[700x661]Серебрится олива, в свете вся
От жемчужности лунной свежей...
Тёплый Лучик мой, где ты светишься,
Горизонта касаясь нежно?

Тёплый Лучик мой, ты дотянешься
До меня через все запреты -
И касаньем звезды останешься
На ладони моей согретой...

Не хочу рассуждать осмысленно...
Хрупкий мостик над бездной тает...
«Так нельзя!» - говорю я мысленно –
И уже на него ступаю...

Что ж я делаю?
Мало пропастей,
Льда, и пламени, и падений?..
А на небе - цветною прописью –
Крылья радуги – на мгновенье...

Пусть – мгновение...
Пусть – бессмысленно...
Пусть оно ничего не значит...
Тёплый Лучик мой, дотянись ко мне!
Я... потом...
Отмолю...
Отплачу...
[700x501]
[700x468]
[700x418]
[602x700]
[700x700]
[700x462]

[605x79]Весь следующий день провёл он, будто на иголках, – мыслями
всё время возвращаясь к ней, – похоже, в самом деле (как пацан!)
влюбился. Чудесно окрылённое, восторженное состояние! А ведь
уже почти забыл, как это здорово! Что ж, хорошо, приятно будет
снова пару месяцев побыть счастливым дураком!.. Это всегда так
освежало душу. Значит, ещё пока не вовсе зачерствел...
В назначенное время он, как штык, был у заветной двери, – всё
здесь, на первый взгляд, было обычным – линолеум; до половины
крашеные стены; с разрывом вестибюля посредине – затенённый,
узковатый коридор; рядочки стульев – меж дверей вдоль стен; на
подоконнике в торце – герань и кактус. И всё-таки – было уютно.
И как-то даже по-домашнему тепло...
Он постучал и заглянул:
– Я вот он. Можно? – (Чуть игриво).
– Да-да, конечно же, входите. – (Она опять писала). – Я сейчас.
– Вы не спешите, я не тороплю. – (Усаживаясь мирно).
– Спасибо, но – у меня есть ещё жестокий командир – рабочий
график.
– С удовольствием набил бы ему морду. – Проворковал, шутя,
с улыбкой. – Но помолчу, не буду Вас перегружать...
Она скоро-сосредоточенно дописывала – пять секунд:
– Готово! – Подняла глаза... – Мне не совсем понятно, что Вас
мучит, с чем проблемы? – С самим собой? С обществом вообще?
С отдельными людьми? С моралью? Или с женщинами?..
– С самим собой, с людьми и обществом, – в общем, – в ладах.
С моралью, вроде – тоже...
– Выходит, – с женщинами?
– Да, выходит так. – (Губы поджал, отвёл глаза).
– Вот уж не думала. Вы вовсе не похожи на того, у кого могут
быть проблемы с женским полом.
– И тем не менее. – (Твёрдо-решительно поднял глаза).
– И в чём, по-вашему, проблемы?
– Не знаю. Как-то всё – не то... – Задумался.
– Не то, что хочется, или – не так?
– То и другое.
– У Вас какие-то особые претензии? Чего Вам в Ваших связях
не хватает?
– Любви, наверное.
– Но Любовь каждый находит сам.
– В том-то вся и закавыка, что сам я не могу. Во всём другом,
конечно, тоже временами есть проблемы, но всё решаемо, а тут –
тупик, – и женщин мучаю, и сам не лучше. Всегда всё начинается
по-разному, но результат один – охлаждение, разлад, разрыв. Что
означает мой уход, – как правило бросаю я, а не меня... Причины,
видимо, во мне, ведь у других же как-то всё-таки выходит, живут
долгие годы, многие неплохо, но что во мне не так – не вижу, что
изменить – не знаю. Как ни хотелось бы. По идее, всё это должно
было бы быть прекрасно, но у меня – будто проклятие какое-то!..
Сам вырваться из заколдованного круга не могу.
– Ну, что ж, давайте выбираться вместе. Для этого попробуйте
как можно глубже, вдумчиво, аналитически ответить на вопросы,
покопаться в них, подискутировать со мной.
– Хорошо, давайте, – вдвоём взгляд объективнее. К тому же на
вопрос, поставленный извне, ответить легче.
– Опишите некий сборно-усреднённый вариант или, если Вам
это трудно, – расскажите мне какой-нибудь конкретный, близкий
к типовому случай, – то есть как примерно, схематично выглядят
Ваши попытки сблизиться с какой-то женщиной, в какой момент
Вы чувствуете сбой?
Он рассказал, не углубляясь, зато «в лицах», а в конце сказал:
– Вы видите, я подхожу с благими намерениями, а она, то есть
они, – не сразу, так потом, – всегда одно и то же...
– Я думаю, нормальное сближение выглядит так – спонтанная
симпатия и на её основе выросшая дружба, в которой постепенно
появляются и элементы нежности. Очень примерно. А что у Вас?
Придирчивость, враждебность, противопоставление, не мы – она,
всегда дистанция. Не пробовали сделать шаг навстречу?
– Ну, почему? Пытался. Но сразу натыкался на использованье
моих чувств. И всё-таки однажды, разуверившись во всём, решил
пожертвовать собой, – чтоб не себя, так хоть кого-нибудь сделать
счастливым. Но запаса самоотречения хватило только на полдня.
Жертвенность, по-видимому, не в мужской природе. И вообще, я
думаю, – добро, если оно сделано не от души, это вовсе не добро,
а одолжение, и потому не может быть приятно.
– Жертвенность вообще не в человеческой природе, – просто у
женщин в целом социальная ответственность развита больше. Да
и то – от воспитания. Но про одолжение, – наверное, Вы правы, –
это и в самом деле может подойти лишь эгоисту.
– Вот-вот. А эгоисту угождать – себя не уважать. Может быть,
из-за своей критичности, я сам кажусь Вам эгоистом, но, думаю,
что это всё-таки не так. Я никогда не хотел быть ни господином,
ни рабом – ни управлять, ни подчиняться, а так, чтоб всё вдвоём.
Но всегда было только или – или. Не подомнёшь её, значит, она
старается – тебя. Пусть даже и своей любовью, – в мягкой форме.
Так что такое моё отношение к ним, – просто ответная защитная
реакция на их желание меня захомутать. Или я должен был сдать
себя в добровольную добычу?..
– Как-то не очень верится, что женщины всю жизнь бросались
на Вас толпами с одним желанием – подмять и растерзать.
– Конечно же, – не так буквально и не все, но если уж какая-то
испытывает интерес, то сразу или через время, но хомут готовит.
Это почти закон.
– Нет, Виктор, не сгущайте краски.
– Я не сгущаю, я действительно так вижу. Хочешь, не хочешь,
веришь собственным глазам. Стоит только присмотреться к сути
отношений, – кругом сплошное перетягиванье одеяла.
– Это, конечно, есть, но не у всех и не везде. Во всяком случае
не так категорично. Во-первых, – посмотрите на себя со стороны,
ведь Вы же сами вынуждали женщин на такое отношение к себе,
создавали в них желание, но не хотели его удовлетворить, чем их
и провоцировали на такие вот дипломатические способы достичь
желанной цели. Кроме того, у нас это в обычае, таковы традиции
и даже, видимо, уже менталитет, но надо принимать это как есть,
нравится или нет, с реальностью нужно считаться. А во-вторых...
Если кто-то совершает преступление, – это ещё совсем не значит,
что и Вам надо его во что бы то ни стало совершить...
– А Вы максималистка. – (Улыбнулся).
– А Вы, что, нет? – (Прямой взгляд в ответ).
– И я, конечно, тоже, но я здесь вроде как больной... И притом
именно поэтому. А Вы, как будто, – доктор...
– Я не доктор, а профессор, академик.
– ?!.. – (Глаза на лоб).
– Шучу, шучу. Я – врач. И не как будто. – (Улыбнулась).
– Но как Вы совмещаете одно с другим?
– А я не совмещаю – разделяю. Идеал ведь – не закон, а цель...
К нему надо стремиться, – не сворачивая шею... По крайней мере
в своём близком окружении, так можно много реализовать. Или
хотя бы повлиять на внешний мир в искомом смысле...
– Теоретически разумно. Хорошо. – (Задумчиво).
– Насколько можно. А практически?
– Практически... Когда я пробовал так жить, связать два этих
мира, то всегда оказывался в дураках, ощущал себя презренным
и использованным. Ведь у нас доверчивость считают глупостью.
И цена моя на рынке личностей так сразу падала, – я проигрывал
в сражении амбиций, – становился жертвой тех, кому поверил...
– Малознакомым доверять надо, конечно, осторожно, но если
так поступает близкий, нужно не обижаться и не отгораживаться
от него, а спокойно, конструктивно изложить проблему и вместе
её разобрать. Так Вы и дружбу сохраните, и сами в горечи обиды
не утонете, и поможете ему, споткнувшемуся, встать.
– Да, это так. Всё правильно. Понятно. Но... Проблема в том...
Я слишком тесной дружбы не хотел, это ответственность и связь.
То есть – я ни с одной из них на самом деле не хотел сближаться.
Наверное, всё жду свой идеал. А он, конечно, не приходит...
– Вы так непримиримы в своих требованиях?
– А это плохо? – (Посмотрел внимательно в лицо).
– Непрактично. – (Не отводила взгляда).
– А практично – это хорошо? – (Опять игриво).
– Когда как и смотря в чём. – (В тон ему).
– Ну, в этом, – в личной жизни.
– Нет. Думаю, что нет. Но это только моё собственное мненье.
Неофициальное. – (Слегка смущённо).
– Но жизнь ведь тоже не официальная, а личная.
– Да. Первый раз не знаю, что сказать.
– Что говорить? И так всё ясно. – (Победительно).
– Нет, ничего не ясно. Не всё в жизни можно предписать, надо
просто поступать всегда так, как подскажет сердце. Чтобы потом
не было стыдно.
– Легко сказать. – (С неверием, устало).
– Но и не так уж трудно сделать, – для своего же блага иногда
надо соблазну отказать.
– Откажешь, – вовсе ничего не будет. Чего сидеть и ждать, всё
равно ведь идеала нет, нет абсолюта, как ни стараешься устроить
жизнь, – всё нескладуха. Счастья, конечно, хочется, но – его нет.
– Не всем, наверное, дано... Но – надо же хотя бы быть к нему
готовым, а не коверкать свою жизнь.
– Как-то у Вас всё просто, всюду правы... Если бы получалось
ещё так и жить...
– Живите так, как по душе придётся, и тогда всё должно быть
хорошо. – (Обнадёживающе).
– Я, в общем-то, так и пытался...
– И почему же не смогли? Если Вы максималист, тогда зачем
разменивались на заведомо ненужные Вам связи?
– Я и сам над этим долго думал. И иногда пытался перестать...
Но дольше чем полгода не выдерживал «монашества». Природа,
что ли, требует своё? Звучит, конечно, пошло, но так же говорят
об этом? – Так. И это не моя вина, – такая жизненная правда. Что
есть, то есть, в штанах у нас с моралью слабовато. Когда припрёт
и идеала не видать, – не действуют мозги, и против воли понесёт,
лишь бы скорей кому-нибудь присунуть! – (Завёлся вдруг).
– Тьфу! Ну какой же Вы пошляк! Зачем же так? Вам не идёт.
Ведь и о грязном можно говорить – негрязными словами.
– Не спорю, да. Но ведь у нас начистоту. Мы, мужики, почти
что все такие, – когда в открытую, в своём кругу, без женщин, да
ещё по пьянке, – именно так и говорим. Не о жёнах, не о матерях,
но без имён, и вообще о слабом поле, – так. А кто и не участвует,
почти всегда молчит, – если не через край, никто не возмущается,
все терпят, то есть это доминирующий, реальный взгляд на вещи.
Мир груб и грязен! Се ля ви...
Она подержала паузу (пока не стих его взволнованный порыв)
и мягко, сдержанно вернула в тему:
– Как Вы думаете, отчего мужчины часто проявляют грубость
там, где в принципе должна быть нежность?
– В момент соития – из-за того, что не хотят обуздывать свой
взрыв гормонов. Тестостерон – агрессия, активность... А в целом,
кроме раздражения по разным поводам, тогда, когда к партнёрше
нет никаких тёплых чувств, – только одно желание – быстренько
«снять давление» и смыться...
– Ужасно... – (Боль в глазах).
– Как и любая правда. – (Удручённо).
– Не обобщайте. Правда слишком велика, чтобы оценивать её
так однозначно. Откровенность, какой бы полной она ни была,
это ещё не правда, а всего лишь – не искажаемая индивидуальная
интерпретация реальности. Такая правда субъективна...
Он помолчал, задумавшись, потом кивнул:
– Да-да, конечно же, Вы правы. Во мне, наверное, всё отравил
цинизм, а его следствие, понятно, – пессимизм, безверие, разврат
души. Но – такова реальность.
– Если бы все мы не вносили гадость в Мир, – тогда и сами бы
её не получали. Всякое действие имеет на себя реакцию и потому
выстраивает цепь. Как говорится, что посеешь...
– Но ведь не всё же делают сознательно, – в какие-то моменты
что-то спонтанное, какой-то бес, сидящий, спрятавшись, внутри,
выскакивает и толкает нас к тому, о чём мы после сожалеем.
– То есть, мы – свиньи, но такими нас создала Мать-Природа?
А сами мы тут совершенно ни при чём? Так что же, получается, –
Вы признаёте власть гормонов и инстинктов над властью своего
сознания и воли? Уподобляете себя животным?
– Хм! Нет, конечно же, не признаю. Но... Иногда они сознание
как-то так – незаметно – отключают... В конце концов, в каждом
из нас – животное начало. – (Потупившись).
– Не упрощайте, это не поможет... Наша душа не монолит, она
сложна и состоит отчасти из противоречивых устремлений. Один
поток влечений – производитель внутренних желаний, направлен
прямо к удовлетворению духовных и физических потребностей,
но в каждом из нас есть и некое «Сверх-Я» – совесть, понимание,
где формируются законы поведения – мораль, идеалы, принципы
и, главное, – готовность жить в гармонии с другими, уважать и их
потребности. Но не надо путать, – это не сознание, не воля, а ещё
один поток влечения, составная часть души. Причём это духовно
развитое «Я» проявляется и в способности соединить в одно себя
и первое, противоположное ему по сути направление. То есть мы
должны осознавать себя животным, частью Природы, принимать
естественным заложенные в нас инстинкты, но при этом всё-таки
стремиться и к дальнейшему развитию, – к тому, чтобы решения
наши определяли бы мораль, духовность, понимание... А не одно
только спонтанное «Хочу»!.. Надеюсь, я не очень сложно?
– Ничего, пока понятно.
– Хорошо. Так вот, – именно здесь, по-моему, и кроется Ваша
проблема. Вы стремитесь прямо к удовлетворению естественных
потребностей, духовных и физических, – хотя и непрямым путём,
но при этом не желаете брать во внимание того, что делаете тем,
кто рядом. Чем-то себя оправдывая, – Вы стремитесь ускользнуть
от этих мыслей, но моральная инстанция у Вас хорошо развита и
она бьёт тревогу, не позволяет ограничить себя удовлетворением
только простейших, непосредственных, поверхностных желаний.
Вы, наконец, должны созреть, – путём сознательного напряженья
воли – вырасти духовно до того, чтобы – естественно соединить
в себе два этих противоречивых устремленья. И не оправдывайте
всё простым влечением природы, я не могу поверить, что у этого
животного начала нет продолжения – противовеса совести...
– Вы прямо Цицерон! Наверное, Вы правы. В принципе да, но
даже самые прекрасные теории на практике часто неприменимы.
На бумаге – чёрное и белое, а в жизни – вся палитра, – мешанина,
и ничего не разобрать, – неясно, что и почему, нет однозначности
определений, нет чёткой грани...
– Вы прямо мастер напустить туман! И всё-таки, я думаю, что
есть, – та, за которой стыдно. Пусть и не сразу, а потом... Но если
уж коварные гормоны отключают волю незаметно, выходит, что
всё безнадёжно?.. – (С сожалением).
– Надеюсь, – нет... А Вы азартный собеседник.
– Я просто профессионал... Но мы ведь с Вами встретились не
для словесных состязаний, а по делу...
– Понятно. Я и не к тому, просто хотел сказать, что уважаю.
– Спасибо, Вы мне тоже симпатичны. И всё-таки...
Он помолчал, собрался с мыслями и продолжал:
– С Вашей теорией понятно. Я подумаю ещё. Хотя, Вы знаете,
к сознательному самовоспитанию я приходил и сам. Интуитивно.
Но мне не помогло. Только поднимешься немного, – срыв! Будто
карабкаешься по сыпучему откосу, а тебя постоянно сносит вниз.
Так что этот этап развития я хоть и проходил, но – не прошёл. Из
ощущения себя частью инертной массы, в смысле – не мы такие,
жизнь такая я тоже уже вырос, дошло, что всё наоборот, – какие
мы, такая жизнь, но и от понимания этого – легче жить не стало.
Чем больше думаешь, тем только хуже. – (С чувством).
– Похоже, Виктор, Вы зациклились на этом, но фиксация ведёт
лишь к эскалации проблем. Иногда надо отвлекаться. Мы с Вами
обязательно всё разберём, распутаем. Поверьте опыту, над всеми
этими проблемами Вы ещё будете смеяться.
– Перенесите меня в это будущее.
– Обязательно перенесу. Только не надо торопиться. Итак, Вы
считаете, загвоздка в людях, в человеческой природе?
– Да, обезьяна жить по-человечески не может.
Оксана усмехнулась:
– Скорей не обезьяна, а свинья, – умное, но грязное животное.
Не обижайтесь, сами навели меня на аллегории. Но всё же что-то
в этом есть. Или не так? – (Игриво).
– Я и не обижаюсь, так и есть. Но я свиньёй быть уже не хочу,
а человеком не могу пока что... – Не поддержал игривость он.
– Вы меня обескуражили – Ваши проблемы, видимо, нередки,
но о таком, как правило, не говорят, – не видят это как проблему.
Жалоб обманутых полно, а вот обманщиков не слышно. Ведь Вы
единственный, кто жалуется на себя.
– Потому и жалуюсь, что в рамках этой роли слишком тесно...
Полного счастья с женщиной хочу, но не могу достичь – такого.
А что единственный, не привыкать, – часто так было...
Оба, – обдумывая сказанное, – помолчали...
– Виктор, тема у нас с Вами вырисовывается, прямо скажем, –
ещё та. Если Вам так будет удобней, я Вас переведу к психологу
мужчине. – (Сдержанно, задумчиво).
– Нет, если я кому-то и откроюсь, то только Вам.
– Спасибо за доверие. Хотя... Как женщине, мне вообще-то не
рекомендуется входить в подобные дела, – такая доверительность
мужчинами может быть иногда неправильно интерпретирована...
Но человек Вы высокоорганизованный, с Вами произойти такого,
я надеюсь, не должно бы (?)...
– Да, не должно. Вы – врач, а я – больной.
– Вы не больной, – у Вас проблемы. Это большая разница. Так
что настраивайтесь на совместную работу, – не на какой-нибудь
чудесный эликсир, – понемногу будем Ваши неувязки разбирать.
Только, – если Вы не против, – завтра?..
– Я бы не против и сегодня. – Оживился он.
– Ваше нетерпение вполне понятно, но всё же – о таких вещах
так много сразу говорить нельзя, – тему раскрыли, – хватит, надо
с этим походить, – поносить в себе, переварить, усвоить. Так что
мне бы хотелось всё-таки встречаться часто – понемногу?..
– Хорошо. Я – за. Тогда, выходит, – на сегодня всё? До завтра?
– Полпятого? – Поднялись вслед за ним каре-зелёные глаза.
– Теперь, наверное, уже можно сказать и как обычно?
– Конечно, да. Всего Вам доброго. – (С улыбкой).
– Вам – того же. – Откланялся (не улыбнуться ей в ответ было
для него просто невозможно).Виктор Ерник.Заноза.


[700x700]
[465x700]
[465x700]
[465x700]
[605x79]