25 сентября 1893 г. 
Мой дорогой, маленький Луи! Итак, все кончено. Мы больше никогда не 
увидимся. Пойми это так же твердо, как и я. Ты не хотел разлуки, ты 
согласился бы на все, лишь бы нам остаться вместе. Но мы должны 
расстаться, чтоб ты смог начать новую жизнь. Не легко было 
сопротивляться и тебе, и самой себе, и нам обоим вместе. Но я не жалею, 
что сделала это, хотя ты так плакал, зарывшись в подушки нашей постели. 
Два раза ты поднимал голову, смотрел на меня жалобным молящим взглядом… 
Какое у тебя было лицо! Вечером, в темноте, когда я уже не могла видеть 
твоих слез, я чувствовала их, они жгли мне руки. Сейчас мы оба жестоко 
страдаем. Мне всё это кажется тяжелым сном. В первые дни просто нельзя 
будет поверить, и еще несколько месяцев нам будет нестерпимо больно, а затем придет исцеление. И только тогда я стану снова тебе писать, ведь мы решили, что я буду писать тебе время от времени. Но мы так же решили, что ты моего адреса никогда не узнаешь, и мои письма будут единственной связующей нитью, но она не даст нашей разлуке стать 
окончательным разрывом. Целую тебя в последний раз, целую нежно, совсем 
безгрешным тихим поцелуем – ведь нас разделяет такое большое расстояние. 


29 сентября 1894г. 
Дорогой мой маленький Луи! Я снова говорю с тобой, как обещала. Вот уже год, как мы 
расстались. Я знаю, ты не забыл меня, мы все еще связаны друг с другом, 
и всякий раз, когда я думаю о тебе, я не могу ощущать твоей боли. И все 
же минувшие 12 месяцев сделали свое дело : накинули траурную дымку, 
иные мелочи стушевались, иные подробности и вовсе исчезли. Правда, они 
порой всплывали в памяти, если что-нибудь случайно, о них напоминало. 
Я как-то пыталась, но не могла представить себе выражение твоего лица, 
когда впервые тебя увидела. Попробуй, и вспомнишь мой взгляд таким, 
каким он был, когда ты впервые меня увидел, и ты поймешь, что все на 
свете стирается. 
Недавно я улыбалась! Кому? Чему? Никому и ничему. 
В окне весело заиграл солнечный лучик, и я невольно улыбнулась. Я и 
раньше пыталась улыбаться. Сначала мне казалось невозможным вновь 
научится этому. И всё-таки, однажды, против воли я улыбнулась. Я хочу, 
чтобы и ты все чаще и чаще улыбался, просто так, радуясь хорошей погоде 
или сознанию того, что впереди у тебя какое-либо будущее. Да, да подними голову и улыбнись. 

27 сентября 1899 г. 
И вот я снова с тобой, мой друг Луи! Я как сон, не правда ли? Появляюсь, когда 
мне вздумается, но всегда в нужную минуту, если вдруг пусто и темно. Я 
прихожу и ухожу, я совсем близко, но ко мне нельзя прикоснуться. 
Я не чувствую себя несчастной, потому что каждый день наступает утро, и 
как всегда сменяются времена года. Солнце сияет так ласково, что 
хочется ему доверится и даже обыкновенный дневной свет полон 
доброжелательности. Представь себе, я недавно танцевала! Я часто 
смеюсь. Сперва не замечала, что мне стало смешно, а теперь уже не 
перечислить сколько раз я смеялась. Вчера было гулянье. На закате 
солнца теснились толпы людей, и я почувствовала себя счастливой. Я пишу 
тебе, чтобы рассказать обо всем этом, а так же и о том, что отныне я 
обратилась в новую веру- я исповедую самоотверженную любовь к тебе. Мы 
с тобой как-то рассуждали о самоотверженности любви, не очень то, 
хорошо понимая ёё… помолимся же о том, чтобы всем сердцем в нее 
поверить. 

6 июля 1904г. 
Годы проходят! 11лет! Я уезжала далеко! Вернулась и снова собираюсь уехать. 
У тебя, конечно, свой дом, дорогой мой Луи, ведь ты уже совсем взрослый и , конечно, обзавелся семьей, для которой ты так много значишь. А ты сам, какой ты стал? Я представляю себе, что лицо у тебя пополнело, 
плечи стали шире, а седых волос, должно быть еще не много и, уже, 
наверно как прежде, твоё лицо всё озаряется, когда улыбка вот-вот 
тронет твои губы. А я? Я не стану описывать себя, как я переменилась, 
превратилась в старую женщину. В старую! Женщины стареют раньше мужчин, 
и будь я рядом с тобой, я выглядела бы твоей матерью и по наружности, и 
по тому выражению глаз, с каким бы смотрела на тебя. Видишь, как мы 
были правы, расставаясь вовремя. Теперь мы уже перестрадали, 
успокоились, и сейчас письмо, которое ты узнал по почерку на конверте, 
явилось для тебя просто развлечением. 

25 сентября 1893 г. 
Мой дорогой Луи, вот уже и 20 лет как мы расстались… И 
вот уже 20 лет как меня нет в живых. Дорогой мой, если ты жив и 
прочтешь это письмо, которое перешлют тебе почтительные руки – те, кто 
в течение многих лет пересылали тебе мои предыдущие письма, ты 
простишь, что я покончила с собой на другой же день после нашей 
разлуки, я не могла и не умела жить без тебя. Мы вчера расстались с 
тобой, посмотри хорошенько на дату в начале письма. Ты, конечно, не 
обратил на нее внимания, ведь это вчера мы с тобой в последний раз были 
вместе в нашей комнате, и ты, зарывшись головой в подушки, рыдал, как 
ребенок, беспомощный перед страшным своим горем. Это вчера, когда в 
полураскрытое окно заглянула ночь, твои слёзы, которые я уже не могла 
видеть, катились по моим рукам. Это вчера ты кричал от боли, а я, 
собрав все свои силы, крепилась и молчала. А сегодня, сидя за нашим 
столом, окруженная нашими вещами, в нашем прелестном уголке я пишу тебе 
4 письма, которые ты должен получить с большими промежутками. Дописываю 
последнее письмо, а затем наступит конец… Сегодня вечером я дам самые 
точные распоряжения о том, чтобы мои письма доставили тебе в те числа, 
которые в них указаны, а так же приму меры к тому, чтобы меня не могла 
разыскать. А затем я уйду из жизни. Незачем рассказывать тебе как – все 
подробности этого отвратительного действия неуместны. Они смогли 
причинить тебе боль, даже по прошествии стольких лет. Важно то, что мне 
удалось оторвать тебя от себя самой, и сделать это осторожно и ласково, 
не ранив тебя. Я хочу и дальше заботиться о тебе, а для этого я должна 
жить и после моей смерти. Разрыва не будет, ты бы его, возможно и не 
перенес, ведь все огорчения причиняют такую острую боль. Я буду 
возвращаться к тебе не слишком часто, чтобы мой образ изгладился 
постепенно из твоей памяти, и не слишком редко, чтобы избавить тебя от 
ненужных страданий. А когда ты узнаешь от меня самой всю правду, 
пройдет столько лет ( а ведь время поможет мне), что ты не сможешь 
понять, что значила для тебя смерть. 
Луи, родной мой, единственный! Наш последний разговор кажется мне каким-то зловещим 
чудом. Сегодня мы говорили очень тихо, почти не слышно, уж очень далеки 
мы друг от друга, ведь я существую только в тебе, а ты уже забыл меня. 
Сегодня значение слова “сейчас” для той, которая его шепчет, совсем 
иное, чем для того, кто будет читать это слово и произнесет его “сейчас”. 
Сейчас, преодолев такое расстояние во времени, преодолев 
вечность – пусть это кажется немыслимым, и сейчас, я целую тебя, как и 
прежде. Вот и всё… Больше я ничего не прибавлю, потому, что боюсь стать 
печальной, а значит злой и потому, что не решаюсь признаться тебе в 
трех сумасшедших мечтах, которые неизбежны, когда любишь и когда любовь 
огромна, а нежность беспредельна.