Вы все, конечно же, знаете, да, что опаздывать нельзя? Ясное дело, знаете - мы же не в Мексике. Это там можно опоздать на 45 минут, и еще пожалеешь, что рано пришел. А у нас хорошо известно – опоздавших могут оставить за дверью («К., закрой дверь с той стороны!», говорила незабвенная рыжеволосая Майлексевна, в желтой блузе и зеленой бархатной косухе преподававшая нам литературу) или еще как-нибудь огорчить. Жестокий северный мир.
Короче, вы знаете. И я тоже знаю. И очень мучаюсь, когда опаздываю. Да, да, я могу перечислить поименно всех потерпевших, особенно тех, кто сейчас, глядя в экран, недовольно вздернул бровь, но все равно очень переживаю каждый раз. Еще бы, приходишь, приносишь людям радость, а на лицах вместо ликования ясно читаются всякие сомнительные чувства. И непонятно, то ли тебе рады, то ли уже нет.
Но это всё присказка. Вечером танцы, а я была вся перемазана черной краской. Я красила забор, понимаете? И солнце у нас будь здоров, а озоновый слой тонкий… После таких экзерсисов на свежем воздухе неуделанные черными кляксами участки моей некогда белой кожи приобрели оттенок новенькой Феррари. Представили?
Девочки поймут. Танго, страстный утонченный аргентинский танец, не танцуют девушки, которые выглядят как плод любви прекрасной Покахонтас и негра из племени Мумбо-Юмбо. Такие девушки заплетают дреды и оттопыриваются под Децла. Я не такая. Я пыталась отмыться в семи водах со скипидаром. Когда скипидар закончился, пришлось перейти на жидкость для смывания лака с ногтей. Я смыла весь лак. Краска осталась. Румяная корочка тоже. Выход был один – облачиться во все черное, выдать ожоги первой степени за жаркий румянец и принять таинственный вид.
Танго в черном – это стильно. Пришлось вынуть сиреневых бабочек и найти штанцы. На часах было уже много, но еще не настолько, чтобы начать переживать. Я приняла волевое решение насчет цвета топика (не черный) и подобрала к нему украшения. Придала волосам жизненной силы, а ресницам - волшебный изгиб. Уже пора было начать переживать, и, переживая, бежать, но никак не хотел застегиваться браслет. Впрочем, контрольный звонок подруге показал, что она тоже жалеет, что мы не в Мексике.
За оживленным щебетаньем мы не обратили внимания на то, что в восемь вечера в июне обычно как-то светлее. За окном сгустилась темень, как в логове Шелоб. Небо было черным и низким, как на умирающей Земле времен Матрицы. Глухо каркали вороны. Но намерение не прогулять урок было сильнее. Я бросила последний взгляд в зеркало, взмахнула ресницами, позвенела браслетом и, стараясь не смотреть на часы, под тихий шелест дождя поскакала вон из дома, на ходу, как парус, распуская зонтик.
Вы не думайте, я быстро бегаю и успела добежать аж до арки (три метра от подъезда), сигая в темноте через свежие лужи в лучших балетных традициях. На мгновение стало невозможно ярко и светло, как будто прилетели инопланетяне, прямо в зените затрещало так, что я зажмурилась и пожалела, что я не страус. Через секунду розовый зонтик умер смертью храбрых в моих руках, вцепившихся в него намертво. Ураган вывернул его наизнанку и скрутил в бараний рог. Я до сих пор храню его тело. Страшный сквозняк напомнил, что я недавно из душа, и что у меня пылают плечи. Я завернулась в останки зонтика и хотела позорно бежать с поля боя обратно, но было уже слишком поздно. Входа в арку больше не существовало, оттуда на меня дышала вода. Кто помнит мои английские приключения, знает, что у меня особые отношения с водной стихией. Стоя в тоннеле, я в секунду промокла до нитки: дождь шел горизонтально. Знаете, в голливудских боевиках, когда герой от кого-то спасается, он сразу мчится/летит/едет на байке в какую-нибудь трубу или тоннель, за его спиной всё взрывается, и огонь бежит за ним по трубе и обжигает ему попу и пятки? Вот то же самое, только вода. Путь вперед лежал через Марианскую впадину. Путь назад - через Ниагарский водопад. Снаружи палили, как в четвертом «Терминаторе». Я, в розовом зонтике, как фламинго, стояла посреди арки на одной ноге, смотрела на то, как несутся на меня два потока и думала о том, что Индиана Джонс наверняка провалился бы сейчас в какой-нибудь люк и нашел бы там клад, Бонд поправил бы галстук и уцепился бы за трап, спущенный ему Девушкойбонда из люка в потолке, а чокнутый Дон Локвуд отдал бы зонтик ближнему и пустился бы плясать по лужам чечетку.
В это время зазвонил телефон: Ирка в белых джинсах стояла на одной ноге под козырьком какого-то подъезда с восемью другими доплывшими. Если бы мы вышли на 15 минут раньше, - проорала она сквозь ливень, - мы бы уже ехали в метро! Не согласиться было сложно. Потом я вспомнила, что разговаривать в грозу по мобиле – это еще хуже, чем стоять в арке на сквозняке. Я сообщила об этом Ирке. У той немыслимая реакция, она крикнула "О, точно!", и, послушав короткие гудки, я вздохнула и поплыла через водопад.
Через пять минут из зеркала в прихожей на меня таинственно смотрела румяная русалка с мокрой химией в стиле гранж и макияжем «Я солист группы Кисс». У ног ее, разметавшись, лежал розовый зонтик. В окно нежно светило вечернее солнце. На часах было слишком много, чтобы переживать.