Я проснулась от того, что моему лицу было уж очень твёрдо, а всё тело занемело от неудобной позы. Всё было весьма предсказуемо: я уснула за столом на разложенных вокруг листах бумаги. За окном всё ещё было темно и мне пришлось включить свет и телевизор, чтобы узнать, сколько было времени: часы после падения остановились. Внешних повреждений не было, но кто-то, кто был виновен в их неисправности, должен был понести суровое наказание. «5.20. Отлично, блин», - подумала я, направляясь в ванную. Во рту ощущался стойкий привкус помойки, от которого срочно нужно было избавиться. Спать я больше не хотела, зато у меня была уйма времени, чтобы спокойно собраться, ведь в этой стране мне не дадут спокойно умереть, не то, что мирно провести воскресенье.
Я приняла душ, избавилась от прилипших ко мне неприятных воспоминаний и решила начать всё с чистого листа. «Новый день, свежая голова… Почти… Я сделаю это. Я просто пойду и сделаю! Что-нибудь…» - я очень воинственно общалась со своим отражением в зеркале. Я вышла из ванной комнаты и нашла музыкальный канал среди сотен остальных. В мои планы входило вытащить что-нибудь из чемодана, натянуть это на себя и мирно ждать, пока придёт Том. Но, когда тебя окружают стопки и вешалки с новой одеждой, очень тяжело их проигнорировать. Это как новая игрушка: прости, старая одежда, я очень тебя люблю и непременно к тебе вернусь, но сейчас у меня есть, как минимум, тридцать серых и пятьдесят чёрных футболок, которые ожидают, что я их выгуляю.
Я снова разрыла аккуратные пирамидки из одежды, выбрала чёрную футболку с этно-принтом и втиснулась в свои джинсы. Из нескольких рядов обуви я выбрала кеды с люверсами-обманками, которые не требовали шнуровки и носились по принципу слипонов. Они были ярко-жёлтыми с разноцветным рисунком по бокам. Я покрутилась перед зеркалом и решила, что не лишним будет добавить немного красок и моему лицу. Я включила музыку по громче и убрала волосы под спортивную повязку, которую Эд чудом не унёс с собой. От неё теперь тоже пахло конфетками, что не давало мне толком сосредоточиться и постоянно вызывало глупую улыбку на моём лице. Уже через полчаса стараниями меня любимой и кейса с косметикой, мне улыбалось вполне свежее и отдохнувшее лицо из зеркала.
Я снова навела порядок, насколько это было возможным, и собиралась спуститься вниз выпить кофе. Есть мне не особо хотелось, так что я надеялась, что в 8 утра мне удастся полакомиться хотя бы этим. Я провела 15 минут в поисках телефона, когда, наконец, осознала, что оставила его где-то в клубе. Я сказала себе всё, что я о себе думала и, прихватив карту от номера, вышла. Проходя мимо номера Колина, я на секунду задержалась и осторожно приложила ухо к двери: было слышно, как блондин громко сопит, почти переходя на храп. Я тихонько засмеялась, представляя, как смешно он выглядел. У двери Эда я немного помедлила, но не стала подходить ближе. Мало ли что.
Я с наслаждением выпила очень сладкий капучино, потупила немного на просыпающуюся улицу за окном ресторана и решила вернуться обратно. В холле я столкнулась с Томом, который направлялся ко мне с очередной порцией пакетов.
- Кэрри вчера забыла отдать тебе украшения, - было видно, что парень не получал удовольствия от того, что ему приходилось встречаться со мной рано утром в воскресенье.
Я передала ему всё, что мне не подошло. Том загрузил всё в багажную тележку и, не попрощавшись, скрылся в лифте. «Фу, как некрасиво», -подумала я, закрывая за ним дверь. Я собрала листки со стола и положила их на полку, под импровизированную пепельницу, затем села за стол и решила посмотреть, что творится в социальных сетях. Почта ломилась, те немногие страницы, что были у меня ещё до проекта, мне пришлось совсем закрыть и уже через 10 минут я захлопнула крышку ноутбука. Нужно было остановить эту лавину. Правду говорят: меньше знаешь – крепче спишь.
Я заплела волосы в свободные косы, ещё раз окинула всё вокруг взглядом и поняла, что больше не могу сидеть тут одна. Я захватила верхнюю одежду и решила попытать счастье: постучаться к Колину, вдруг он уже не спит. Моя логика была проста: раз не сплю я, не должен спать никто, поэтому я довольно громко и настойчиво постучала в дверь блондина. Он на удивление быстро открыл дверь. Колин стоял с зубной щёткой во рту, со спутанными волосами и выглядел ужасно сонным. Как и вчера, он был лишь в трикотажных спортивных штанах.
- I’m too sexy for my shirt? – с улыбкой спросила я.
Блондин что-то промычал в ответ, впуская меня внутрь. Сам он удалился в ванную. Я в это время пробралась через разбросанные повсюду вещи и присела на диван. Краем глаза я заметила кровать, которая, конечно же, не застилалась вообще никогда и была похожа на птичье гнездо. Через несколько минут появился хозяин этого бедлама: уже в джинсах, он на ходу натягивал тёмно-зелёный джемпер. У него на ногах были самые милые носки, которые я видела в своей жизни: взрослый парень расхаживал в носочках с Винни Пухом. Мой мимиметр зашёлся от умиления.
Пока Колин укладывал волосы перед зеркалом, я узнала, что вчера ему нужно было уехать на радио, он решил не будить меня и, тихо собравшись, ушёл. А я, в свою очередь, рассказала о нашествии вешалок и коробок на мою скромную обитель. Он в ответ закивал головой, признавая, что это в духе Кэрри.
- Ну, что, идём? – Колин был полностью собран и готов выдвигаться к детям.
- А можно… - промямлила я. – Можно, мы поедем с тобой вдвоём? Не будем остальных ждать… - я застенчиво опустила голову.
Меньше всего мне хотелось начинать в общем-то неплохое утро в одной машине с Эвой и остальными.
- Я не уве… - начал блондин. – Да. Да, конечно. Поехали, - он ободряюще улыбнулся.
Видимо, я выглядела настолько жалобно и несчастно, что он всё же уступил. Моё настроение моментально улучшилось в несколько раз. Мы спустились вниз и застали Мишеля, сидящим на одном из диванчиков.
- Мы поедем сейчас. Хочешь с нами? – спросил Колин.
«Но мы же только что договорились!» - раздосадовано подумала я.
- Нет уж, - окинув меня взглядом, ответил француз. – Я дождусь остальных. С вами поедет Джо, - я с облегчением выдохнула.
«Стоп. Джо?»
Между тем, к нам подошёл внушительных размеров «дядя» и «незаметно» присоединился к нашей небольшой компании.
- Ребята, вот чем больше вы таскаете за собой охраны и прочего, тем больше вы привлекаете к себе внимания, серьёзно, - начала деловито я. – Доброе утро, Джо, - я обратилась к охраннику. – Не поймите меня неправильно, у вас очень ответственная работа, даже, я бы сказала, опасная, - в моём голосе прозвучала доля иронии: я вспомнила ночь в клубе и полное отсутствие какой-либо защиты. – Но сейчас – утро воскресенья и я уверена, что до детского центра мы сможем доехать и без вас.
С этими словами я развернулась и уверенно направилась к выходу из отеля. Каково же было моё удивление, когда прямо у самых дверей я увидела целое море людей с плакатами и камерами, которые пришли в движение, как только увидели меня через стекло. Они начали кричать, пищать и визжать. В этот момент я поняла, как обалажалась и что самостоятельно мне отсюда не выйти. Смирившись с реальностью, я вернулась к парням.
- Джо, почему мы всё ещё стоим здесь? Идёмте, кажется, мне нужна Ваша помощь.
***
Всё оставшееся утро и часть дня я провела в шуме, гаме и детском смехе. Ближе к 11 утра приехали все остальные. Мы с Колином и оравой детишек деловито вышли встречать их в холл. Эд и Оли сгибались под тяжестью коробок с подарками, пока Мишель отвлечённо придерживал для них дверь. Эва выглядела не совсем подходяще для такого мероприятия: светлая мягкая кофта из ангоры и юбка с завышенной талией. Хорошо, что, хотя бы на этот раз, обошлась без каблуков. Амелия убрала копну светлых волос в высокий хвост и была полностью облачена в спортивный костюм, который был так узок, что не оставлял места воображению. Она походила на заблудившегося водолаза в ярко-розовых кроссовках. Камилла напоминала маленького нахохлившегося воробушка: многослойность её одежды заставляла задуматься, одна ли она там, внутри, или спрятала кого-то ещё. Она слегка хромала, еле передвигая своими худыми ножками в тяжёлой обуви. Она была абсолютно не накрашена, в больших очках и наушниках. Эдакий современный косплей на типичную «МарьИванну» из французской провинции. Мы с блондином переглянулись и поняли друг друга без слов: компания подобралась ещё та.
Оли и Эд вернулись обратно уже без коробок, унеся их в неизвестном направлении. Если бы меня спросили тогда, какая погода была в тот день, а я бы не выходила на улицу сама, то я бы никогда в жизни не смогла ответить. Оливер был в одной майке с завязанной на поясе красной фланелевой рубашкой в чёрную клетку. А Эдвард был в тёплой байке и замшевой куртке с овечьим мехом на воротнике. Шарфом, скрученным в жгут и обёрнутым несколько раз вокруг головы, он убрал волосы с лица. Теперь внимание, вопрос: сколько градусов снаружи здания? В который раз подбор их нарядов ставил меня в тупик.
Я поднялась наверх, чтобы поздороваться с Лин. Я застала её за работой. Девушка кропотливо выводила иголкой узоры камнями на ткани. Мы немного поболтали, и ближе к обеду мне нужно было спускаться обратно к детям и всем остальным: наступило время печь разные вкусности. У самого входа в игровую меня чуть не сбил с ног мальчуган, который в прошлый раз разделил со мной шоколадный батончик. Он влетел в меня, обнял за коленки и задрал свою светлую головёнку, чтобы посмотреть мне в глаза.
- Эй, привет, маленький хулиган, - я старалась хоть немного отлепить его от себя.
- Привет! Ты принесла конфеты? – напрямую спросил он.
- Так, - я, наконец, разомкнула объятья маленьких ручек и присела рядом с ним на корточки. – Давай для начала ты мне скажешь, как тебя зовут?
- Меня зовут Денни. А мальчик сказал, что у тебя есть конфеты!
- Какой мальчик? – спросила я, почему-то предвидя ответ на собственный вопрос.
- Вот этот, Эд, - Денни повернулся и показал пальчиком на британца, который как раз подошёл к нам.
- Хм-м-м, - протянула я. – Но у меня нет конфет, - притворно-расстроенно ответила я. – Может, - я подняла голову к Эду. – У мальчика самого есть конфеты, но он не хочет делиться?
- Конечно, есть. Нужно только волшебное слово, - он улыбнулся, обнажая ряд белых зубов.
«Быстрее? Сейчас же? Отдай ребёнку сладости, жмот, ты в который раз меня подставил?» - я перебирала в голове не очень вежливые варианты «волшебных» слов. Я села по-турецки на ковёр.
- А что, если… - начала я, хитро переглянувшись с Денни. – Что, если мы тебя защекотим, вот так! – я начала щекотать малыша, от чего тот зашёлся звонким смехом.
- Не-а, я вас не боюсь, - отрицательно помотал головой Эд, сдвигая брови.
- Нет? – с надеждой спросила я.
- Нет, - серьёзно ответил он.
- Ну, что ж, Денни, придётся вспоминать волшебные слова. Ты какие знаешь?
- «Пожалуйста»! – тут же выпалил малыш. – Нужно сказать «пожалуйста»!
- Давай попробуем? – пожала я плечами. – Эд, пожалуйста, поделись с нами конфетами?
- Пожалуйста, - Денни смотрел на него своими голубыми глазами снизу-вверх.
- Раз вы так просите, - с этими словами британец протянул нам обе руки, которые до этого держал за спиной.
- Забирай и мои, только обязательно поделись со всеми, - сказала я вслед убегающему мальчугану.
Amber Run – I Found
Он прижимал сладости близко к груди и бежал делиться ими с какой-то девочкой. Тем временем к нам подошла Роуз. Она была так же безупречна, как и в прошлый раз. Я удивлялась тому, что над её головой всё ещё не сияет золотой нимб.
- Я вижу, вы кое с кем сдружились?
-Да…
Эд протянул мне руки, чтобы помочь подняться. Джентльмен, мать его.
- Милый ребёнок.
На лице Роуз залегла тень печали.
- Прекрасный малыш, - с грустной улыбкой ответила женщина. – Жаль, что так получилось…
- В смысле? – с недоумением спросила я, переводя взгляд с неё на Эда.
- Он серьёзно болен. Альвеолярная саркома. Проведено несколько курсов лечения. Сейчас мы ждём результаты и надеемся на лучшее…
После слов «альвеолярная саркома» комната вокруг меня пришла в движение, а голоса стали тихими и далёкими. Мою голову вмиг сковали железные обручи и стали быстро сдавливать её. Последний раз со словом «альвеолярный» я встречалась в университете на парах фонетики: бестолковая теория, которая никогда никому не нужна. Но слово «саркома» навсегда выжжено в моём сердце.
- С тобой всё в порядке? – Эд положил мне руку на плечо.
- Я не понимаю… - я попыталась высвободиться. - Он что… Он умирает?.. – нужно было не забывать дышать.
- Тш-ш-ш, тише, - засуетилась Роуз. – Не нужно так говорить. Всё будет хорошо, Денни обязательно поправится, - спокойно закончила женщина.
Я запрокинула голову, чтобы немного снять возрастающую боль в затылке. «Я не буду плакать», - сказала я себе.
- Этого не может быть, нет, - я неистово открещивалась от правды. – Это же неправда?..
«Я не могу. Я просто не могу ещё раз это пережить. Только не я».
- Это правда, - Роуз взяла меня за руки. – Но это не значит, что это – конец. Нужно просто верить…
- Я знаю, что это такое, - я всплеснула руками, высвобождаясь из успокаивающих оков женщины. – Не нужно говорить, что мне делать. Это я могу Вам сказать, что вы все можете засунуть свою веру куда подальше, ясно? Это – конец, Вы понимаете? – мой сумасшедший взгляд отражался в стёклах её очков.
- Не надо, прошу…
- А ты, - я обращалась к Эду. – Ты знал?
«Если он сейчас опять мне скажет, что ничего об этом не знает, то клянусь, я уйду отсюда и ничто на свете не заставит меня остаться в проекте».
- Да, - британец опустил голову. – Да, представь себе, я знал, - он поднял на меня тёмные глаза. – И я, в отличие от тебя, всё ещё верю и собираю деньги на новый курс, если понадобится. И не только для него. Я прихожу сюда, как только у меня появляется свободное время, играю с ними, - Эд смотрел на меня в упор. – А не кричу пятилетнему мальчику, что жить ему осталось всего ничего.
Сказать, что я почувствовала в тот момент? Ничего. Я не почувствовала ничего лишь потому, что почувствовала всё одновременно. Меня с головой накрыло волной, а я даже не пыталась плыть. Поэтому я просто стояла и смотрела, как Эдвард уходит. Он уходил от меня и моей отвратительной сущности, которая старалась убить каждый миллиметр счастья вокруг себя. Наверное, поэтому за 22 года я так и не научилась быть счастливой.
А Эд, злой и обиженный, просто оставил меня, молча ушёл. Это было самым ужасным в моей жизни: люди не кричали и не ругались со мной, а тихо уходили, оставляя меня на съедение собственным чувствам. Интересно, он сам понял, что с первого раза сумел сделать мне действительно больно?
- Пойдём, - Роуз мягко влекла меня за собой. – Время готовить десерт к нашему обеду, - она скромно улыбнулась.
Я, всё ещё находясь под действием неизвестных мне чувств, не задавая никаких вопросов, последовала за ней.
***
Мы уехали из центра ближе к пяти часам вечера. За этот день мы успели испечь несколько видов печенья и кексов, прочитать добрую половину «Винни-Пуха» и пообещать Денни такие же носки, как у Колина. Теперь нам нужно было отснять кое-какой материал в загородном доме и, что самое главное, закрепить за каждой из нас «куратора» - кого-то из группы.
Как только я села в машину, на меня упал груз усталости. Да, я устала физически: целый день на ногах на кухне, голос сел от долгого чтения вслух. Но ещё больше я ощущала моральное истощение. Мне нужно было успокоиться и расслабиться, а получилось только закрыть глаза и думать сразу обо всём. Эда я больше не видела, Колин осоловело хлопал глазами, Камилла с умным видом читала книгу, а Эва сокрушалась, что «эти маленькие негодники испортили такую дорогую вещь». И не мудрено: пока она считала калории в каждой ложке, дети успели 30 раз вытереть свои шоколадные руки о светлую кофточку. Я наблюдала это всё через стол, весело засыпая сахар, ложку за ложкой, в апельсиновое тесто моих кексов. Взялся за сладкое – забудь о сантиметрах. Маленькая месть детскими руками вызывала у меня улыбку.
Я на автомате выполнила всё, что от меня требовалось. Когда на жребии я вытаскивала бумажку с именем «куратора», я чувствовала, что всё предопределено. У меня не было сомнений, что с моим еврейским счастьем, единственное имя, которое я могу вытащить – это Мишель Легаре. Без вариантов вообще. Мы оба были «несказанно рады работать вместе». Поверьте мне, я не шучу (спасите меня кто-нибудь).
Ещё через два часа мне хотелось сдохнуть или побыстрее оказаться в своём номере. «Побыстрее сдохнуть на кровати в своём номере» – так будет точнее. Дорога обратно не показалась мне короче. Возможно, потому что Эд всё ещё не разговаривал со мной. Он старательно избегал любого жеста с моей стороны и вообще делал вид, что меня не существует. «Может, всё к лучшему. Мы ведь именно об этом с ним договаривались», - я прижала свой лоб к ледяному стеклу. Погода не радовала: сыро, пасмурно и зябко. Как будто я находилась внутри холщового мешка где-то в глубоком погребе.
Наконец мы приехали обратно в отель, и каждый из нас мечтал, чтобы этот день закончился как можно скорее. Чтобы мы могли распечатать новую неделю, полную таких же дней, которые нам захочется поскорее закончить. Мы вошли внутрь не особо потревоженные поклонниками парней. Люди, наконец, осознали, что, хотя бы в воскресный вечер, им нужна их собственная жизнь. У самого входа на какой-то картонке сидела девочка лет тринадцати с плакатом «Мишель, весь мир в обмен на твою улыбку». Я бы не обратила на неё внимание, как это сделали все остальные, если бы не одно «но»: я видела эту девочку, на этом самом месте каждый день уже неделю. Учитывая, что входим и выходим из отеля мы каждый день в разное время, у меня возник вопрос: она когда-нибудь отсюда уходит?
- Слушай, эта девочка… - я обратилась к Колину, плетущемуся рядом со мной. – Она здесь уже неизвестно сколько. Ты замечал её раньше?
- Да кому какое дело? – встрял Мишель.
- Что значит, какое дело? – удивлённо спросила я. – Тебе должно быть дело, она же твоя поклонница. Она для тебя даже плакат сделала.
- Таких людей тысячи… В этом нет ничего особенного, - француз недовольно закатил глаза и поморщился, как будто я сказала какую-то несусветную глупость.
- Да… Да, ты прав. Ты абсолютно прав… - я стала замедляться.
Мишель обернулся и посмотрел на меня, высокомерно подняв бровь, подтверждая, что он прав. Затем он как ни в чём не бывало пошёл дальше.
- Ты прав, в том, что таких, как ты - тысячи и ничего особенного в этом нет. Приятно, что ты так самокритично относишься к себе и признаешь, что совсем не особенный, чтобы для тебя делать плакаты, - я смотрела на его стройную высокую фигуру, которая закипала от злости.
Француз медленно повернулся ко мне.
- Что?!
- Что? Таких, как ты в этом фойе ещё как минимум три человека, а она такая одна. Она просидела здесь неделю в ожидании всего лишь твоей улыбки, а ты просто прошёл мимо. Ну? И кто здесь особенный, а кто просто самовлюблённый индюк, схвативший звёздную болезнь? – я не собиралась сдавать позиции расфуфыренной звездюльке.
Все замерли на своих местах, ожидая продолжения.
- Что вы все на меня так смотрите? – я обвела их взглядом. – Вы ездите в Африку, собираете деньги, помогаете детям, основываете фонды и тратите бесчисленное количество своего и чужого времени на то, чтобы помочь нуждающимся. Это всё выглядит хорошо только на картинках, которыми вы увесили весь город. Благородно считать себя филантропом по жизни, сидя в пятизвёздочном отеле, рассказывая, как ты однажды спас маленького умирающего ребёнка от жажды. Кому вы нужны с вашей помощью, если вы не в состоянии оказать её реальному человеку, который вот сейчас, в эту минуту мёрзнет на улице?
- Он не это имел в виду… - Оли попытался разрешить наш конфликт мирно.
- Да ну? – я сложила руки на груди.
- Ты ошибаешься… - Эд устало посмотрел на меня.
- Второй раз за день? Неужели?
- Мишель не это хотел сказать… - Оливер понял, что ему не удастся меня переубедить. - Просто он неправильно выразил свою мысль, правда? – он обратился к французу с нажимом.
- Brebis galeuse… - прошипел Мишель.
- Оли, ты сегодня за адвоката? – я развернулась к источнику эгоцентризма. - Voulez-vous me dire quelque chose, monsieur Légaré? Dites en face. Maintenant.
Француз лишь сверкнул глазами и быстро скрылся в недрах отеля. Я же собиралась пойти к этой бедняжке и спросить её, почему она всё это время сидит у дверей, как брошенный щенок. Джо, стоявший всё это время неподвижно, моментально присоединился ко мне. Хотелось верить, что он это сделал не потому что я была его работой.
- Постой, - я услышала быстрые шаги за спиной. – Пойдём вместе.
Я обернулась: Эд был уже довольно далеко, зажав телефон плечом, он стягивал с себя куртку. Оливер был совсем близко, я снова могла чувствовать его одновременно сладкий и свежий аромат, который вызывал во мне трепетные чувства спокойствия и надёжности. Мне хотелось никогда не расставаться с ним, никогда не знать, что за его пределами есть что-то ещё – целый мир других ароматов. Я в который раз подумала, что Оли – это всё, о чём можно было только мечтать. Рядом с ним не были страшны никакие штормы, потому что я знала: стоит мне только захотеть, и он укроет меня от любой невзгоды в своих объятьях.
***
Little Mix - Little Me
Остаток вечера мы провели в кафе втроём: я, Оли и наша новая знакомая – Обри. Девочка была худой, потрёпанной, с россыпью милых веснушек на носу и взглядом загнанного животного. Её тёмно-русые волосы спутались, а в тёмно-голубых глазах отражался страх. Она всё время озиралась, как будто ожидая каждую минуту, что кто-то её настигнет.
Девочка действительно просидела на этой картонке всё время, ожидая, что Мишель вот-вот её заметит. На вопрос о семье она сначала отвечала уклончиво, а затем и вовсе разрыдалась. Оказалось, что её мать вышла замуж во второй раз за самого настоящего тирана, который не гнушался рукоприкладством. Сначала страдала только женщина, но, когда Обри подросла, стало доставаться и ей. Мама девочки не могла уйти от него и не могла заявить на него в полицию, потому что боялась, что побои станут лишь чаще и тяжелее. Она была полностью зависима от него и каждый раз говорила себе и дочери, что больше такого не повторится, что она ненавидит его и обязательно уйдёт от него. Со временем её мысли изменились. Мать девочки начала верить в то, что он на самом деле не такой, что он изменится. А этот мерзкий человек, получив свою долю страха и унижений, успокаивался и на время превращался в примерного семьянина и любящего мужа. Женщина вновь и вновь верила ему. Типичный пример любви к своему мучителю, типичная история стокгольмского синдрома без какой-либо романтизации.
- На прошлой неделе, - Обри пыталась говорить сквозь всхлипывания. – Когда я сказала, что хочу поехать в аэропорт встречать вас, - она посмотрела на меня. – Он как будто сошёл с ума. Сначала он просто кричал, что я чужое отродье, тупое и никому ненужное, потом стал крушить мебель, а когда мама попыталась его успокоить… - из глаз девочки с новой силой хлынули слёзы. – Он начал её бить. Она упала и не вставала. Тогда он схватил меня за волосы и вышвырнул на улицу, сказав, что, если ещё раз меня увидит, то обязательно убьёт…
- А что… твоя мама? – я посмотрела на Оливера в надежде на поддержку.
- Я-я-я не знаю… Я вернулась через несколько часов, дома был только он. Он был настолько пьян, что еле держался на ногах. Мамы дома уже не было, а я испугалась и убежала.
- Где ты жила всё это время? – Оли обнял девочку за плечи.
- То там, то здесь, у друзей, но… - она немного успокоилась. – У меня здесь никого нет, а у них я не могу долго оставаться. Я всё время боюсь, что он меня найдёт.
- Эй, всё будет хорошо, ты ведь не одна, - я ободряюще улыбнулась и наклонилась к ней ближе. – А пока ты можешь пожить со мной. Я попрошу, - я глазами спрашивала у Оливера разрешения. – И нам вернут вторую кровать в номер, договорились?
Парень еле заметно закивал, давая понять, что он попросит вместе со мной, если потребуется. Всё-таки я не ошиблась в нём. Хоть у кого-то здесь было столь же большое сердце, сколь велик был их банковский счёт.
- А теперь пообещай мне, что отныне ты будешь плакать только от счастья, - я стёрла дорожки последних слёз. – Что ты будешь радоваться каждому новому дню и ничто на свете не сможет тебя сломать. Ты будешь гибкой, но не хрупкой. Ты больше никому не позволишь убедить себя в том, что ты чего-то недостойна. Ты можешь всё, чего ты только захочешь. Ты ведь хотела себе популярного бойфренда? А теперь, смотри-ка, кто тебя обнимает? – я ей подмигнула. – У тебя будет всё, о чём только мечтала, но нужно время. Все прекрасные вещи требуют времени. Это как с магией: нужно немного подождать, пока заклинание подействует. Всё исполнится, поверь мне. Но ты тоже не должна сидеть сложа руки, желания не исполняются у тех, кто ни к чему не стремится. Помоги им претвориться в жизнь. Будь для себя своей собственной волшебной палочкой. Посмотри на себя, - обратила внимание девочки на её отражение в стекле. – Возможно, ты сейчас видишь заплаканные глаза и растрёпанные волосы, но я вижу лишь твою красоту, твои таланты и возможности. Я вижу, какая ты прекрасная внутри и снаружи. Ты должна гордиться этим, ты – уникальная. Возможно, прямо сейчас ты сама этого не видишь. Я верю, что однажды ты ещё заявишь о себе.
Обри зачарованно смотрела на своё отражение, и мне хотелось, чтобы в тот момент она тоже начала видеть всё то, что видела в ней я. Мне хотелось, чтобы она сбросила с себя груз страданий, расправила плечи и начала новую жизнь. Я была более чем уверена в том, что у неё всё наладится.
Мы посидели ещё какое-то время, обсуждая, как нам будет весело жить вместе, пока не найдётся мама Обри. Когда мы уже собирались уходить, владелец кафе преподнёс девочке сладкий подарок в виде большого куска домашнего пирога. Оли оставил запись в гостевой книге, все остались довольны.
Гарри быстро довёз нас обратно. Они с Джо обсуждали какой-то футбольный матч, поэтому не особо интересовались тем, что за ребёнка мы везём с собой и зачем он нам нужен. Обри совсем расцвела и с открытым ртом слушала Оли, который рассказывал о студии, записи песен и всём том, что обычно интересует маленьких поклонниц красивых певцов. Конечно, больше всего ей нравились рассказы, начинающиеся с имени «Мишель». Мне не хотелось портить ошибочные, но такие прекрасные впечатления Обри от француза, поэтому я просто молчала, хотя пообещала ей автограф Легаре. Это единственное, что она от него хотела, никаких безумств.
Счастливые и смеющиеся, мы выбрались из машины. Обри моментально изменилась в лице. Я подумала о самом худшем, но проследив за её взглядом, я увидела маленькую женщину, так похожую на девочку. Обри рванула к матери со всей силы своих худых ножек.
- Я искала тебя повсюду, - сквозь слёзы говорила женщина. – Где ты была?
Девочка ничего не отвечала, лишь плакала, спрятавшись в маминых объятьях.
- Я обошла всех знакомых, они говорили, что не видели тебя или что ты ушла от них. Девочка моя, милая, я так боялась, что не найду тебя. Спасибо вам, - она обращалась к нам. – Спасибо…
Я не знала, за что она нас благодарила, потому что мы с Оли не сделали ровным счётом ничего. Мы просто не прошли мимо. Так ведь сделал бы любой?
- Я уже совсем отчаялась… Мне начали звонить все твои друзья, это они сказали, что видели тебя здесь по телевизору и в интернете… Если бы не вы… - женщина не переставала плакать. – Я ушла от него, дорогая, ушла совсем. Теперь мы будем жить по-другому, - она улыбалась сквозь слёзы.
Обри подняла мокрое лицо, как будто до конца не веря в правдивость происходящего. Неужели её мечты стали сбываться так быстро? Я переглянулась с Оли: он тоже улыбался. Мы с ним отличная команда.
Проводив счастливых и свободных маленьких женщин, мы молча поднимались в лифте. Оливер постоянно моргал разноцветными глазами от усталости, я же хотела, наконец, принять горизонтальное положение.
- Всё же отличный сегодня был день… - неожиданно начал Оли.
- Да уж… А вы не хотели мне верить.
- Теперь я буду всегда доверять твоему шестому чувству, - улыбнулся он.
- Мы просто Чип и Дейл, - усмехнулась я.
Двери лифта разверзлись для меня, как врата ада: у моей двери топтался Мишель.
- До завтра, - я попрощалась с Оливером и обречённо поплелась к своему номеру.
- Я… Я не знал, что всё так получится, - выпалил француз с видом хулигана, которого заставили извиняться. – Я не знал, что у неё такая история.
- Откуда ты знаешь про её историю?
«Я же вроде твитт не оставляла», - с сарказмом подумала я.
- Уже все знают. Кто-то из её дружков слил информацию. Так что… Я не знаю… Что ей там нужно было? Автограф? Вот…
- Нет, лично ей вручишь. Вместе с лучшими билетами на свой ближайший концерт в Лондоне, - я наслаждалась возмущением на лице Мишеля. – Нужно по полной исполнять свои обязанности кумира, тем более, я ей уже пообещала. Не хорошо подводить своих поклонников.
Я захлопнула дверь прямо перед взбешённым французом и дала себе самостоятельную пять за находчивость.
