Хочу познакомить Вас с историей эротического исскуства Японии рассказаной Евгением Роик.

Напомню кто не знает его.

Евгений Роик известнейший на Украине, да и на пост пространстве коллекционер эротического искусства.

Вот что пишет о нем журналистка Олесь Бузина

.... господин Роик женат. И не только давно, но и счастливо. Его супруга преподаватель русской литературы. У него двое сыновей и пять внуков. И вообще он не просто пенсионер из скверика, но — кандидат технических наук, специалист по автоматическим системам управления. А еще — самый известный в Украине коллекционер эротического искусства.

В 1991 году именно он лишил девственности угрюмый Киев, устроив в Доме учителя выставку гравюр и рисунков, приоткрывавших завесу над тайнами интимного. Акция получилась по тем временам необыкновенно смелой. Ханжи донимали Евгения Роика сначала в прессе, а потом попытались даже разворовать часть экспонатов. У меня же осталось самое приятное воспоминание об этой выставке. Помню, как мы чуть не полдня бродили по полукруглой галерее «храма педагогики» с моей тогдашней девушкой, признавая классику не только выше, но и ниже пояса.

Борцом за сексуальные права человека Евгений Роик остался и до сих пор. «Исторически сложилось так, — говорит он, — что в Российской империи господствующей идеологией было православие, которое веками внедряло в сознание верующих презрение к плоти. Переворот 1917 года, уничтоживший приоритет церкви и заменивший ее райкомами партии, тоже отрицал всякое внимание к нагому человеческому телу. В человеке видели только рабочий инструмент для осуществления социалистического эксперимента. Помните, Павел Корчагин говорил подруге юности: «Сначала я буду принадлежать партии, а потом — тебе». Отсюда отрицание эротизма как проявления «гнилой буржуазной культуры» и требование «моральной чистоты» как залога политической благонадежности. Власть подавляла эротическое начало совершенно сознательно, ибо знала, что так проще управлять людьми».

Сколько ни бил Евгений Михайлович в колокола, сколько ни писал в различные инстанции вплоть до парламента, сколько ни предлагал проектов «сексуальной революции сверху», справедливо указывая, что она и так идет снизу (по необразованности масс в обнимку со СПИДом), а воз и ныне там! Вот и дожили мы до общества, существующего только ради удовлетворения потребностей пенсионерок.

«Что же делать?» — спрашиваю я. «Необходимо, — отвечает мой собеседник, — установить одинаковый возраст выхода на пенсию — как для женщин, так и для мужчин. Пусть это будет 60 лет. А за каждого ребенка матери, которая его родила и воспитала, начислять три года трудового стажа с сохранением полной заработной платы. Страну нужно рассматривать как большую фабрику по производству детей. И следить, чтобы эти дети вели здоровый образ жизни. Государство должно понимать, что дети — самый ценный продукт, вырабатываемый нашим обществом. Ни научно-технические открытия, ни самое современное оборудование и продукты питания ничего не стоят, если нет людей! Если наше государство хочет существовать, оно не должно полагаться на волю своего отдельного гражданина. Хочу — рожаю, хочу — не рожаю. За такую свободу нужно платить. Пора возвращать налог на бездетность и взимать его с каждого, кто достиг 18 лет».

Переход на 60-летний возраст отправки женщин на пенсию даст, по мнению Евгения Роика, экономию в 6 млрд. гривен. Как специалист по системам управления он уже все до копейки просчитал. А вырученные средства, вместо того чтобы плодить миллионы пенсионерок, общество сможет потратить на программу по производству детей. Каждому малышу сразу после рождения следует открывать персональный счет в банке и начислять туда госпомощь — и так до достижения им 16-летия. Размер этой помощи — не меньше прожиточного минимума. А средства массовой информации пусть разнесут в народ идею престижности семей с многочисленными детишками. Чтобы женщина не забывала, что главная функция ее — все-таки быть матерью, а не Марией Кюри. Тем более что Кюри этих у нас и так не прибавилось, а матерей по дороге растеряли...

И никакого ханжества! Управляемый демографический взрыв, по мысли Роика, должен происходить одновременно с широкой программой полового просвещения: «В Украине провозглашен курс на построение демографического общества открытого типа. Но для достижения этой цели необходимы громадные творческие усилия. Чтобы активизировать богатое творческое начало, которое свойственно любому народу, и в том числе нам, я хочу ознакомить население Украины с историей эротического искусства. Ведь у нас до сих пор не переведены капитальные заграничные труды по этому вопросу — прежде всего немецкие. А ведь все удавшиеся общественно-политические преобразования — и античные демократии, и эпоха Ренессанса, и научно-техническая революция в Европе и США сопровождались расцветом эротического искусства. Только тоталитаризм запрещал его».

Евгений Михайлович не обижается, когда в желтых газетах его называют «главным эротоманом страны». Расстраивается, когда придумывают небылицы. «Иду я как-то по пляжу. Лежит девушка топлес. Я восхитился, какая у нее грудь — просто произведение искусства. Рассказал об этом в интервью одной газете. А те написали, что я чуть ли не возбудился и не начал на нее мастурбировать. Ну разве так можно! Пресса ведь должна быть точной!»

Фамилия Роик не имеет никакого иностранного происхождения, как может показаться на первый взгляд. Она означает «маленький рой». Большую часть жизни ее носитель прожил в Киеве, хотя родился еще в далеком 1931 году в Житомире. Родители его были землеустроителями — отводили участки, оформляли их. Он же решил заняться обустройством украинской земли в целом. Ведь обидно в самом деле! Солженицын как-то задался вопросом: «Как нам обустроить Россию?» А Украину никто не обустраивает!

Нелюбовь к тоталитарному государству у Евгения Роика, возможно, вызвана и личным опытом. Перед войной арестовали его отца, который работал главным инженером облуправления сельского хозяйства: «Тогда это было просто. Враг народа — и все. Иезуитская все-таки была система! На собрании выявляли по разнарядке «вредителя». Я до сих пор не знаю, что предъявляли папе. Но просидел он до 1939 года, когда Ежова сменил Берия. Мы еще ездили с мамой на встречу с ним в специальный лагерь, где подкармливали и приводили в человеческий облик тех, кого признавали невиновными и собирались выпускать. А ведь его до этого хотели расстрелять! Он уже сидел в камере смертников со срезанными пуговицами. Возможно, отца спасла моя мать. Она была большая активистка и сумела пробиться на прием к прокурору УССР.Как бы то ни было, отец уцелел, вернулся на ту же работу главным инженером, а во время войны стал офицером-топографом и дошел до Вены».

Но до сих пор Евгений Михайлович помнит свою поездку в «реабилитационный» лагерь к отцу. Бывшие заключенные там работали и получали за это деньги. Восьмилетнему Жене папа тогда подарил пятерку: «Она была синяя — такого же цвета, как и нынешняя украинская».

Воспоминания Евгения Роика — вообще куда более живые, чем у большинства его сверстников. Разговаривая о послевоенном житье в Киеве на улице Батыевой, мы коснулись темы гигиены. Самым страшным, оказывается, было посещение туалета. Он располагался во дворе — кирпичный, с четырьмя кабинками, но один на два двухэтажных дома! Заходить в него было страшно. Еще опаснее — устраиваться на «очке», рискуя поскользнуться на нечистотах и провалиться в яму. «Он до сих пор мне снится! — восклицает Евгений Михайлович. — Представляете, как туда приходилось пробираться ночью, подсвечивая себе спичками! Теперь на этом месте стоят новые дома. И никто не помнит, что было совсем недавно».

Евгений Роик всегда вел здоровый образ жизни. В еде предпочитает не водку и закуску, а кашу. В молодости увлекался спортом. До сих пор бегает — зимой в одних трусах, совмещая борьбу с гиподинамией и воздушную ванну. Но дважды ему приходилось преодолевать рак со всеми неприятными процедурами лечения — и операцией, и химиотерапией. Говорит, если бы не хорошая физическая форма, то организм бы не справился. Тем не менее выглядит не на свои 75, а как минимум на десятилетие моложе.

Выздоравливая после болезни, он обрел и свое нынешнее увлечение эротикой. В Москве, еще в советские времена, в одном из букинистических магазинов купил альбом на японском языке, но с увлекательными картинками. С тех пор и пошло. А перестройку уже встретил во всеоружии коллекционного опыта — даже на выставку экспонатов хватило.