Запись, сделанная белым карандашом на столешнице. Вслепую, потому как включить свет - равносильно запалу для шпиона. Вслепую - и поэтому - размашисто и... читаемо. В кои-то веки читаемо для кого угодно, а не только для меня. Вслепую, по нормальному времени - сегодня утром, по моему личному - вчера глубокой ночью: "Сцу-уко! Шесть утра! Люди~"

Рэм в очередном книжном похмелье. Курсач бы я так писала, а!
Ночь. Сумасшедшая ночь, полная мимимишества, дикого ржача в кулак и... сенбернаров. Охреневших сенбернаров, бездомных сенбернаров и продуктовых тестов. И, как логичный итог, я - с трещащей снедосыпа головой, периодически срывающийся в истерическое "Гы-гы-гы!", стоит мне только вспомнить эту ночь. Я, в чьей голове крутятся обрывки миди/мини, который никогда не будет написан. Потому что уже сейчас чем больше я пишу этой чухни, тем меньше слов из того текста, что крутился перед глазами. Ещё пара часов и первоначальная его версия полностью забудется - и бессмысленно будет пытаться реанимировать идею. Потому что ничего уже не выйдет. Уже сейчас слова утекают, как вода. Ну и чёрт с ними. Потому что это было бы жесточайшим палевом и душевным стриптизом. То, что я никому не готова доверить. По крайней мере сейчас.



Я никому не верю. Никому, кроме самой себя. Все остальные рано или поздно ломаются, бросают или предают. Или я их ломаю, бросаю или предаю. Не важно. Те же яйца, только в профиль.