А знаешь, я опять простыла. Снова не чувствую запахов, снова этот кашель в котором запутываешься, задыхаешься, как в бреду. Снова эти таблетки, которые еще с прошлого раза не были убраны в шкаф.
И в этом не только твоя вина, может быть, действительно, не стоит носить в такое время летний плащ, но я все еще не могу смирится с осенью. Хотя осень у тебя почти всегда.
Ты же знаешь, я люблю дождь, люблю его запах, свежесть, ощущение, что в воздехе вновь появился кислород. Но сейчас, я его ненавижу. Я устала каждый день видеть в окне одну и ту же картину, устала видеть в лужах отражение неизменного свинцового неба, устала останавливаться на улице, что бы немножко постоять под, запутавшимся и случайно вылезшим, лучиком солнца, что бы хоть немного погреться.
И я начинаю ненавидеть тебя. Хоть и раньше эта фраза казалась мне кощунством, как же можно...
Я восхищалась тобой, восхищаюсь и теперь, да и как тобой можно не восхищаться, твоими ликами, в который прячется столько безразличия, твоей двойственностью и загадочностью. Даже теперь иногда останавливаюсь, оборачиваюсь и вижу твою небрежность в педантичной прямоте.
А еще я хочу писать, снова до рвения, исписывать как раньше листок за листком, главное теперь не научится жалеть о содеянном.
Хочется плакать, и если еще вчера от счастья, то сейчас от чего-то другого, что вылезает из души заставляя зябко поеживаться от холода.
И ледяные пальцы, я впитала в себя твою свинцовую кровь, как и каждый кто знает тебя, кто уже не сможет с тобой расстаться.
Может быть все это из-за голода, из-за четвертой бессонной ночи, но лежа в общежитии с кем-то деля одну кровать мне было легче, чем совсем одной в огромной квартире.
Я ненавижу тебя, за то что ты разбиваешь людские сердца. За то что ты порывом ветра влюбляешь в себя, сбивая дыхание и заставляя сердце биться чаще. За твое безразличие. За твою красоту.
Но только мне никуда не деться от тебя.
Прости.
Я ненавижу тебя, мой любимый Питер.
Навеки только твоя Ната Ан.