Читаю книгу "Записки из чемодана. Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти.
Читать довольно трудно, поскольку приходиться прочитанное сверять с другими текстами..., а это занимает много времени, и требует усидчивости и желания.
Но, тем не менее, это интересное занятие - думать приходиться. Процесс приятный, сам по себе, но энергозатратный очень.
Ради отдыха почитываю благоглупости о попаданцах, апокалипсисе и прочей эрунде.
Однако, "по делу".
Обо всём, конешно, не напишешь, и всё же...

свидетельство 1.
«23 августа 1939 г. мне довелось быть свидетелем необычайного события, которое могло резко изменить ход истории в Европе... Дело было в Великих Луках, где я жил в то время с роди­телями. Отец командовал там стрелковым корпусом.1 Утром в этот день я направился в школу, где собирались ученики накануне нового учебного года. По дороге я вдруг услышал пушечную канонаду. По­смотрев вверх, увидел в небе самолет с необычными очертаниями. Он летел довольно низко. Мне показалось, что на его крыльях были кресты. Вокруг самолета хорошо виднелись облачка от разрывав­шихся снарядов. Самолет взревел, резко пошел в сторону и вскоре исчез из виду. Когда вечером отец вернулся из штаба, я рассказал ему о случившемся и спросил, что бы это значило. Он тяжело вздохнул и сказал: "Наши зенитчики по ошибке обстреляли самолет Риббен­тропа, направлявшегося в Москву. Их не предупредили о маршруте полета, они были застигнуты врасплох и стреляли даже без при­целов. Не знаю, как еще закончится для меня эта история". Но все обошлось»
/Вячеслав Дашичев, профессор, доктор исторических наук, участник Великой Отечественной войны/.


свидетельство 2.
В день прилета Риббентропа в Москву мне срочно позвонил К. Е. Ворошилов и сказал: «Товарищ Серов, хозяин приказал вам вылететь в Бежицу Калининской области на аэродром и обеспечить пролет немецких самолетов. Если они там сядут, то обеспечьте немцам закуску», и добавил, что «в Бежице стоит зенитный полк, так проверьте, чтобы не вздумали стрелять по немецким самолетам» [29].

Я спросил, когда вылетать. К. Е. Ворошилов ответил: «Сейчас же, самолет вам даст начальник ГВФ Картушев*». Я ответил, что сейчас же выеду на центральный аэродром и вылечу. На аэродроме мне дали самолет Картушева — американский «Локхид», скорость 270 км/ч, небольшой, аккуратный самолет на 8 человек. Летчик был уже проинструктирован, и мы взлетели.

Сравнительно быстро мы приземлились в Бежице. Я там проверил готовность диспетчера и радиста к приему гостей и связался с командиром зенитного артполка, прикрывавшего аэродром. Командир полка заверил меня, что у него орудийный расчет на месте, строго проинструктирован «не стрелять».

Я сказал, что лучше было бы орудийный расчет отвести. На это мне командир полка резонно ответил, что надо же артиллеристам посмотреть опознавательные знаки немцев и, кроме того, потренироваться в наводке по самолетам, тем более, они пойдут на большой скорости. (В те времена скорость у Ю-88 была 450 км/ч, у нас — ТБ-3 со скоростью 320 км/ч.) Мне, как артиллеристу, все эти рассуждения показались основательными, и я согласился.

Поехать на артпозиции не было времени, так как радист доложил, что «вошел в связь с гостями», они на подходе. Я вышел на летное поле и стал вглядываться.

В воздухе показались два бомбардировщика на высоте 3 тысячи метров, которые шли на большой скорости. Радист сообщил, что идут на Москву, и стали разворачиваться над аэродромом.

В это время в воздухе недалеко от самолетов я увидел разрыв шрапнели, за ним — второй и третий, а затем три разрыва возле головного самолета. Я схватил висевший на шее бинокль. Никакого сомнения: зенитчики шрапнелью начали обстрел «немецких гостей».

Я бросился к телефону, оглядываясь, и видел, как еще несколько снарядов разорвались вблизи самолетов. Вызвав командира зенитного полка, я закричал на него: «Прекратить стрельбу!» Тот, заикаясь, отвечал, что он и сам не знает, как это случилось, сейчас разберется и т. д.

Я бросил трубку и по ВЧ позвонил в Москву, доложив об этом происшествии, с тем чтобы они были в курсе дела. Я, правда, еще не знал, были ли пробоины на крыльях, но оба самолета пролетели. После этого быстро побежал к своему самолету и вылетел в Москву.

На центральном аэродроме спросил у ребят, как себя вели немцы. Мне сказали, что нормально. Сам же я пошел к немецким самолетам под предлогом посмотреть Ю-88. Я тщательно вглядывался, нет ли пробоин на крыльях. К счастью, ничего не заметил и поехал на работу.

Созвонившись с т. Ворошиловым, я ему все доложил и написал донесение, после чего на место для расследования был послан начальник Особого отдела НКВД Бочков*, который мне потом говорил, что командир полка и командир батареи за преступное отношение были отданы под суд. Эта крайность, мне думается, не вызывалась необходимостью.

Об этом случае почти никто не знает, но я перетрусил сильно, так как представлял, что если бы стрельба окончилась сбитием самолета с Риббентропом, или даже сопровождающего, то это, я думаю, вызвало бы бурную реакцию у сумасшедшего Гитлера, и не исключаю, что могла бы вспыхнуть война. К счастью, этого не случилось.
/Записки из чемодана. Тайные дневники первого председателя КГБ Серова Ивана Александровича, найденные через 25 лет после его смерти/.

3.
Вывод.

"Наши зенитчики по ошибке обстреляли самолет Риббен­тропа, направлявшегося в Москву. Их не предупредили о маршруте полета..."
Неужели кто-то может в этот бред поверить?
Однако, верят!!!

А вот логика событий.
24 ноября 1938 года был освобождён от обязанностей наркома внутренних дел Ежов, с сохранением за ним должности секретаря ЦК ВКП(б) и председателя Комиссии партийного контроля.
Видимо, имел очень большое влияние, и от власти отстраняли весьма осторожно.
Замена кадров, после смещения Ежова происходила довольно долго - с конца сентября 1938 года по январь 1939 года были проведены аресты людей Ежова в НКВД, прокуратуре и судах.

Армейский офицер, после окончания Военной академии РККА имени М. В. Фрузе в январе 1939 года Серов Иван Александрович направлен на службу в центральные органы Наркомата внутренних дел СССР.
Затем переведён 29 июля 1939 года начальником 2-го (секретно-политического) отдела — заместителем начальника Главного управления государственной безопасности НКВД СССР (по 02.09.39).
Кадров, имевших опыт, явно не хватало.
У товарища Серова опыта работы в органах безопасности не было, совсем.
Событие произошло через 25 дней после его назначения.
Свидетельству товарища Серова верить можно.
Как участнику события, и благодаря отсутствию у него причины лгать.
Истина, на тот момент, для него была спаительна.
Товарищ Серов, как человек умный, это прекрасно понимал.

И ещё полагаю, что оба свидетельства указывают:
1. на работу зарубежной агентуры в СССР.
2. на наличие предателей , как минимум, в руководстве РККА , в органах НКВД,
3. и как максимум, на заговорщиков в партийной оппозиции, имевших цель совершить государственный переворот.
Иван Алексанрович это тоже прекрасно осознал...

А вот Вячеславу Дашичеву, будь он трижды профессор, доктор исторических наук, и при всём моём уважении как к участнику Великой Отечественной войны у меня доверия нет. Совсем.
Он словно вчера родился.
Родителям верить, конешно,надо, но и своей головой думать желательно.
Родители не всегда своему дитяти правду говорят, ради их же безопасности.