Открыв глаза, Алукард лежал, всматриваясь в пустоту, не видя в ней ничего, кроме странного невесомого тельца, что витало в тёмном холодном воздухе, оно было таким крохотным, хрупким прозрачным, и вампир не понимал, как оно такое малюсенькое, может существовать на этом свете. Откинув руку в сторону, он провёл ладонью, по ледяному полу, ощупывая каждую неровность, каждый выступающий острый или тупой камень на нём…. Глаза вампира слегка сузились, крепко сжав зубы, он напряг зрение и, продолжая наблюдать за этим. Маленькое существо приблизилось к самому его лицу, и легонько коснулось его своим крошечным тельцем. Оно было таким тёплым и светлым, тепло струилось с его маленького тела, крошечного личика, на котором даже черт невозможно было разглядеть, но Алукард отвернул голову – этот свет и тепло причиняли ему боль….
Вампир даже не пытался понять, что это было, и зачем оно тревожило его покой, просто закрыв глаза. А настырное Оно было совсем рядом с ним, легло на его лицо и затрепыхалось, Алукард почувствовал, что начинает задыхаться и открыл глаза, существо переместилось с его лица на грудь и легло там, где находилось сердце вампира. Непонятное тепло заструилось по телу графа, но почему-то от этого ему стало как-то неестественно тоскно, а к горлу подкатила волна тошноты. С шумом втянув в грудь воздух, он, подняв руку, и размахнувшись, резко быстро очень быстро схватил это маленькое тельце, и силой сжал в своём кулаке.
« Убирайся! Сдохни!- мысленно приказал он, продолжая неистово сжимать кисть, хрупкие косточки хрустнули, невесомая плоть порвалась, как тоненькая паутина на ветру, прозрачная кровь заструилась у него сквозь пальцы, стекая по кисти вниз, капая на локоть,- тебе нет места в моей жизни! Нет места! Нет места!».
Так он разрывал в клочья свои чувства, свою любовь, что ещё была жива, но стала совсем слабой и хрупкой, лишённой всех жизненных сил, безжалостно мял её в своих больших ладонях, ощущая, как исходит из неё последний дух, и не чувствовал ничего при этом совершенно ничего, разве что лишь слабое наслаждение от того, что её больше не будет. Нет больше его любви к этой женщине, что в миг взяла и уничтожила то, что только- только начало зарождаться в нём: его душу.
- Я должен возненавидеть тебя!- прошептал он в темноту, вновь закрывая глаза.- Ты предала меня, уничтожила, разорвала, растоптала, как последнего гада! Твой дед и отец, отняли у меня всё: мою свободу, мою жизнь, даже моё имя!- Алукард заскрежетал зубами и, приподнявшись с полу сел, обхватив колени руками, положил на них голову.- Но то, что они со мной сделали – это ничто против того, что сделала со мной ты! Никакие самые изощрённые пытки твоих родственников не причинили мне и сотой доли, что причинила мне ты!- Вампир вновь лёг на спину, горький ком застрял у него в горле.- Но как мне вырвать тебя из своего сердца!- Что-то сжалось в груди, словно чья-то рука в кованной железной прошипованой перчатке, разрывая его тело вдребезги, влезла ему под кожу и сжала всё в ней и с силой сжала всё изнутри, начав комкать его плоть, превращая её в кровавый фарш, как он минуту назад свои чувства. Вздрогнув всем телом от этой муки, он силой откинул голову назад и упёрся ею в холодные камни, а потом резко повернулся на бок, и сделал несколько глубоких вздохов. Боль не утихла. Алукард закрыл лицо руками и, перевернувшись на живот, уткнулся, в каменный пол горячим, как огонь лбом. Не помогло! С быстротой молнии вампир, схватился - встал на колени и, сорвав с себя рубаху, снова лёг лицом вниз. Его пальцы рук судорожно сжимались и разжимались при этом. Что-то было с ним не так, его вдруг начало бросало в жар, так, словно температура тела повысилась до ста градусов, и это не смотря на царящий вокруг холод, по всему его телу текли ручьи пота, крупные капли скапывали, с его лба и падали на землю, стекали по груди спине. Больше всего ему сейчас хотелось умереть, хотелось чтобы та рука взяла и раздавила его всё ещё трепещущее сердце: «Зачем мне этот орган?- недоумевал он, царапая до крови пальцами холодные камни.- Почему оно глупое бьётся и продолжает моё проклятое существование! Зачем?! Почему Абрахам не остановил его, почему не сделал из меня просто бездушного киборга или обычного упыря, чтобы я больше ничего не видел, не слышал и не ощущал, и не воспринимал ничего кроме приказов своего хозяина! Зачем же оставил в первоначальном состоянии только усовершенствовал тело! Зачем же мне так больно?!- внутри вампира поднялась такая волна отчаяния, что вмиг у него возникло бурное ничем неудержимое желание сейчас встать разогнаться и биться, биться, головой о стену, пока не раскроится череп и не вытекут мозги. «Не могу! Не могу!- стучало в его голове, и от этого становилось ещё хуже. Сжав руки в кулаки, он слегка приподнялся и тяжело дыша, уставился в серый выщербнутый камень под ним. – Я не могу заставить себя возненавидеть тебя!- со стоном понял он, вот почему было, так плохо».
- Я люблю тебя, Интрегра!- прошептал он.- Разорви меня в клочья, но я всё ровно буду тебя любить!- нежно проговорил Алукард, прикасаясь того же камня, на который смотрел, осторожно погладив его. Маленькое невесомое тельце, что он пытался растерзать минут назад, вдруг ожило, медленно поднялось вверх, и закружилось, завертелось над ним, оставляя едва только ему заметный светящийся свет. От этого полёта его боль немного начала утихать, с каждым трепыханием этого существа, с каждым взмахом его крошечного крыльца Алукард, чувствовал, боль как мало по- малу утихает в его замученном теле, отходит назад, как морская волна уносимая ночным прибоем. Он поднял глаза и проследил за его полётом, слабая тень улыбки появилась на его замученном лице. « Я должен жить,- приказал он сам себе,- должен доказать ей, что всё это глупое недоразумение. И моя дочь, я не имею права бросить её!». После этих мыслей ему стало ещё легче….

Тихо приоткрыв дверь, Интрегра вошла в комнату лаборатории, где совсем недавно разыгралась недавняя трагедия, украдкой она бросила взгляд на цепи, на которых корчился от боли Алукард, и болезненная гримаса исказила её лицо, а в груди всё забурлило, но совладев с собой, она прошла мимо того места и подошла к сидящим и мирно о чём-то разговаривающим, словно давние знакомые, Александру Андерсену и Виктории. Девушка сидела прямо на полу, почему-то держала руки так, словно толи закрывала, свой живот, толи поглаживала его. При появлении Интегры она почему-то вся сжалась, словно в ожидании удара.
- Как ты, Виктория?- ласково спросила хозяйка Хелсинга, приседая возле неё на корточки.
- Не знаю,- пожала плечами та, пытаясь отдвинуться подальше.
- Дай я посмотрю,- с этими словами она слегка толкнула девушку, так что она легла на спину и, отняв её руки, внимательно осмотрела место, где совсем недавно зияла страшная рана, и ожоги от святой воды на её груди, сердце у неё при этом болезненно замерло.- Похоже, рана уже срегенирировала, с тобой всё будет хорошо! - словно оправдываясь, сообщила Интрегра, тихим голосом, девушка, снова села и отвернув голову, ничего не ответила.- Виктория,- прошептала сер Хелсинг, задрожавшим голосом, осторожно погладив её по всё ещё смертельно бледному лицу, девочка, опустила глаза вниз.- Девочка моя!- всхлипнув Интегра, неожиданно упала возле неё на колени и, обхватив её руками, изо всей силы, прижала к своей груди.- Прости меня, родная моя!- неожиданное рыдание вырвалось у неё из груди.- Я…, я…, так виновата перед тобой и перед ним!
- Леди Интегра,- Виктория, крепко сжав зубы, тоже обняла её.- Не надо, перестаньте!- она погладила её по волосам.- Не плачьте, как не крути вам сейчас хуже, нежели всем нам!
Отец Андерсен слегка кашлянул, явно напоминая ос воём присуцтвии, Интеграл отстранилась от Виктории и посмотрела на него:
- Спасибо вам, паладин,- чуть смущённо произнесла она,- вы сегодня спали мне жизнь!
- Не стоит благодарности, леди,- сухо ответил он,- сейчас нужно думать о том, где могут быть те подонки вместе со спящим демоном, которого они собираются разбудить!- Интрегра отстранилась от Виктории ещё больше и слегка вздохнув, пожала плечами:
- Я ничего об этом не знаю. Нет, я, конечно же, слышала о Брильянтовой пещере, но вот, где она находится – понятия не имею! А вы?- Андерсен, тоже развёл руками.
- Как бы это прискорбно не звучало, но я тоже нечего об этом не знаю, Максвелл хорошо замёл следы за собой…
- Максвелл?- отрешённо переспросила Интегра.- Вы сказали Максвелл? И каким боком он связан ещё со всей этой дьявольщиной?!
- А чёрт его знает, что дёрнуло этого бесноватого!- руки паладина сжались в кулаки.- Всегда подозревал, что у него не все дома!- с раздражением произнёс он, и снова вздохнув рассказал леди Интегре и Виктории, то, что было ему известно, а известно было немногое: почай лишь то, что больше полу года назад его прилежный ученик связался с одной хорошенькой колдуньей, и та в сою очередь, познакомив его со своей лучшей подругой, кем выявилась не кто иной, а Майна Ван-Хелсинг, и предложила ему попробовать свои силы в попытке пробуждения демона, и тот идиот непонятно для чего согласился.- Ну а пора будить эту нечисть наступает уже через три дня, в ночь чёрного полнолуния!- закончил свой рассказ священник, Интрегра сжала плечи руками и крепко задумалась.
- И, что же нам теперь делать?- чисто риторически спросила она,- теперь у этих гадов есть всё и печать и Майна, и Алукард! Рассчитывать, что они с нами зачем-то свяжутся смешно, мы им уже на фиг не нужны!- она хмыкнула, и протёрла глаза под очками, продолжая размышлять вслух.- У нас есть один единственный шанс остановить их – это найти и поубивать! Но как?!- при этих словах она вопросительно посмотрела на святого отца.
- Виктория нам в этом поможет! – неожиданно произнёс тот, обратив на девушку свой долгий взгляд, а она слегка закусив губу, почему-то смущенно опустила глаза вниз.
- Да чем она нам может помочь?- невесело улыбнулась Интрегра.- Девочка уже месяц, как освободилась из-под власти своего хозяина, и больше не может ни видеть, ни слышать, как он…,- Она внимательно посмотрела на Андерсена, а потом на Викторию, и по выражению их лиц вдруг поняла, что сказала что-то не то….
- Ошибаешься, Интрегра,- выдохнул паладин,- Виктория Целис, всё ещё поддерживает телепатическую связь с тем вампиром, - он был ещё очень зол на него, чтобы назвать просто «Алукардом»,- и если постарается, то без труда сможет вычислить его местонахождение. Не правда ли, малышка?- Виктория опустила голову ещё ниже, и почему-то немного покраснела, а у леди Хелсинг, почему-то внезапно пересохло во рту и похололо в груди.
- Это почему?- подозрительно спросила она, чувствуя, как начинает резко учащаться её пульс.
- Сама скажешь, или мне сказать?- строго спросил Андерсен Викторию, та подняла голову.
- Не надо я сама…- Интрегра внезапно подавилась собственной слюной и закашлялась, какое-то нехорошие предчувствие зародилось в её душе.
- Что ты хочешь мне сказать? – спросила она перекашляв. Виктория, с шумом втянула в грудь воздух и на миг закрыла глаза, а потом, открыв их, быстро ответила:
- У меня будет ребёнок от Алукарда, вот почему я до сих пор мысленно его чувствую и вижу то, что видит он!- Новость поразила Интегру, это был не гром, не снег, и даже не булыжник, а просто скала с неба, ей на голову, мисс Хелсинг на мгновенье позабыла даже своё имя. Н несколько мгновений она сидела, немо смотря на полицейскую, пытаясь переварить сказанную фразу, а потом, когда до неё дошёл её смысл, девушка, медленно закрыв лицо руками, лишь подумала: «Надо было все-таки застрелиться!» тяжело застонала, так что у Виктории сжалось сердце:
- Леди Интрегра,- тихо проговорила она, легонько погладив её ладонью по плечу, сердцем она понимала, как больно ей сейчас было, и хотела хоть как-то её утешить.- Интегра не надо, он ведь всё ровно любит только вас!
- Угу!- шепнула та, не отрывая рук от лица.- Теперь-то я в этом не сомневаюсь! А я-то ломала голову, почему он сегодня сам чуть не отдал жизнь, чтобы печать на тебя набросить, боялся, что ты умрёшь…,- зачем-то вспомнила Интегра.
- Но он, же не для меня старался,- печально улыбнулась Виктория, слегка повысив тон, и взяв Интегру за плечи, та, наконец, оторвала ладони от лица и посмотрела на неё.- Леди Интегра,- Виктория провела ладонью по животу.- Алукард за него боялся!
Леди Хелсинг, оттолкнулась от Целис и медленно встала на ноги:
- Извините, мне нужно покурить!- безжизненно произнесла она, на немеющих ватных ногах идя к выходу.