[512x352]
В этой статье мы предлагаем Вашему вниманию тему, которая может представлять интерес для тех, кто серьезно занимается боевыми искусствами. Вообще, говоря о любой воинской подготовке в любой стране, нельзя не упомянуть о мировоззрении, бытующем в конкретном обществе, поскольку военные дисциплины имеют непосредственное отношение к традициям, законам, форме правления и социальной структуре, сложившейся в стране. Причем важно отметить, что инициатива в развитии технологий изготовления и применения оружия обычно принадлежит официальной власти, заботящейся об обороноспособности страны и неприкосновенности элиты общества, в то время как способы противодействия вооруженному противнику и изобретение «альтернативных» видов оружия, естественно, принадлежат народной среде. И поскольку официальная идеология всегда и во всех странах несколько отличалась от мировоззрения населения, то такое противоречие наряду с криминальной составляющей только стимулировали (и стимулируют) интерес к единоборствам.

Из сказанного явно следует, что существуют как бы два разных подхода к воинской подготовке. Один – официальный, легитимный, инициируемый властными и олигархическими кругами общества, представленный в армии, органах правопорядка и спецвойсках. Другой подход продиктован необходимостью для населения защищать себя от криминальных элементов, от превышения властных полномочий, в целях отстаивания своих прав, а зачастую и права на существование, когда официальная власть неспособна осуществлять эти функции или намеренно уклоняется от их исполнения. Причем, с одной стороны, «профессиональная» боевая подготовка должна бы иметь более высокий уровень, чем народная и «любительская», с другой стороны, практика показывает, что унифицированный и усредненный подход, узость решения строго определенных задач не могут создать универсального и полноценного бойца, почему заинтересованная власть всегда проявляла интерес к бойцам-народникам и традиционным методам ведения сражения.

Таким образом, мы обратимся именно к народному мировоззрению, как к традиционному, лежащему в основе восточных боевых искусств.

Итак, в чем основы этого явления? Во-первых, традиции Дальнего Востока исторически формировались исходя из сложившегося уклада жизни, местных верований и норм поведения, и эти представления трансформировались со временем и нашли свое отражение в японском синтоизме и китайском даосизме, впрочем, получившем распространение и в Японии, и во Вьетнаме, и в других странах Азии. Заметим, что даосизм (или прото-даосизм) без сомнения имеет более глубокие корни, чем чань-буддизм, привнесенный в упомянутые государства извне, из Индии, и прекрасно ассимилировавшийся в них. В частности об этом свидетельствуют китайские пословицы и поговорки, часто являющиеся цитатами из Дао-Дэ-цзин, или сами вошедшие в этот трактат, в котором собраны основные доктрины сложившегося в древности мировоззрения восточных народов.

Чтобы не уклоняться от темы, предложим читателю, если у него возникнет желание, самостоятельно и более подробно разобраться в философско-религиозных течениях даосского учения. Мы предлагаем в этой статье только слегка коснуться тех тенденций, которые оставили неизгладимый след в мировоззрении и боевых искусствах Востока.

Первое, что вызывает недоумение при столкновении с китайской культурой – это странные понятия о мягком и жестком, причем по каким-то причинам «мягкое» предпочитается «жесткому» даже когда речь заходит о единоборствах. Для западного сознания такое положение вещей выглядит парадоксальным, поскольку вся история Европы – это история непрерывных войн, разделов и переразделов территорий, где, как полагали, побеждает сильный, а слабый обречен на поражение. С точки зрения исторического пути Китая подобные победы равнозначны поражению, поскольку «овладеть миром – не достижение, достижение – его удержать, нет другого способа владеть». В этом смысле агрессивная внешняя политика, любая экспансия выглядят как стратегии, обреченные на провал. Таким образом, вообще в понятие «силы» в Китае вкладывался несколько иной смысл (кстати, и само слово «сила» или «усилие», выражая разные формы проявления, по-разному звучит и записывается).

Благодаря непониманию, возникшему между западным и восточным мировоззрением, неверно трактуемые и преподаваемые «случайными» людьми, плохо разбирающимися в предмете, китайские единоборства часто упрекаются в какой-то излишней мягкости, в миролюбии, мало сопоставимым с воинским делом и т.д. Однако нельзя рассуждать о суши, например, если Вы не попробуете настоящей японской кухни, а не адаптированной для россиянина или европейца. Или глупо навсегда отказываться от гамбургеров, если однажды кто-то неудачно приготовил его для Вас своими руками. И если китайские предприниматели сегодня с успехом подделывают продукцию ведущих мировых производителей, то и в Европе, США и России немало «учителей», занимающихся «подделкой» восточных единоборств.

Для китайского мировоззрения понятие силы – неотъемлемая часть таких понятий, как раскованность, естественность, ловкость и т.д. И почти никак не связано с напряжением и мышечным усилием. Так это описывается в уже упомянутом Дао-Дэ-цзин: «Вода – это самое гибкое и самое раскованное создание в мире, а в преодолении крепкого и твердого ей нет равных. Гибкость побеждает крепость, раскованность побеждает силу. Все об этом знают, но мало кто пользуется». На самом деле, и в Европе постепенно грубая сила сменялась ловкостью и легкостью: на смену тяжелым мечам и доспехам пришли клевцы, потом легкие и быстрые шпаги, длинные ножи в полруки сменились на короткие. В среде бедняков и матросов появились методы противодействия вооруженному противнику, такие как французский сават или английский бокс (не тот его вариант, который сейчас мы можем наблюдать на мировых чемпионатах, а его прототип, где не были запрещены удары головой и коленями и где не было ограничений по весовым категориям и зонам атак). Но если на западе на это потребовались века, то восточная мысль как бы содержала эти мысли в менталитете и передавала из поколения в поколение: «Не воинственность делает бойца умелым, не гнев делает воина опытным, не атака приносит победу, и слишком большая забота делает только хуже. Лучше полагаться не на агрессию, а на мастерство, использующее силу противника в соответствии с изначальным в природе».

Иными словами, для китайского воина сильный человек – не тот, кто сражается тяжелым мечом или наносит удары, вкладывая в них всю мышечную силу, а тот, кто добивается победы наиболее легким, а следовательно, и наиболее эффективным способом. Отсюда такое разнообразие ударных и защитных техник в китайских боевых искусствах. Например, применение кулака более редкое, чем использование ладони, а защита, применяемая в боксе, когда предплечья и локти принимают на себя удары противника, вообще не оправдает себя вне правил поединков, принятых в боксе.

Что касается т.н. «мягкости» китайских единоборств, то это понятие, вопреки бытующему мнению, не означает, что тот или иной стиль у-шу (или, как говорят на Западе, кун-фу) не выдерживает конкуренции с более «жестким». Как раз по-настоящему жесткие техники китайского бокса более всего и настаивают на «мягкости», поскольку эта мягкость означает легкость и естественность движения, которое оканчивается жесткостью по отношению к противнику. А стилевое разнообразие китайских боевых искусств объясняется разными подходами к использованию «мягкого, переходящего в жесткое».

Еще одной отличительной особенностью китайских единоборств является особое понимание героизма и воинского духа. Скажем, на Западе эти понятия означают готовность к самопожертвованию и способность человека настаивать на своем, независимо от ожидаемых результатов. Японское понятие «духа» сложилось исторически и на сегодняшний день означает верность господину или идее, независимо от моральных аспектов этой верности. Иными словами, героическим признается сам факт самоотречения, без оглядки на то, ради чего человек жертвует собой. Для китайского мировоззрения такое положение вещей представляется порочным. В качестве примера приведем еще несколько цитат из Дао-Дэ-цзин:
«Воинственность – худшее средство, ненавистное всеми. Следуя Пути, забываешь о ней. Когда все мирно – не препирайся, когда надо сражаться – побеждай».
«Решительность в ненависти ведет к истощению жизни, решительность без ненависти – к расцвету жизни: одно вредно, другое полезно. Небо искореняет ненавидящих, какая разница почему? Путь Неба – побеждать, а не сражаться; не рассуждать, а давать точный ответ; не звать к себе, а приходить самому; оставаться свободным, а явлениями управлять. Небесные сети редки, но ничего не упустят».
В этой связи также хочется упомянуть о таких привычных мотивирующих факторах, как почет и уважение:
«Почет и позор равносильны из-за страха. Это оттого, что нижестоящие люди, движимые страхом, стремятся к почету, но, движимые страхом, и теряют его».
«В борьбе за существование люди забывают жить. Забыв о смерти, люди борются за жизнь. Мудрый человек не тратит жизнь на это, поэтому он действительно живет».

Вообще, идею естественности и безыскусности можно считать ключевой как для китайского традиционного мировоззрения, так и для китайских боевых искусств. Логика в данном случае простая: если победа в сражении зависит от твоей мышечной силы, значит, ряд сражений ты уже заранее проиграл; если в первую очередь ты думаешь о своей защите и только затем – о поражении противника, то ты наименее уязвим и, следовательно, наиболее близок к победе. Вот еще несколько выдержек из Дао-Дэ-цзин:
«…Веди себя как гость, жди приглашения; даже если атакуют на вершок, отклонись на аршин. Это значит не делать, а сделать: хватают за руку – а руки на месте нет; атакуют – а оружие промахивается; занимают позицию – а враг уже переместился. Неуязвимый противник – самый опасный: он не дает проявиться ни одному из преимуществ. Кто овладел неуязвимостью, тот овладел победой».
«Если человек не боится смерти, чем еще можно ему угрожать? Если ему угрожать смертью, то и самому можно оказаться убитым. Кто на это отважится? Тот, кто живет с неизбежностью смерти, подобен тому, кто мастерски орудует топором: встанешь на пути топора – не избежишь повреждения».
«Здесь сожмешь – там расширится, здесь ослабишь – там укрепится, здесь уничтожишь – там приумножится, здесь отнимешь – там прибавится. Секрет в том, что раскованное и гибкое все равно побеждают сильное и крепкое».

В этом смысле идея естественности практически созвучна идее самоограничения. Не в том смысле, который мы привыкли вкладывать в это слово, а в той части, которая предполагает освобождение от всего лишнего, тяготящего и наносного:
«Не делай, а сделай; употребляй пищу, а не становись рабом ее вкуса: великое основывается на скромном, многое – на малом. Трудное начинай с легкого, великое – с малого: трудное станет легче, большое – меньше. Совершенномудрый не стремится к величию, а совершает великие вещи; он не доверяет многим рассуждениям: в простоте – преодоление трудностей. Дела трудны, а для него все легко».
«… Совершенномудрый – тот, кто освободился от страстей и того, что достается с трудом; тот, кто понимает, а не (постоянно) учится; идет по пути, незамеченном другими; следует естественности вещей, а не занимается (пустыми) делами».
«Сила и воинственность обречены на раннюю гибель».
«Кто знает меру, у того не будет неудачи. Кто знает меру, не подвергается опасности».
«Кто умеет довольствоваться, тот всегда доволен».
«Реки и моря способны заполнить собой любое ущелье потому, что они охотно текут вниз. Так и мудрец: будучи исключительным, должен соприкасаться с обыденным; будучи возвышенным, должен пребывать в простоте».

Еще один аспект, связанный с занятиями боевыми искусствами – это вопрос здоровья. Не секрет, что существует ряд единоборств, имеющих возрастные ограничения, а также негативно отражающихся на здоровье. Подробнее об этом можно прочесть в нашей статье «Вопрос выбора своего пути в боевых искусствах». В то же время известно, что китайские боевые искусства завоевали популярность как раз благодаря тому, что по какой-то причине благотворно сказываются на здоровье своих последователей. Это привело, например, к тому, что у-шу преимущественно воспринимается как оздоровительная гимнастика, не имеющая прикладного, боевого значения. Такая ситуация – результат спроса на оздоровление в больном и подверженном стрессу западном обществе, однако на своей родине, в Китае, у-шу, буквально переводимое как «боевое искусство», воспринималось прежде всего именно как боевое направление, а оздоровительные практики имеют дополнительное и второстепенное значение. Приведем цитату из «18 правил боевой добродетели»: «Заниматься воинским искусством для здоровья такая же ошибка, как заниматься им для того, чтобы быть сильнее других. Озабоченность собственным здоровьем – это тяжелая болезнь. Однако и забывать о нем нельзя, ведь здоровье необходимо для выбранного тобой Пути. Если избегать крайностей в тренировках и в жизни, то здоровья вполне хватит, чтобы пройти этот Путь». Действительно, китайский бокс гораздо многограннее и универсальнее применительно к боевой практике, что доказывает многовековая история Китая, история китайского пиратства (во главе этих могучих союзов стояли люди, которых по масштабам деятельности нельзя сравнить ни с одним из главарей европейских пиратов; с ними вынужден был считаться даже император Китая; подробнее: http://74.125.77.132/search?q=cache:http://zhurnal.lib.ru/a/andrienko_w/piratu8.shtml), ряд народных восстаний, постоянная борьба с маньчжурской династией и т.д.
Вообще, вопрос здоровья, долголетия для китайца – показатель жизнеспособности того или иного аспекта жизни. И если за победу в бою приходится расплачиваться увечьем или жизнью, то такая победа с этой точки зрения мало чем отличается от поражения. По этой причине так разнообразны и направления китайских единоборств, включающих в себя уникальные способы защиты, компилирования защитных и атакующих действий, способы укрепления тела, т.н. искусство «железной рубашки», стратегические и тактические решения. Все перечисленное, безусловно, опирается на те же принципы естественности, безыскусности и результативности:
«Будь честен перед самим собой. Может случиться так, что воинское искусство, неверно понимаемое тобой, станет помехой на Пути; сумей вовремя заметить это и признаться себе в этом. Тренировка тела - лишь отражение тренировки духа, но и о тренированности духа можно судить по качеству движений тела» («18 правил боевой добродетели»).
«Не забывай, что не человек для Воинского искусства, а Воинское искусство для человека» («18 правил боевой добродетели»).
«Путь – не в том, чтобы делать, а в том, чтобы сделать; тогда все совершается как бы само собой». Дао-Дэ-цзин.
«Хороший воин, узнав Путь (ведения боя), старательно сообразуется с ним. Средний воин, узнав Путь, то сообразуется с ним, то нет. Плохой воин, узнав Путь, становится насмешливым. Кто не прошел через это, не достиг и Пути! И вот говорят: узнаешь Путь, если начнешь с низов, погрузишься в Путь, когда станешь выше; взойдешь на вершины Пути, когда достигнешь высот (мастерства); высота мастерства проявляется в простоте, подобно солнцу, просвещающему мрак; мастерство не в том, чтобы сделать шаг, а в том, чтобы продвинуться вперед». Дао-Дэ-цзин.


Идеи даосизма, перекочевавшие из Китая в другие страны Дальнего Востока вместе с миграцией населения, в итоге нашли свое отражение в японском дзю-дзюцу и дзю-до, во вьетнамских, корейских, тайских и прочих боевых искусствах.

О других аспектах влияния традиционного китайского мировоззрения на боевые искусства можно прочитать в статьях «Вопрос выбора своего пути в боевых искусствах», «Мягкое, жесткое и этапы обучения в боевых искусствах», «Спарринговая практика в боевых искусствах» и т.д.

Подготовлено по материалам сайта www.baihe.ru