Существует одно, крайне качественное и сильнодействующее средство, которое, уверен, с радостью стали бы использовать камикадзе и смертники всего мира. Только вот черта с два у них получится его надыбать - гамская БС, она такая, в магазине не продается.

Да, я не умею подбирать одежду. Да, я не умею организовать себе комфортное рабочее место. Да, когда я пытаюсь приготовить вменяемый ужин, у меня получается нечто жуткое - потому что не может быть не жуткой пересоленая овощная смесь, в которую бухнули пол-упаковки корицы, и то потому что до этого пол-упаковки ушло с кофе. Да, мне чрезвычайно трудно воспринимать прикосновения большинства людей и совершенно невозможно понять, какие конкретно ощущения я испытываю при физическом контакте с кем-либо (или же, в совсем запущенных случаях, с чем-либо). Но пятнадцать шестнадцатых всего социона, осознавая, что их организм на пределе, приложат все усилия к восстановлению - так логично, так правильно, это, в конце концов, единственная возможность выжить. Одна шестнадцатая же, именуемая Наставником, улыбнется во все <=32, и пойдет вершить правосудие - и то, что голова у него пробита, руку оторвало, и вообще люди с такими повреждениями не живут, он заметит разве что если вы будете особенно активно обращать на это его внимание.

Флешбек первый, про туризм и кольца.
Когда деревья были большими, солнце светило ярче, а ехать черте-куда на электричке в воскресенье в семь утра казалось чем-то самим собою разумеющимся, я укреплял тело, дух и спиртоустойчивость - то бишь ходил на секцию алкотуризма туризма и скалолазания.
Еще в течение первой недели после моего вступления в дружные ряды туристов один из старших товарищей рассылал всем новоприбывшим по аське веселые картинки - пальцы тех несчастных, которые вздумали лазить, не снимая колец. Поясняю: если кольцо застревает в трещине в скале, а рука соскальзывает, то кольцо срывается вместе с кожей и чаще всего мясом.

Я существо подозрительное и страдающее паранойей в терминальной степени, поэтому посторонние контакты, присылающие мне еще более посторонние ссылки с подписью: "Смотри! Тебе очень важно это видеть!", незамедлительно отправляю в игнор-лист. И на соревнования, именуемые "Здравствуй, зима!" (зима, кстати, испугавшись такого количества пьяных туристов-скалолазов, съебалась куда подальше - под ногами весело хлюпало, а на деревьях распускались почки), я поехал, так и не сняв кольцо. Серебряное, с символом расы ваи'кеш, носимое в течение трех лет аж.

Все шло по плану. Сначала наша славная команда решила сократить дистанцию, навесив переправу через реку. В нашем составе, разумеется, крайне пригодился бы сын божий с его умением ходить по воде, но так как святых среди нас не нашлось, на ту сторону отправили меня. Звали меня, к сожалению, не Иисус, поэтому речку я перешел вброд, промокнув по пояс и тут же пожалев о том, что не обзавелся трусами с подогревом. Благодаря этому подвигу, мы пришли чуть ли не первыми. Радости по этому поводу было полные штаны - особенно учитывая тот факт, что команда от нашего университета каждый год по традиции приходила в конце, успев каким-то образом нализаться еще во время прохождения дистанции. Адреналин хлестал Ниагарским водопадом, водка, коньяк, и странно пахнущий чай с плавающими в нем иголками - тоже. Возбуждение было настолько сильным, что всю дорогу домой я пребывал в полнейшей эйфории.

До тех пор, пока не снял надетую вместо потерянной на одном из этапов гастарбайтерской рукавицы (их используют при спуске-подъеме, дабы не сжечь веревкой руки) перчатку и обнаружил, что потерял не только рукавицу.
Кольца не было, а с пальца был содран здоровенный шмат кожи. На меня смотрело родное усталое пухлое мясо, аккуратненько присыпанное землицей-матушкой, которая так здорово летела на меня сверху в процессе покорения десятиметровой скалы.
В тот же момент впервые с момента получения боевой травмы я понял, что мне больно.
Нет, не так.
Я понял, что мне Пиздец Как Больно.
А когда в комнату зашла мать и увидела меня, с, как она уверяла позднее, искренним любопытством взирающего на окровавленную конечность, мне стало еще и Шумно.

Флешбек второй. Про сложные человеческие взаимоотношения и микроинсульт.
Знаете, в чем отличия между больницей на Автозаводской, номера которой я не помню, и Филатовской?
Во второй, в отличие от первой, в коридорах не валяются объебошенные наркоманы, матерящиеся и воняющие бомжи, а так же просто люди, которым не хватило места в палате.
Во второй, в отличие от первой, на тебя не орет каждый проходящий мимо врач.
Во второй, в отличие от первой, тебя моментально отправляют на осмотр, а после него - на операцию, а не заставляют, установив диагноз, торчать в коридоре аж до седьмого пришествия.
Вдоволь насладившись этими тремя отличиями, тридцатого сентября две тысячи девятого года от Рождества Христова я принял крайне дурацкое решение, и тут же обнаружил четвертое отличие:
В первой, в отличие от второй, меня спокойно выпустили. Меня, шатающегося, без куртки, перенесшего несколько часов назад микроинсульт.

Я вышел на улицу.
Я пошатнулся.
Свет фонарей бил мне в глаза. Мне вообще било в глаза все, что горело, мерцало, сверкало и переливалось. Казалось, что голова сейчас взорвется.
А когда до меня дошло, что полчаса назад добрая мама-Штирлиц забрала у меня документы, ключи и деньги, то показалось, что сейчас взорвусь я.
Но я не взорвался. Я взял в ноги руки, а в руки - мобильник, и, попросив пробить номера нескольких людей, обещавших в случае чего оказать мне помощь, бодро попиздюхал по Автозаводскому мосту. Ну ладно, не бодро, а пошатываясь и периодически принимая людей за столбы и столбы за людей, но хотя бы двигался в том направлении. Я до сих пор безумно благодарен человеку, который меня поддерживал сообщениями и другому человеку, который приехал черте во сколько из пригорода и забрал меня с Волгоградского проспекта.

На следующий день я проснулся с мыслью о том, что надо бы сходить на учебу.
"Хозяин охуел", - сказал гамлетовский мозг.
"Стипендия", - сказал Гамлет.
"Впрочем, он всегда такой", - печально произнес мозг.
В университет я поехал через день после моего побега из больницы. И был крайне удивлен, узнав, что мне полагалось как минимум две недели стационара.

Флешбек третий. Про большую и чистую ненависть.
Во воскресенье ко мне прилетел привет из солнечного и счастливого две тысячи восьмого года. Привет в лице горячо ненавистного мне человека и пяти бывших моих и внезапне настоящих его товарищей заявил, что все мы по уши в липком, но не шоколаде, и теперь я должен вместе с ними разгребать проблемы, в возникновении которых принимал активнейшее участие.
Опущу подробности, но в результате длительной и эмоциональной дискуссии Гамлету прилетело ногой в живот, а так же ножом в плечо.
"Бля", - подумали пятьсот семьдесят два миллиметра послеоперационного шва.
"Пиздец пришел", - подумали незажившие ткани.
"Я же совсем новая! Кто меня зашивать будет?!", - подумала гамлетовская куртка.
"А вы не охуели?" - подумал Гамлет, и перешел к решительным действиям.
"Пуф-пуф", - сказал гамлетовский пистолет.
Ненавистный человек громко выругался. Информацию о дальнейших действиях я не получил, так как моментально вскочил под ноги, и, преодолев в рекордно короткое время стопицот лестничных пролетов, помчался по дворам-по сугробам, прячась в тени помоек и пытаясь понять, обнаружили его, и если обнаружили, то куда будут бить на этот раз.
Те несколько часов, за которые я успел побегать в женском парике (сделанном, судя по всему, из шкуры снежного человека) и женском пальто в цветоську, нанести совершенно внезапный визит ста пятистам своим знакомым и наконец-то осесть в Солнцево у приятеля, с которым мы в том же славном две тысячи восьмом рисовали красные крести на перчатках, я был абсолютно собран, решителен и готов на любые действия. Боли я не чувствовал вообще, усталости - тоже, ну, разве что обматерил всех московских дворников, когда, бежав по одной из улиц спального района, поскользнулся и пропахал коленом асфальт, скрывавшийся где-то глубоко подо льдом.

По сути такое поведение в ситуациях, связанных с возможностью получения каких-либо травм, чем-то похоже на состояние аффекта. Только у Гамлетов оно длится часами, при этом никуда не пропадает адекватная оценка ни своих действий, ни внешних обстоятельств. Зато нервные окончания машут ручкой, говорят "Пока-пока", и ты становишься эдаким берсерком - только что не орешь, размахивая над головой вырванным из земли ограждением, "Всех убью, один останусь!"