Уличный фонарь светил ярко, отбрасывая причудливые тени. Я тихо ступал своими модными кроссовками по мокрому асфальту. Я шел домой, и мне дела не было до бесконечно пялящихся на меня девочек, проходящих мимо. Что-то было в этом вечере. Этот шелковый ветер, бесконечное время и лето… Июль был прекрасен. Честно. Я не был романтиком, но всякий раз проходя темным летним вечером после дождя, когда асфальт еще блестит и переливается под причудливым фонарем, мне кажется, что я готов к чему-то сильному, особенному, всякий раз мои глаза молча застывали в восхищении. Как же я любил чертов июль! Я отдыхал от надоедливых одноклассников в компании классных друзей. И я был счастлив, что мне не звонили некоторые больно доставучие одноклассницы. Действительно, этот день безумно был похож на одни из таких дней, когда ты встречаешь девушку своей мечты.
Она шла, незаметно перебирая своими тонкими длинными пальцами замочек от своей белой большой сумки. Ее длинные, до пояса, рыжие волосы словно летели по ветру, и несколько зеленых листочков прицепилось к ним. Она прошла мимо. Она была тревожной, и глубокая морщинка между бровей делала ее слегка румяное лицо серьезным. Она прошла мимо. И даже не посмотрела. Гордое лицо озаряло все вокруг. Она была другой. И было бы ошибкой упустить ее сейчас, позволить ей уйти навсегда. Нет, нет, нет. Она не могла быть обыкновенным видением. И я даже слышал, как мое сердце щелкнуло.
Ветер поднялся и стал сильнее. Дождь хлынул из грозного темного неба с новой силой, словно давая мне добро: “Иди, иди!”, но тут она и сама обернулась. Ее зеленые глаза полоснули по моим венам, и я судорожно придумывал пути к отступлению. Я испугался ее. Не было и одного из тысячи шансов, что она заметила меня. Я был слишком обыкновенным для ее причудливой внешности. И каким странным совпадением было то, что она несла мою любимую книгу в руках, и то, с каким озарением она улыбнулась, глядя на меня, словно что-то вспомнила. Мне стало нестерпимо любопытно, что это она так улыбается? Сначала робко, а потом быстрее и увереннее она преодолела расстояние, успевшее образоваться между нами. Вблизи я узнал ее.
- Тарас? – спросила она меня тихо и задумчиво, словно стесняясь, неуверенно поправив волосы дрогнувшей рукой.
Я безмолвно кивнул. Не потому, что не хотел говорить, а потому что не знал, что ей ответить. Она улыбнулась.
- Я думала, что мне кажется. Ты так изменился. Словно не два месяца прошло, а целый год.
Дождь капал с ее волос, с ресниц, с круглых румяных щечек.
- Да, ты тоже изменилась… немного, - я хотел сказать больше. Я хотел сказать, какой она стала другой, и какой прекрасной, но вместо этого я мысленно соображал, почему же мы раньше не общались? Почему я был так слеп…
Она немного поежилась и помолчала, а я не знал, что сказать. Дождь лил все сильнее и сильнее, и бессмысленно было дальше молчать, поэтому я набрался храбрости и робко, запинаясь на каждом слоге, пробормотал:
- Может… в пиццу зайдем, погреемся?
Она подняла на меня свои глаза:
- Можно…
Мы медленно шли по мокрой улице шаг за шагом набираясь смелости. Я поглядывал на нее иногда, чтобы проверить, смотрит ли она на меня, но она не смотрела. Она думала о чем-то своем.
Я вспоминал все об этой странной девочке Лене. Я вспоминал, как она была немногословна, и как она витала все время в облаках, и какой странной она мне раньше казалась, какой инопланетянкой. И как сильно меня сейчас оскорбляло то, что Лена совсем не смотрит на меня, словно не чувствует этого. Не чувствует тока между нами.