При таком обилии изображений – нечего смотреть. При таком количестве радио – нечего слушать. При таком количестве газет – нечего читать. Вот и славно. Проступают голоса людей, скрип снега, вопли тронутых авто. Внутри закрытых кранов куда-то течет вода. Наверху вечно и мучительно сверлят. Подо мной страдают от моих шагов. Мусоропровод грохотом провожает кого-то вниз. Эти скрипы, вопли, стуки и лай называются тишиной. Мы шли к этой тишине через всю телеканализацию, катастрофы, вой «скорой», визг тормозов, стрельбу, сексуальные и больничные стоны. Через аплодисменты парламента, предвещающие кровавое обострение. Через нескончаемую войну на Кавказе, через падающие небоскребы, через предвыборные грязи, через десятки комментаторов, придающих однозначному многозначительность. Через тоскливую сексуху, через чужую дебильную личную жизнь. От чего молчание кошки кажется остроумным. Мы прошли через унизительные игры «угадаешь букву – дам денег». Мы видели чужую жадность, похоть, предательство. Розыгрыши людей с участием настоящей милиции. Мы прошли через споры обо всем, кроме того, что нужно: как жить и как выжить. Мы прошли через диспуты, глубина которых ограничивается дном кастрюли, а в концовке одна великая фраза: «Наше время истекло». Это главный вывод всех дебатов. Что же я привязался все к тем же? Да не к ним – к той жизни, что начинается после восемнадцати ноль-ноль, без искусства, без выдумки и без таланта. Газета, которой нечего сказать, – толще всех. Девицы задают вопросы звездам: как спали, чего ели и о чем вы бы себя сами спросили, если бы я иссякла? Тупой должен слушать тупого по специальному тупому радио. И такое радио будет или уже есть. Озабоченный пусть мается ночами с пультом в руках вместо жены. Кто ненавидит своего мужа – пусть ищет свой канал. Остальных просят обождать. Если меня не подводит интуиция – кроме секса, почесухи, политики и Ирака что-то должно быть еще… Даже что-то уже было. Как это все называлось? То ли талант. То ли интеллект. То ли порядочность. То ли вкус. Как бы сформулировать, чтобы поняли все… Или не стоит, если все?.. К чему тогда стремиться? Может, оставить что-то непонятное, там теорию относительности или чеховскую грусть и одного человека, чтобы побыть с ним. Чтоб посмотреть мир его глазами, послушать его ушами и прогуляться с его сердцем. Михаил Жванецкий |