и Сэма перед ситуацией детства: Рождество вдвоем. Как же быть, ведь в начале серии старший брат обозвал своего братца-«умника» Гринчем, так как тот неоднократно просто и цинично издевался над желанием Дина устроить праздник:
Дин: Да, это рождественское чудо. Кстати говоря, надо отпраздновать в этом году.
Сэм: Отпраздновать что?
Дин (с энтузиазмом): Рождество!
Сэм (недоверчиво хмыкнув): Нет, спасибо.
Дин (все с тем же огнем в глазах): Нет, мы принесем елку, немного еды из ресторана, совсем как в детстве.
Сэм: Дин, для меня это определенно не самые радужные воспоминания.
Дин (растерянно нахмурившись): О чем ты? У нас было замечательное Рождество.
Сэм (интересуется): Ты о чьем детстве говоришь?
Дин (усмехнувшись): Ох, да брось, Сэм!
Сэм (качая головой): Нет, просто... (тихо и серьезно заканчивает) нет.
Дин (мгновение смотрит на него, потом сердито шагает вперед, обгоняя брата): Ладно, Гринч. (2)
Огонь в глазах Дина гаснет. Сэм стоит на месте, глядя сначала в спину удаляющемуся брату, потом в пространство
Или осторожный «социальный опрос», проведенный Дином во время тоскливого ожидания явления анти-Санты:
Дин: Эй, Сэм.
Сэм: Да?
Дин: Почему ты - мальчик, который ненавидит Рождество?
Сэм (пытаясь остановить его): Дин...
Дин (не реагируя на безмолвную просьбу не допытываться): Конечно, признаю, у нас было несколько неудачных праздников, когда мы были детьми.
Сэм (недоверчиво усмехнувшись, смотрит на него): Неудачных?
Дин (не обращая внимания на его сарказм): Но то было тогда. В этом году мы все сделаем как надо.
Сэм: Дин, хочешь отпраздновать Рождество - ради Бога. Только меня в это не втягивай.
Дин (глядя перед собой): О, да, это будет здорово... Я сам с собой делаю клюквенное желе.
В конце концов Сэм осознает, что в этом аспекте жизни семьи он был неправ. Ни в детстве, ни в последние дни. Дин не просто хочет «быть как все», он строит мост между собой и братцем. И Сэм делает неожиданный шаг. Он совершает своего рода подвиг: отдает долг за хотя бы один безмятежный день из своего детства. И пусть елка украшена автомобильными освежителями воздуха, а крепость созданного им пунша зашкаливает, ОН в очередной редкий раз берет на себя все то, что пытался сделать Дин.
Нигилист и бунтарь Сэмми возрождает ТРАДИЦИЮ, а не просто чокается бокалом, достает свой подарок и включает телевизор. Он делает чудо: говорит этим жестом: «Мы - настоящая семья. Ты дорог мне. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив». И Дин умиротворенно расслабляется и сияет, потому что именно об этом он частенько говорил своему любимому строптивому брату.
Сэм первым распаковывает свои подарки, громко и немного напряженно смеясь, когда каждый из них извлекается на свет божий.
Сэм: Порно журналы! И... Крем для бритья!
Дин: Тебе нравится?
Сэм (с улыбкой): Да. Да.
Дин вытаскивает из своих упаковок шоколадный батончик и машинное масло.
Дин: Взгляни на это. Заправка для меня (демонстрируя батончик, потом, махнув маслом) и заправка для моей детки. (Его лицо смягчается, он тихо говорит). Это потрясающе. Спасибо.
Сэм: Хорошо.
Дин складывает подарки на стол, поднимает стакан с пуншем, говорит серьезно.
Дин: С Рождеством, брат.
Сэм: Да. (Поднимает свой стакан, чокается с Дином). Да, с Рождеством.
Оба делают по глотку, причем Дин снова отдувается от крепости (или вкуса?) выпивки. Дин выглядит смягченным, глядя в пространство с полуулыбкой, Сэм словно набирается мужества что-то сказать.
Такое впечатление, что сейчас они задумались о чем-то горьком, болезненном и безвозвратно ушедшем. И - а вот это настоящее чудо! - НИ ОДИН из парней не портит настрой вечера. Они просто празднуют. Рассматривают подарки, смотрят НЕКАБЕЛЬНОЕ телевидение и блаженствуют, сидя на неудобном мотельном диване. Просто потому, что они - рядом. И кто их этому учил? Если в Рождество души умерших, действительно, прилетают на Землю к тем, с кем они были счастливы при жизни, то сейчас Рождество отмечают четыре человека: счастливые за детей духи Джона и Мэри, и, конечно, наши любимые мальчики Винчестеры: Дин и Сэм.
И кто скажет, что это не «очень сверхъестественное Рождество»?