[700x525]
1
«Вот, началось». – Мелькнуло у меня в голове.
Я приняла боевую стойку, и старательно принялась вглядываться в окружающую меня тьму. Именно тьму, потому как, видеть в этой черноте казалось невозможным. Сердце билось спокойно. Все свое внимание, я сосредоточила на том, чтобы попытаться хоть что увидеть. Все мои попытки оказались тщетны.
«Обернись!» - Раздался в голове голос, который, маловероятно мог быть голосом моего разума, потому, что мой разум редко взывал ко мне и в нынешнем положении я на него уж точно не надеялась. Тем ни менее я обернулась. Как оказалось весьма вовремя. Рядом с моим лицом пронесся кулак. Поставив блок, и слегка присев, я увернулась. При этом по всем правилам ближнего боя не открылась и была рада этому, потому, что присев еще ниже как раз увернулась от довольно лихой «вертушки». Сменив положение, я выпрямилась, чтобы перейти в контрнаступление, но, увы - опоздала. Нападающий скрылся в темноте. Я отчаянно пыталась разглядеть, куда он мог деться, но мои попытки снова поглотила кромешная тьма.
«Слушай!» - Взывал голос в моей голове.
«А почему бы и нет? Если один фиг ни черта не видишь?» - А вот уже и проснулся голос разума. Ха, как раз вовремя. Я перестала напрасно «пилить» пристальным взглядом эту постылую темноту и все мои чувства вступили в негласное соглашение и позволили поработать только слуху. Вот это я понимаю – разделение труда! Результат не заставил себя долго ждать.
- Я тебя слышу! - Выкрикнула я, развернувшись. Ударив ногой на отмах, я почувствовала, что как раз угодила в нападавшего. Тут же слух уловил, как что-то зашуршало, и постепенно шум стал перемещаться вокруг меня. Я не шевелилась, потому, что понимала, любое мое движение может разорвать мою «слуховую» связь с внешним миром. Вдруг справа от меня раздался какой-то шум. Я резко оглянулась и, как отказалось, эта потеря бдительности дала преимущество моему сопернику. Невероятная боль пронзила мое тело. Я отшатнулась, но равновесие не потеряла. О том, чтобы атаковать, речи уже и не шло. Резко развернувшись в ту сторону, откуда последовал удар, я ту же начала уворачиваться от серии других. Они казались молниеносными, но тем ни менее, надо отдать должное моей реакции, выработанной годами тренировок, я не пропустила ни одного. Хотя даже это меня не спасло. Нападавший напирал, я только отступала, находясь в глубокой обороне. Его удары не давали мне возможности даже сгруппироваться, чтобы, хотя бы попытаться, нанести один удар. И все-таки я решила пойти ва-банк, и почти наугад, выкинула вперед руку. Вот это была еще одна ошибка. Забыв о том, что благодаря этому нелепому жесту я открылась для противника, который тут же воспользовался моей глупостью. Удар пришелся прямо в плечо, и вот тут я уже не смогла удержать равновесие и, навзничь с криком: - Вот дерьмо! – Грохнулась на бетонный пол. Мой соперник навалился на меня всем телом так, что все мои попытки вырваться оказались тщетными. Он был почти в два раза крупнее меня и уж будьте уверенны во столько же тяжелее.
«Не сдавайся!» - Вопил разум. Я попыталась ударить его коленом между ног. Прием не честный, но, как говориться, на войне все средства хороши. Увы, у меня ничего не получилось, он увернулся и лишь с ещё большей силой надавил мне на горло. Я закашляла и поняла, что воздуха стало не хватать. Открывая рот, как рыба выброшенная на берег, я уже не думала о сопротивлении, да и мозг (и без того не отличавшийся огромной логикой) из-за недостатка кислорода стал выталкивать мое сознание прочь из тела. Сделав последний глоток воздуха, я на мгновение закрыла глаза и почувствовала, что полностью расслабленное тело уже не принадлежит мне. Вдруг в мозгу что-то вспыхнуло. Дышать стало легче.
«Интересно, этот фашист меня сегодня, все-таки, добил?» - Мелькнуло в голове. Я не двигалась и глаза не открывала. Вспышка – свет, который зажегся в маленькой комнате.
«Отлично! – решила я, - моя паршивая жизнь продолжается». Поняв это, я даже сначала решила остаться в том положении, в котором находилась, надеясь, что «костлявая» еще передумает и вернется за мной. Увы. Чуда не случилось. Вместо этого я услышала, над собой мягкий, но сердитый голос:
- Ужасно. – Коротко произнес он. – Ты меня разочаровываешь.
Послышался вздох. Я по-прежнему не шевелилась. И ждала, что же будет дальше. А дальше ко мне подошли и осторожно коснулись плеча, но я решила играть до конца. Послышалось какое-то движение. Понятно, что человек, обладающим эти голосом, присел рядом со мной на корточки, я отчетливо ощущала на себе его взгляд. Почему, в такие моменты, когда надо лежать смирно, спокойно и по возможности не подавать признаков присутствия в своем сознании, обязательно начинает, например, чесаться нос или нога.
Сдавшись, я открыла глаза и увидела перед собой худощавое лицо с высокими скулами. Ярко голубые глаза смотрели на меня и, к моему глубокому изумлению, они не выражали даже малейшей тревоги.
- Фашист. – Пробурчала я, пытаясь сесть.
Он протянул мне руку, чтобы помочь подняться. Я устремила на него самый гневный взгляд, на который была способна на тот момент и самостоятельно поднялась на ноги. После удара головой и кратковременного кислородного голодания меня немного пошатывало. Чтобы не выдать этих чувств, да и просто не грохнуться, я снова уселась на бетонный пол и принялась развязывать кроссовки. Сняв обувь, я вытянула ноги. При этом постоянно ощущая на себе взгляд этих голубых глаз.
- Елизавета, ты все так же не можешь заставить себя, во время схватки, работать головой и пользоваться интуицией одновременно. – Проговорил он сурово, проходя мимо меня и открыв дверь, переступил порог, выходя в коридор, который, в отличие от этой бетонной комнаты освещался не неоном, а лампами дневного света. Я с силой бросила в него один кроссовок и фыркнула:
- Фашист.
Несмотря на то, что я устала после этой схватки, меткость у меня от этого, к счастью, не сбилась. Кроссовок угодил прямо в его мощную спину. Он посмотрел на меня, выгнув свою светлую бровь и, подняв с пола мое импровизированное орудие, легонько бросил его обратно.
- Обувайся и выходи во двор – пробежка, ещё три круга.
Я подскочила и вперила в него негодующий взгляд.
- С какой такой радости?! – Воскликнула я. – Я перед тренировкой бегала восемь кругов!
- И? – Он посмотрел на меня с удивлением и с не скрываемой иронией, которая, я готова поспорить, перешла в ехидство.
- Ты – фашист! Хочешь, чтобы я кони двинула? Здесь тебе не армия, а я не солдат! Я девушка семнадцати лет и мне не хочется большую часть своего дня тратить на то, что бы изнурять себя нудными тренировками! И как ты только попал в мою дерьмовую жизнь? Ненавижу тебя! Фашист! – Я была в ярости. Как мой папа мог подложить мне такую свинью и приставить ко мне этого проклятого фашиста.
Конечно же, он не был фашистом в значении этого слова, в котором его все знают, но это определение, на мой взгляд, подходило ему как мне мое новое платье от «YVES SAINT LAURENT», которое я недавно приобрела, для похода в недавно открывшийся ночной клуб. Который, к слову сказать, был запланирован на сегодняшний вечер. Но после такой убийственной тренировки, я могла использовать это платье только как пижаму, потому как дальше своей постели я все равно не смогу сдвинуться.
Я взмахнула головой, отбросив назад свои каштановые волосы, которые упали мне на лицо. И посмотрела на его невозмутимое выражение лица. Черт! Как же меня это в нем бесило. Иногда мне казалось, что кроме ехидства и иронии на его лице я больше не смогу увидеть никакой жизни. Его лицо в основном всегда сохраняло это каменное выражение с долькой пофигизма и безразличия. Хотя должна признаться «няньку» мне папа нашел красивую. Высокий (почти один девяносто ), плотного телосложения, его светлые волосы были собраны в аккуратный хвостик. Голубые, почти лазоревые, глаза скрывали длинные ресницы. Он был похож на древнего Бога и, после каждой нашей тренировки я убеждалась что он – Бог. Потому что, так измываться над простым смертным мог только Бог. Интересно и за какие такие грехи мне доставался постоянный гнев этого Бога?
Я занимаюсь с ним уже почти два месяца, и всякий раз, наши тренировки заканчиваются одинаково: я – на лопатках, он – с ехидной улыбкой и разочарованием в голосе. Нельзя сказать, что я не тренируюсь, наоборот, это занимает большую часть моего повседневного графика. Но от этого ничего не меняется. Даже намека, на какое-то изменение с его стороны. Я все делала не так, по его словам. Но тем ни менее тренировки с ним были частью моего воспитательного процесса.
Я с десяти лет занималась боевыми искусствами, но рядом с ним я выглядела просто лохушкой. И где его папка только раздобыл?
Мой папа всегда был для меня хорошим другом и, можно сказать, кумиром. Мы с ним всегда были очень близки, и я для него всегда была маленькой принцессой. Даже на футбол мы ходили вместе, хотя мама никак не могла понять моего пристрастия к этому, как она считала, «мужскому» виду спорта. Когда папа был рядом со мной, я становилась самым счастливым человеком на земле и при этом самым смирным. Хотя из школы от учителей и директоров на меня постоянно приходили докладные записки, он ни когда не устраивал мне выволочку. Да! Я – избалованный ребенок или была таким.
Но вот, в день, когда мне исполнилось шестнадцать, все вдруг перевернулось с ног на голову. Мама умерла. Папа замкнулся в себе и сознательно, как мне казалось, возвел между нами непреодолимую стену, которую я никак не могла разрушить. Мне наняли нянек, но ни одна не продержалась рядом со мной и недели. И вот два месяца назад в моей жизни появилась «нянька» - Сергей, двадцати восьми лет. Вместе с ним в мою жизнь ворвалась строжайшая дисциплина и почти невыносимая регулярность тренировок, на которых настаивал мой же папочка. Все мои попытки извести «няньку» заканчивались полным провалом. Этот человек, казалось, думал на три хода вперед.
А что касается моего отца, я не видела его с момента появления Сергея и даже не разговаривала с ним.
Гнев кипел во мне все больше и больше.
- Неужели ты думаешь, что мне это – я описала руками по воздуху круг – в жизни так пригодится. У меня нет таких врагов.
Потом я тяжело выдохнула:
- У меня и друзей-то нет.
Стало так обидно. После смерти мамы и отдаления отца я осталась в этом мире совсем одна. У меня даже не было подруги, с которой я могла бы просто поболтать по телефону. Именно по этому, наверное, я даже не имела телефона. Это пожалуй верх понимания своего истинного одиночества, когда ты настолько глубоко осознаешь, что никому не нужна и тобой никто не интересуется, что и позвонить тебе никто не может, да и самой некому. Если бы у меня был мобильник, то единственный человек кому я бы могла позвонить – курьер интернет - магазина.
- Ты должна научиться быть полностью независимой, чтобы в любой ситуации сохранять себя. Если Михаил Геннадьевич решил что тебе надо заниматься, то это не просто так. Он не из тех людей, которые будут делать что-то просто так. Ты ему слишком дорога и он не хочет, что бы в критический момент ты оказалась беспомощной.
Его слова, казалось бы, должны были меня успокоить, но вот я всегда отличалась безумством и неумением понять и вовремя оценить ситуацию, что бы снизить ущерб.
- Да что ты вообще знаешь!?
Неужели это мой голос?
- Он просто спихнул меня и все. Если бы он обо мне беспокоился, то не прислал бы тебя! – Сделав ударение на последнее местоимение, и вперив в него свирепый взгляд, я заметила, что его губы дрогнули в слабой улыбке. Хотя, наверное, это мне показалось, потому, что после этого он произнес всего два слова, и я снова пожалела, что не смогла вовремя остановиться.
- Четыре круга.
В дверном проеме вдруг опустело. Собрав свою разбросанную обувь, я поплелась во двор. Игнорировать его «приказы» я не могла, потому, что мой папа предупредил, что при дальнейшем неповиновении он просто отправит меня в «ссылку» к своему двоюродному брату, точнее в спортивный интернат, который был под его руководством и уж там с меня точно снимут семь шкур.