Настроение сейчас - peace, love and understanding

Остановка сердца плеера — возвещение о необходимости возвращения.

Снова, опять, как и несколько полужизней назад, я все с той же кривой улыбкой и ворохом громких слов на сетчатке зрачков. Я не плююсь ними, я стреляю. Редко, но громко, прицельно, механически точно, насквозь и навылет.

Дистрофичная весна нам попалась, а? Тонкая, с огромными пугливыми глазами, она не понимает или не хочет понимать, что она должна по-настоящему наступить — на шею зиме, чтобы та задохнулась. Где только таких тупиц делают?

Но сегодняшняя метель, кажется, сломала весне позвоночник.

Небо по карманам, небо в сигаретах, небо в алкоголе, в крови, во взгляде, во всех интонациях.
А в феврале я разбил о него голову — просто так, для разнообразия выжив в автокатастрофе.

Блядь, как я смеялся потом! Неудачник. Даже подохнуть нормально не могу! Помнишь, как нас позабавил тот мудак, что решил покончить с собой, спрыгнув с 31 этажа, и в результате выжил, но убил прохожего.

Losers, losers everywhere.

Проклятая память все фиксирует, и смешно, все это смешно до разрыва легких.
А знаешь, я тогда просто выблевал всего себя с лишком — кровью. На белый снег.

Было красиво, веришь? О, тебе бы понравилось. Мой внутренний эстет присвистнул, одобрительно отстучав незамысловатый ритм на клетке ребер.

Умение смеяться над собственным сумасшествием, все-таки, пиздец какое невеселое.

А потом мне в коме постоянно иллюзорно виделась дорога.
С избитых дождём стекол она стекала в мою голову, проходила температурную обработку.
По этой дороге шёл человек. Он говорил со мной, а я захлёбывался отсутсвием слов и снов.
Он отставал, а я боялся обернуться и подождать. Потому что уже видел его лицо...
Уже видел, что не вижу его лица.

Я месяц не мог играть на скрипке.

Представь, что тебя привязали к раскаленной поверхности, раскинув руки крестом, а твой инструмент висит над тобой так, что прикоснуться к струнам ты можешь только языком. Как это заводит. Как это выводит. Мои внутренности играли похоронный марш не хуже кончиков пальцев.

Пора возвращаться.
Я больше не пользуюсь установкой "не умирать, потому что кому-то некстати". А жить, только жить — себе, для себя, из себя.
Изживать до кончиков пальцев, на еще большем пределе нервов, на большем количестве кофеина, никотина, алкоголя, пронизывающе-вскрывающих звуков, на чистоте боли, на изломе нот и безграничной "любви" во всех проявлениях.

Только так, как это умею я.