Posted by Добромир 8 Март, 2010 Когда героев этого репортажа мы условно назвали «медведевским заговором», им это не понравилось. Они уже давно надеются не на президента, а только на себя. И тем не менее, именно после статьи Дмитрия Медведева «Россия, вперед!» в Тверской области появилась команда влиятельных людей, которые, сытые по горло вертикалью власти, решили пробить вертикаль роста — от глухого райцентра к самому Кремлю. Зачем? А потому что едва начав реализовывать проект «Вперед, Максатиха!», они уперлись в необходимость другого призыва, обращенного на самый верх: «Уберите ногу с тормоза!»


Валерий Солонбеков хотел перестроить рухнувшее фаянсовое производство, а пришлось перестраивать страну
Шесть лет без права на развитие

Анатолий Аввакумович Афоненко очень хочет развивать отечественную экономику. В некотором роде он уже этим занимается: на пару с компаньоном делает окна и двери на арендованной площади размером 218 квадратных метров. Это продолжается уже долгих 15 лет, и половину этого срока Афоненко спит и видит, как бы построить собственный маленький деревообрабатывающий заводик. У него есть для этого все необходимое: деньги, знания, кураж. И тем не менее заводик он не строит. Потому что Анатолий Аввакумович принадлежит к очень распространенному в России виду предпринимателя — это человек, собирающий бумажки. Шестой год подряд.
— Земельный участок муниципалитет нам выделил быстро, 40 соток в неплохом месте, — начинает свою сагу Аввакумович. — Но это — единственное, что может сделать местная власть для местного предпринимателя. После этого ты переходишь в руки федеральных структур. Дальше можешь не записывать: бумаги не хватит. Сначала надо пройти «Акт выбора». Знаешь, что такое «Акт выбора»? Это — 24 подписи, которые в лучшем случае ты будешь собирать года полтора и потратишь на все это дело полмиллиона рублей.

— На взятки?

— Взятки — вчерашний день. Все официально. Каждая процедура — от трех до пяти тысяч, как в платной поликлинике. Это — государственный бизнес, федеральные ведомства на эти деньги живут. Кадастровый учет, Ростехнадзор, архитекторы, эпидемиологи, пожарники, кто там еще? А, да! Обязательно нужно доказать, что на твоей земле нет полезных ископаемых и археологических ценностей. Здесь, правда, уже тысячу раз все разведано, ничего не найдено, но все равно — вынь да положь им эту справку. А если вдруг кто-то из этих 24 подписантов упрется рогом, весь «Акт выбора» коту под хвост.

Но кое-как аввакумовцы сквозь это дело прорвались и снова явились в муниципалитет. Там им выдали «Постановление о предварительном согласовании», которое действует три года, и опять послали к федералам.

— Следующий этап — обоснование инвестиций, — Афоненко словно рассказывает грустную детскую сказку. — Это значит, мы должны доказать государству, что не зря вкладываем в его экономику свои средства и труд. И главное доказательство — снова деньги. Ладно, доказали. Теперь надо согласовать проект здания. То есть типового ангара, которые у нас в стране строят тысячами, но все равно каждый раз нужно согласовывать. Ну что ж, нужно так нужно, сделали и это. Идем дальше: государственная экспертиза.

— А там что надо согласовывать?

— А все то же самое, только уже не по отдельности, а целиком. И берут за это от 20 до 40 процентов от стоимости изыскательных работ, но не менее 100 тысяч рублей. У тебя голова еще не закружилась?

— Закружилась. А что за изыскательные работы?

— Ну, например, просверлить в земле девять дырок. Каждая двенадцать метров глубиной.

— На сорока сотках? Зачем?!

— Ну, не знаю. Почвы проверить. И вообще. Вдруг там магма. Или нефть.

— Так вы ведь уже для «Акта выбора» брали справку, что нет там нефти.

— Так я ж говорю: то было по отдельности, а это целиком. Госэкспертиза.

— Вы бредите?

— К сожалению, нет.

— Хорошо. Я правильно понял? Вы узнаете, сколько стоят эти работы, а государственные конторы выполняют их для вас за 20–40 процентов от стоимости, но не дешевле 100 тысяч рублей?

— Нет, неправильно вы поняли. Я за свой счет выполняю все эти изыскательные работы, трачу на это тысяч двести-триста, а государство только смотрит на акты выполненных работ, говорит: «Все правильно» — и берет за это от 100 тысяч рублей и выше.

— На лапу?

— Я ведь уже сказал: взятки — вчерашний день. Все по закону.

Госэкспертизу Анатолий Аввакумович пока не прошел. Вернее, так: когда оставалось уже совсем чуть-чуть, случилась путинская реструктуризация, министерства стали превращаться в агентства, и процесс завис на восемь месяцев. Когда же дело снова сдвинулось с места, кончились три года действия «Постановления о предварительном согласовании» и пришлось начинать заново. А потом случился кризис. У Афоненко кончились деньги, а главное — силы. Но даже если бы он прорвался сквозь госэкспертизу, это был бы еще не конец. Следующий номер программы — согласование техусловий. Знаете, что такое техусловия? Тогда лучше вам и не знать. Затем разрешение на строительство и наконец-то долгожданная стройка.

— Точку ставить можно?

— Рано еще. Когда ты все это построишь, к тебе снова придут все проверяющие, чтобы убедиться, что ты все построил правильно. Снова время и деньги. Наконец «Акт ввода» подписан и можно работать, отвлекаясь только на проверки.

— Это которые кошмарят бизнес?

— Да чего там они кошмарят? По сравнению с тем, что нужно пройти бизнесу, чтобы стать бизнесом, это — так, мелочи жизни.

Если бы шесть лет назад Анатолий Аввакумович построил свой завод, сейчас он бы делал не обычные рамы и двери, а первоклассные стеклопакеты. Мы бы уже наверняка знали его бренд. Количество рабочих мест в его бизнесе увеличилось бы в несколько раз. Вместо этого он долгие годы бьется головой в бумажный потолок. Сейчас Анатолию Аввакумовичу 62 года. У него грустная улыбка и глаза смертельно выдохшегося пассионария. Такие лица я буду видеть в этой командировке слишком часто. И пойму, почему Валерий Солонбеков начал наш разговор со слов: «В стране нужно срочно объявлять чрезвычайное экономическое положение!»

Бред сивой кобылы

Валерий Солонбеков — один из главных «заговорщиков». Краткая биография: родился в райцентре Конаково, до перестройки работал наладчиком на местном заводе «Электроприбор», потом уехал в Москву делать бизнес, вернулся на родину, открыл несколько магазинов и кафе. К 2000 году от торговли его стало тошнить, и он решил снова стать наладчиком, только теперь уже не на заводе, который рухнул, а в качестве заместителя главы администрации Конаковского района. Солонбеков стал налаживать местную экономику.

В составе команды единомышленников принял активное участие в создании известной теперь на всю область промзоны Редкино. Даже при той логистике, которую описал гражданин Афоненко, Солонбекову и его коллегам удалось затащить в нее нескольких крупных инвесторов, в том числе и зарубежных. Но к 2009 году от работы с таким низким КПД Валерия снова стало мутить. Не выдержал, ушел.

Кто он теперь? Живой человек. Перевалил за сорок, имеет приемлемый уровень благополучия, свободное время, связи, жизненные силы, а главное — понимание того, что страна стремительно идет в тупик. Собственно, сдетонировал Солонбеков не столько от слов президента России, сколько от июльских откровений вице-президента США Джо Байдена, суть которых Валерий понял так: не надо трогать Россию, пусть тешится своими великодержавными игрушками, главное — чтобы она не менялась, и тогда через 15 лет ей пипец.

И после этого вдруг — медведевское «Россия, вперед!». Солонбеков воспринял это как шанс и сделал первый шаг. Когда он вышел на «РР» и стал объяснять что-то про Максатиху, фермеров и вертикаль роста, мы сначала решили, что перед нами неисправимый провинциальный романтик.

— Да я знаю, что несу романтический бред, — заставил прислушаться к себе Валерий. — Но ничего, кроме романтики, нам тут не осталось. Все лучше, чем заживо похоронить себя в суровой реальности. К тому же каждая идея проходит три стадии: «бред сивой кобылы», «что-то в этом есть» и «дураку понятно». До сих пор все сивые кобылы, на которых я делал ставку, побеждали.

Любимое слово Солонбекова — «движуха». Употребляется в родительном падеже вместе со словом «нет».

— Сегодня каждый гниет в той нише, которую успел занять в 90е, — считает этот любитель горного трекинга и высоких скоростей. — Торговцы уже блюют от своей торговли, мелкие производители не могут стать средними, средние — крупными, крупные — транснациональными. Молодежь заполняет либо тюрьмы, либо офисы, она не идет в бизнес, потому что нет высвобождающихся снизу ниш. Люди бьются головами о потолок, люди не могут реализовать свои амбиции, в стране нет движухи, а без нее не будет ничего — ни роста, ни модернизации. Хотите правду — почему я ввязался в этот проект? Нет, за державу мне не обидно. У меня абсолютно прагматичная мотивация. Я хочу построить свой «маленький свечной заводик», даже несколько. Сейчас я, как тот же Афоненко, на арендованной площади потихоньку поднимаю рухнувшее в Конакове фаянсовое производство — просто не могу смотреть, как разваливается завод с двухвековой историей. Но если бы в стране был другой экономический климат, я мог бы делать это гораздо быстрей и успешней. У меня есть для этого деньги, амбиции, бизнес-план. Но как-то так получается, что единственный способ решить такую мелкую задачку — это дойти до самого верха этой гребаной вертикали. В одиночку это нереально, но людей, которые думают так же, как я, оказывается, много. Вот мы и решили пробить еще одну вертикаль — не власти, а роста.

Захолустный райцентр Максатиха, имя которого в Тверской области уже стало нарицательным, представляет собой зрелище не слишком веселое, но и не самое печальное. На 18 тысяч жителей района есть целых два фанерных завода, что по нынешним меркам неплохо. Один делает фанеру качественную и дорогую, другой — плохую, но дешевую. На одном действует сбалансированная система управления, на другом все держится на энергии и сильной руке крепкого хозяйственника. Когда энергия иссякнет, заводу кранты, потому что авторитарная система не способна рождать новых талантливых управленцев. Таких предприятий, управляемых по принципу «завод — это я», в России слишком много. Лет через десять-пятнадцать, когда эти «я» отойдут от дел, начнется серьезное испытание для российской экономики. Солонбекову и его друзьям очень хочется, чтобы Россия, которая пока больше напоминает завод второго типа, превратилась в завод, где делают фанеру хорошую и дорогую. По их мнению, это пока еще возможно.

Почему для своего эксперимента эти люди выбрали именно Максатиху? Ответ первый — случайно. Просто там главой района стал молодой приятель Солонбекова. Он предложил ему стать своим заместителем, но сытый по горло такой работой Валерий предпочел корочку советника на общественных началах. Стал ездить по району, инвентаризировать возможности, нашел множество людей с амбициями — мужественных фермеров, живых чиновников, мелких производителей — и пришел к выводу: единственное, чего не хватает Максатихе для рывка, — это принципиально иная логистика управления.

— Если просто грамотно настроить систему, одно это имело бы колоссальный эффект при минимуме затрат, — считает Валерий. — Но все главные конторы по настройке в Москве. А там это никому не нужно. Знаете, в чем главная проблема страны? В том, что в ней катастрофически не хватает людей, которые хотят ставить цели и их достигать. Большинство предпочитает вариться в процессе и готово играть в эту порочную игру бесконечно.

Фермеры уходят в партизаны

Фермер Евгений Северов из деревни Починок вчера отвез свое парное молоко на молокозавод и сдал по девять рублей за литр, почти по себестоимости. А сегодня повез молоко в местную школу, уже по 37 рублей за литр. Но не свое, а заводское, пакетированное, бесполезное. Северов выиг рал тендер на поставку детям молочной продукции, но доставлять им дешевое и полезное молоко, творог, сметану собственного производства он не имеет права: нет сертификата. В итоге в убытке и он, и государство. Зато подсчитывает сверхприбыли молочная отрасль, которую в этом году окончательно монополизировали несколько крупных компаний, после чего закупочные цены на молоко по всей стране обрушились.

— А чего, трудно сертификат получить?

— Не трудно, а невозможно. Для этого мне придется строить собственный молокозавод. Требования к молочному производству одни, что для меня, что для «Вимм-Билль-Данна».

— А вдруг вы детей кишечными палочками накормите?

— Да они его там все равно кипятят, хоть мое, хоть заводское. А если накормлю, мой бизнес рухнет, а меня в тюрьму посадят. Разве этого недостаточно, чтобы человек сам себя контролировал? Зачем еще эти сертификаты, непонятно.

Недавно к Северову пришли сразу шесть человек с папками и серьезными лицами. Комплексная проверка