Да, она тиха, но и в ее душе немало жгучих шрамов. Вот с век ее Петра еще не ушла дымка, еще не выплеснулся на него поток пламени. И уроженца она не властна в истине.

И когда, что также может продолжаться до конца ее ее кончины и что может подступить мгновение разлуки с ними, стократно более ужасной, непоправимой, чем эта, недолгая прощание, о каковой обе они ныне печалятся, - она и вообразить не может, как сможет она сама быть радостна даже на твердях.