[600x699]Я сегодня смеюсь над собой...
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки наивной, смешной.

Я устал от белил и румян
И от вечной трагической маски,
Я хочу хоть немножечко ласки,
Чтоб забыть этот дикий обман.

Я сегодня смеюсь над собой:
Мне так хочется счастья и ласки,
Мне так хочется глупенькой сказки,
Детской сказки про сон золотой...

1915 Александр Вертинский
[600x499]Во время Первой мировой войны, в конце 1914, Вертинский отправился добровольцем-санитаром на поезде, который курсировал между передовой и Москвой и прослужил до весны 1915, когда после небольшого ранения вернулся в Москву.

После возвращения в Москву Вертинский начал выступать в театре миниатюр Арцибушевой, но уже с собственным номером – «Песенками Пьеро». В качестве «ариэток Пьеро» Вертинский исполнял свои стихи, положенные им на музыку, чаще всего собственного сочинения: «Маленький креольчик», «Лиловый негр», «Ваши пальцы пахнут ладаном» (посвящённые Вере Холодной), «Сероглазочка», «Минуточка», «Я сегодня смеюсь над собой», «За кулисами», «Дым без огня», «Панихида хрустальная», «Безноженка», «Бал господень», «Пёс Дуглас», «О шести зеркалах», «Jamais», «Я маленькая балерина» (в соавторстве с Н. Грушко), «Кокаинетка» (слова В. Агатова -?).

Со своими песенками Вертинский выступал в Петровском театре, в кабаре «Жар-птица», в театрах миниатюр. Критика быстро отозвалась на растущий успех Вертинского (статьи С. Городецкого и Б. Савинича в газетах «Рампа и жизнь» и «Театральная газета»).

Циклы стихов Вертинского рождались как «вариации на тему», для них характерно перенесение человеческих эмоций на неодушевлённые предметы, использование экзотических названий и сравнений как попытка ослабить или же совершенно снять довлеющее ощущение материальности мира. При этом в своих стихах он стремился показать, что никем не понятый, одинокий человек беззащитен перед лицом огромного безжалостного мира. Именно поэтому песенки Вертинского оказались «впору любому», каждый мог увидеть в них себя. Он избавился от традиций русского романса, которые уже стали рутиной, и предложил эстраде другую песню, связанную с эстетикой новейших течений в искусстве и культуре, и, прежде всего, авторскую художественную песню.

Вертинскому удалось создать новый жанр, которого ещё не было на русской эстраде. Привлекательным для публики был также особенный стиль Вертинского, сценическая маска. С середины 1915 по конец 1917 артист выступал в гриме печального Пьеро. Казалось бы, белый Пьеро не годился для исполнения лирических и даже трагических песенок о любви, дружбе и смерти, ведь Пьеро – буффон французского варианта комедии дель арте. Однако, для искусства серебряного века был характерен поиск маски, неповторимого образа в искусстве. Зритель шёл «на маску», и её стремились использовать самые разные деятели искусства: жёлтая кофта Маяковского, бархатная блуза и кудри Блока, экзотическая поза Северянина – всё это поиск маски, уникального места в искусстве.

На выбор сценической маски Вертинского оказала влияние поэзия Блока, которой Вертинский очень увлекался, в частности пьеса «Балаганчик» и цикл стихов «Маски». Хотя сам артист утверждал, что этот грим родился спонтанно, когда он и другие молодые санитары давали небольшие «домашние» концерты для раненых, и был необходим на сцене исключительно из-за сильного чувства неуверенности и растерянности перед переполненным залом. Эта маска помогала артисту входить в образ. Его Пьеро – комичный страдалец, наивный и восторженный, вечно грезящий о чём-то, печальный шут, в котором сквозь комичную манеру видны истинное страдание и истинное благородство. Вертинский с первых же мгновений своего появления на сцене уводил зрителей в свой призрачный мир. Впечатление дополняли умело созданные декорации и «лунный» свет.

Образ чёрного Пьеро появился позднее: мертвенно-белый грим на лице заменяла маска-домино, белый костюм Пьеро – совершенно чёрное одеяние, единственным белым пятном на котором выделялся шейный платок. Новый Пьеро стал в своих песенках ироничнее и язвительнее прежнего, поскольку утратил наивные грёзы юности, разглядел будничную простоту и безучастность окружающего мира.
Успех. Отказ от маски Пьеро

В 1916 Вертинский пользовался уже всероссийской популярностью. К 1917 артист объехал почти все крупные города Российской империи, где выступал с неизменным успехом. В этот период он отказался от маски Пьеро и начал выступать в концертном фраке, в котором выступал всю жизнь, никогда не отступая от этого сценического костюма, ставшего тоже своеобразной маской. [показать] [показать]Разве можно от женщины требовать многого?
Вы так мило танцуете, в Вас есть шик.
А от Вас и не ждут поведения строгого,
Никому не мешает Ваш муж-старик.

Только не надо играть в загадочность
И делать из жизни «Le vin triste».
Это всё чепуха, да и Ваша порядочность -
Это тоже кокетливый фиговый лист.

Вы, несомненно, с большими данными.
Три-четыре банкротства - приличный стаж.
Вас воспитали чуть-чуть по-странному,
Я б сказал, европейски - фокстрот и пляж?

Я Вас так понимаю, я так Вам сочувствую,
Я готов разорваться на сто частей.
Восемнадцатый раз я спокойно присутствую
При одной из обычных для Вас «смертей».

Я давно уже выучил всё завещание
И могу повторить Вам в любой момент:
Фокстерьера Люлю отослать в Испанию,
Где живёт Ваш любовник... один... студент.

Ваши шляпки и платья раздать учащимся,
A «dessous» сдать в музей прикладных искусств.
А потом я и муж, мы вдвоём потащимся
Покупать Вам на гроб сирени куст.

Разве можно от женщины требовать многого?
Там, где глупость божественна, ум - ничто!

1933, Париж
[525x700]Танго «Магнолия»

В бананово-лимонном Сингапуре,
В бури,
Когда поёт и плачет океан
И гонит в ослепительной лазури
Птиц дальний караван,

В бананово-лимонном Сингапуре,
В бури,
Когда у Вас на сердце тишина,
Вы, брови тёмно-синие нахмурив,
Тоскуете одна...

И, нежно вспоминая
Иное небо мая,
Слова мои, и ласки, и меня,
Вы плачете, Иветта,
Что наша песня спета,
А сердце не согрето
без любви огня.

И, сладко замирая
от криков попугая,
Как дикая магнолия в цвету,
Вы плачете, Иветта,
Что песня недопета,
Что это
Лето
Где-то
Унеслось в мечту!

В банановом и лунном Сингапуре,
В бури,
Когда под ветром ломится банан,
Вы грезите всю ночь на жёлтой шкуре
Под вопли обезьян.

В бананово-лимонном Сингапуре,
В бури,
Запястьями и кольцами звеня,
Магнолия тропической лазури,
Вы любите меня.

1931, Бессарабия
[600x627]Лиловый негр

Королеве экрана Вере Холодной

Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?
Куда ушёл Ваш китайчонок Ли?..
Вы, кажется, потом любили португальца,
А может быть, с малайцем Вы ушли.

В последний раз я видел Вас так близко.
В пролёты улиц Вас умчал авто.
И снится мне – в притонах Сан-Франциско
Лиловый негр Вам подаёт манто.

[470x700]Париж

Во Франции, в то время к артистам относились как к высшим существам со смесью гордости и восхищения. Вертинский прожил здесь почти десять лет, с 1925 по 1934. Эта страна пользовалась, пожалуй, наибольшей любовью артиста после родной России: «моя Франция – это один Париж, зато один Париж – это вся Франция! Я любил Францию искренне, как всякий, кто долго жил в ней. Париж нельзя было не любить, как нельзя было его забыть или предпочесть ему другой город. Нигде за границей русские не чувствовали себя так легко и свободно. Это был город, где свобода человеческой личности уважается. Да, Париж это родина моего духа!»

Здесь Вертинский выступал в «Большом Московском Эрмитаже», «Казанове», «Казбеке», «Шахерезаде». Именно на этот период приходится расцвет творческой деятельности артиста. В годы эмиграции им были созданы многие из его лучших песен: «Пани Ирена», «Венок», «Баллада о седой госпоже», «В синем и далёком океане», «Концерт Сарасате», «Испано-Сюиза», «Сумасшедший шарманщик», «Мадам, уже падают листья», «Танго «Магнолия», «Песенка о моей жене», «Дни бегут», «Piccolo Bambino», «Femme raffinee», «Джимми», «Рождество», «Палестинское танго», «Оловянное сердце», «Марлен», «Жёлтый ангел», «Ирине Строцци».

В Париже Вертинский общался с И. Мозжухиным, Ф. Шаляпиным, С. Лифарем, А. Павловой, Ю. Морфесси, Н. Плевицкой, Т. Карсавиной, Н. Балиевым, С. Рахманиновым. Здесь же он познакомился с Чаплином, Мэри Пикфорд, Марлен Дитрих, Гретой Гарбо. Во многом именно они подали Вертинскому мысль о гастролях в Америке.
[700x525]Страна «жёлтого дьявола»

Осенью 1934 пароход «Лафайет» увёз Вертинского в Америку, он гастролировал в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, Чикаго. Здесь Вертинский выступал в нью-йоркском «Таун-холле», в крупных мюзик-холлах, имел успех. В Голливуде ему предложили сниматься в фильме, но сценарий был написан на английском языке. Неплохо владея немецким и в совершенстве зная французский язык, Вертинский не переносил английскую речь и отказался от съёмок.

В период эмиграции артист достиг своего творческого расцвета, Вертинский был популярен не только в среде эмигрантов, он имел мировую известность, несмотря на то, что исполнял свои песни исключительно на русском языке. Успеху Вертинского способствовали его великолепные артистические данные и уникальная исполнительская манера – с первых минут общения с аудиторией артист умело «настраивался» на неё. Оттеняя тонкими нюансами исполнение своих песенок, он мог придать им иной смысл, рассмотреть их под другим углом зрения, сделать более близкими и понятными именно этой аудитории.
Шанхай

В октябре 1935 Вертинский уехал в Китай в надежде обрести русского слушателя в лице большой эмигрантской общины в Шанхае. Здесь артист оставался до 1943, до своего возвращения в Советский Союз. Живя в Китае, Вертинский впервые в своей эмигрантской жизни узнал нужду, кроме того, для артиста, привыкшего вращаться в мировых центрах, жизнь в Китае выглядела очень провинциальной. Он пел в кабаре «Ренессанс», в летнем саду «Аркадия», в кафешантане «Мари-Роуз», но это были очень скромные заведения.

В жизни артиста наступил кризис. В этот момент Вертинского пригласили в советское посольство и предложили вернуться на родину, предъявив «официальное приглашение ВЦИКа, вдохновлённое инициативой комсомола». Это был 1937 год. Для Вертинского приглашение было большой неожиданностью, он стремился как можно скорее разделаться с долгами, чтобы уехать в Советский Союз. Для этого Вертинский решился вступить в рискованное предприятие, он стал совладельцем кабаре «Гардения», которое потерпело финансовый крах через месяц.

В это же время артист начал работать в советской газете «Новая жизнь» в Шанхае, выступать в клубе советских граждан, участвовать в передачах радиостанции ТАСС, готовить воспоминания о своей жизни за рубежом. Таким образом артист пытался продемонстрировать лояльность к советской власти, почувствовать себя полноправным гражданином родной страны. Однако, бумаги на въезд в СССР задерживались, в том числе и по причине начавшейся войны 1939-1945 гг.
[395x49]Снова в России

26 мая 1942 года Вертинский вступил во второй брак с Лидией Владимировной Циргвава, двадцатилетней дочерью служащего КВЖД. После японской оккупации материальное положение семьи стало очень тяжёлым. Вертинский отчаялся получить разрешение вернуться на родину, но в 1943 он предпринял последнюю попытку и написал письмо на имя В. М. Молотова. Разрешение было получено. В конце 1943 семья Вертинских с четырёхмесячной дочерью Марианной поселилась в Москве на улице Горького.

Творчество этого периода имеет совсем иную окраску, нежели песенки периода эмиграции, парижского времени. Он писал песни на стихи советских авторов и сам сочинял патриотические тексты, полные любви к Родине, несущей тяготы войны. К ним относятся песни: «О нас и о родине», «Наше горе», «В снегах России», «Иная песня», «Китеж».

Любовная лирика Вертинского, несмотря на счастливый роман и последующий брак, стала безрадостной и трагичной, несла отпечаток кризиса, в ней не осталось ничего от романтической светлой грусти его ранних лирических стихов. «Прощание», «Ненужное письмо», «Бар-девочка», «Убившей любовь», «Спасение», «Обезьянка Чарли», «В этой жизни ничего не водится», «Осень» – это довольно горькие стихи. Некоторое исключение составляет стихотворение «Без женщин», написанное с прелестной иронией, героем которого является блестящий, симпатичный, кокетливый любимец женщин, встающий в позу остепенившегося, приличного джентльмена.

Вертинский прожил на родине 14 лет, всё это время он интенсивно работал, постоянно выступал с концертами, имел огромный успех. Он объездил с концертами всю страну от Еревана до Мурманска, от Риги до Петропавловска-Камчатского. Вертинский снимался в кино: «Заговор обречённых» (1950, роль кардинала, Государственная премия 1951), «Великий воин Албании Скандербег» (роль дожа Венеции), «Анна на шее» (1954, роль князя). В конце 1944 в семье Вертинских родилась вторая дочь Анастасия. За 14 лет жизни в СССР Вертинский написал чуть более двадцати стихов: «Доченьки», «Салют», «Пред ликом родины», «Птицы певчие», «Отчизна», «Жене Лиле», «Детский городок».

Казалось бы, жизнь на родине складывалась счастливо и удачно. Однако, из ста с лишним песен из репертуара Вертинского к исполнению в СССР было допущено не более тридцати, более того, на каждом концерте присутствовал цензор, который зорко следил, чтобы артист не выходил за поставленные рамки. Концерты в Москве и Ленинграде были редкостью, на радио Вертинского не приглашали, пластинок почти не издавали, не было рецензий в газетах. Выступал он в основном в провинции, в небольших отдалённых городах, добираться до которых, жить в тяжёлых бытовых условиях было часто не под силу немолодому человеку. Материальные трудности усугублялись душевным одиночеством артиста, привыкшего общаться с творческой и духовной элитой европейских столиц. Из его переписки видно, как тяготила артиста эта двусмысленная ситуация.

Е. Р. Секачева
[452x700]Минуточка

Ах, солнечным, солнечным маем
На пляже встречаясь тайком,
С Лили мы, как дети, играем,
Мы солнцем пьяны, как вином...

У моря за старенькой будкой
Лили с обезьянкой шалит,
Меня называет Минуткой
И мне постоянно твердит:

«Ну погоди, ну погоди, Минуточка,
Ну погоди, мой мальчик-пай,
Ведь любовь – это только шуточка,
Это выдумал глупый май».

Мы в августе горе скрываем
И в парке прощаясь тайком,
С Лили мы, как дети, рыдаем
Осенним и пасмурным днём.

Я плачу, как малый ребёнок,
И, голосом милым звеня,
Ласкаясь ко мне, как котёнок,
Лили утешает меня:

«Ну погоди, ну не плачь, Минуточка,
Ну не плачь, мой мальчик-пай,
Ведь любовь наша – только шуточка,
Её выдумал глупый май».

1914 - 1915
[436x133]