Тебя на Вечность обрекаю…
Автор: Нина Дьяченко (goldnina)
Бета - Стася
ФэнДом: «Дракула» Брэма Стокера
Пейринг: Джонатан/Дракула
Рейтинг: NC-17
Жанр: Romance, AU, ООС
Размер: Миди
Статус: закончен
Дисклеймер: всё не наше, ни на что не претендуем
- Джонатан? – нежный голос Мины, его жены, заставил молодого блондина отвлечься от своих раздумий.
Его пальцы соскользнули по чашке кофе, которую он допивал уже больше часа и никак не мог прикончить.
- Ты идёшь спать?
Голос напряжённый, нечёткий, как взор человека после обморока.
Она стояла, его молодая, красивая жена, в полупрозрачной ночной рубашке, теребя длинными, тонкими пальцами ткань возле глубокого выреза, открывающего обольстительную, молочно-белую грудь.
Чёрные волосы обрамляли беленькое личико с глубокими чёрными глазами. И синяками под ними, еле видимыми, как светло-голубые тени.
Просто сказочная красавица!
Но почему, почему он ТАК равнодушен?
К этому прекрасному, холёному телу, не испорченному родами? К её страстным взглядам, нежным улыбкам?
Мина где-то в глубине души считала, что он тайно влюблён в её рыжеволосую подругу Люси. И только потому, что считает Люси невероятной, просто сказочной красоткой, перед чарами которой не в состоянии устоять ни один живой мужчина.
Хм, и некоторые неживые тоже!
Джонатан и не отрицал, что Люси – удивительно привлекательна и для вампиров.
Бледность Мины раздражала его – она очень живо и ясно напоминала события последних страшных месяцев, и то, что ОН прикасался к его жене. Вампир. Самый страшный из всех – легендарный Дракула. Дракон. Влад Тепеш. Венгерский аристократ из древнего королевского рода.
ОН её укусил. Но, сколько б не пытался, Джонатан так и не смог добиться от Мины, делал ли Влад с ней что-либо помимо укуса.
Она не признавалась. Просто… молчала. И это молчание было тяжелым, как золотой слиток.
Тяжкий вздох.
- Извини, мне надо ещё поработать, - Джонатан кивнул на тяжёлую кожаную папку на столе. – Мистер Треллони будет очень недоволен, если я не подготовлю на завтра бумаги. Я же адвокат, мне нужно быть на высоте, чтобы выиграть дело! От этого зависит моя зарплата. А значит то, сколько ты сможешь потратить на драгоценности и платья. И также на новую мебель и еду! И счета тоже надо регулярно оплачивать.
Он сам не заметил, как завёлся.
Ощутил вспыхивающую в мозгу ярость. Желание порвать на части это холёное тело.
- Джонатан, - Мина осторожно присела рядом. – Я знаю, ты ревнуешь. Даже после того, как ОН умер. Как вы убили его. Ты считаешь, что я… изменила тебе с ним? Что он… меня… Так вот, я скажу тебе правду – этого не было! Он ничего со мной не сделал. Он не… взял меня.
Блондин посмотрел ей в глаза – взгляд был искренним. Она не лгала.
- Я могу понять твоё нежелание делить со мной ложе, - продолжала она взволнованно. Грудь её вздымалась, губы маняще приоткрылись. – Ты думаешь, что будешь делать это… после Него. Но это не так! Ничего не было! Ничего!
Её голос сорвался на крик. Она замокла, тяжело дыша.
- Я не вру тебе, любимый!
Ах, эти черные глаза! Такие прекрасные! Если б в природе существовали чёрные брильянты, они были бы похожи на её глаза.
А ему… всё равно.
И дело тут не в ней, а в нём.
Мина почти угадала.
- Дорогая, я и правда занят, - он взял в руки папку и решительно углубился в документы, демонстративно и холодно игнорируя её.
Жена наконец-то ушла, и Джонатан с облегчением оторвался от документов и потянулся за остывшем кофе, вытягивая под столом длинные ноги и потягиваясь, откидываясь назад, ощущая затылком мягкую кожу кресла.
За окном молчала ночь. Только издалека, еле слышно, доносилось страстное мяуканье спаривающихся котов.
Страсть. Последнее время он завидовал чужой страсти. Потому что стал… ледяным. Бесчувственным. И страдала в первую очередь его жена.
Но молодой мужчина просто не мог себя заставить. Это женщины умеют притворяться в постели. У мужчин же холодность и равнодушие слишком заметны.
Джонатан тяжело вздохнул. Он научился списывать свое нежелание на постоянное нервное напряжение в связи с последними событиями.
Он ведь провёл четыре месяца в плену у настоящего вампира, чуть не стал его жертвой, потом – бежал, едва не утонув в холодной горной реке. Потом как-то, ведомый инстинктом выживания, добрался до монастыря. Потом у него была горячка. А затем… они охотились на Дракулу.
И убили его, чуть не потеряв Люси и Мину. Причём, Люси почти стала вампиром, а Мина была на грани этого… И только смерть Дракулы повернула процесс вспять.
Сумасшедший профессор всё толковал о каком-то вирусе, передающимся через кровь. Хм, так банально описывать волшебство, магию. Это ж уметь надо!
Джонатан осторожно поднялся, чтобы кресло не скрипнуло, почти на цыпочках отправился на кухню. Служанка уже давно спала, и он с удовольствием начал хозяйничать, приготовив себе полный кофейник кофе.
На всю ночь. Потому что – он это ощущал – эта ночь снова будет бессонной.
Потому что воспоминания снова накатывали на него, как волны на берег. Мягко, нежно, неумолимо.
Высокий, очень красивый, немного худощавый парень с тонкими кистями и длинными пальцами пианиста – хотя, несмотря на удачные пальцы, он так и не овладел этим инструментом – сел в кресло, стоявшее возле окна.
Раздвинутые занавески наполняли комнату лунным светом и тенями. Тенями от деревьев в саду.
Ночь была тёплой и немного влажной… как сладкий рот во время поцелуя.
Всё в ночи напоминало Его.
Джонатан прикрыл глаза ресницами, отпил немного кофе из изящной чашечки старинного японского фарфора. Снова вытянул ноги, полулежа в кресле.
Странное, приятное, немного сексуальное отупение.
Но не сонное - ему вовсе не хотелось спать. Просто… он погружался в свои мечты. Словно уплывал на корабле-призраке в прошлое.
… «Джонатан, мальчик мой! Только вы способны справиться с этим заданием!» - вкрадчивый, льстивый голос директора. Ублюдка, постоянно сверлящего похотливыми взорами Мину и Люси. Постоянно набивающегося в гости на их праздники и приёмы, чтобы иметь возможность заглядывать в вырезы платьев очаровательных подруг. Рыжеволосой и брюнетки. Стройных, сексуальных, кокетливых. Милых, щебечущих глупышек с тончайшими талиями и пышными волосами, идеально сложенных куколок с прелестными личиками, на которых преобладали очаровательные гримаски кокетства, милых дам с жеманными жестами, изящными манерами.
Что ж, Люси была аристократкой, а Мина – обычной учительницей. Но его черноволосая девушка почти инстинктивно переняла аристократические манеры подруги.
Джонатан уже тогда смело читал души других людей. Даже самые надменные и скрытные аристократы были для него открытой книгой. Это помогало ему в работе адвокатом. Он отлично понимал, что стоит за «выгодным» предложением шефа. Только то, что он был новеньким и ещё считался «шестёркой». И что никому из сотрудников их фирмы не улыбалось тащиться в такую даль, «дыру», к невежественным крестьянам, ещё хранивших в своих душах тьму средних веков. И общаться с явно умалишённым аристократом. Впрочем, графа Дракулу, очень богатого клиента, осторожно называли эксцентричным и оригинальным. Слово безумие не употреблялось, но... подразумевалось.
Впрочем, клиента никто ещё не видел, и мнение об его оригинальности сложилось исключительно по слухам и письмам. Однако для англичанина любой иностранец уже казался эксцентричным.
Больше всего холодные англичане ненавидели «темперамент», поэтому особенно сильно недолюбливали южан. К «южанам» относились все, кто не был светловолос, и не мог хоть каким-то боком быть отнесённым к арийской расе.
Поэтому его и назначили на это задание. Иллюзий у него не было. Но… была надежда на повышение!
Поэтому, на вопрос начальника, возьмётся ли он за это «гиблое» дело, он твёрдо ответил «да». Хотя даже у него не получилось изобразить хоть какое-то подобие энтузиазма.
Тащиться в горы на неопределённое, но, судя по всему, длительное время. Как раз перед свадьбой, сразу же после помолвки. Весело, нечего сказать! Но… они с Миной так нуждались в деньгах!
Её скромной зарплаты учителя не хватило бы на совместное хозяйство. И, хотя богатая Люси и грозилась наделить подругу хорошим приданым, всё равно он не мог упустить шанс сделать блестящую карьеру.
Джонатан ловил себя на мысли, что он иногда ненавидит беспечную глупышку Люси, у которой только и забот: какой наряд выбрать для очередного бала, и какую безделушку под цвет этого наряда. И кому на этот раз закрутить голову.
Люси всегда любила играть с огнём. Да и волосы её казались огненным пламенем. А в ярко-голубых глазах сверкала страсть. Как и в каждом её движении. Любая женщина рядом с ней казалась неуклюжей и бесцветной.
«Это хорошо, что Мина думает, будто и я безнадежно влюблён в Люси», - промелькнула в голове мысль, которая была заглушена другими, гораздо более важными… и сильными впечатлениями. Воспоминаниями. Огненными, как танец волос танцующей Люси. Как огонь камина. Как лава.
Ещё один глоток кофе – чёрт, и этот уже начал остывать!
Джонатан провел ладонью по своим светлым, пышным волосам.
Снова прошлое. Оно властно вторглось в его мозг, как… член в жаждущее отверстие.
От этой мысли молодой мужчина отчаянно покраснел.
… Прощание с Миной и Люси было печальным, и в его сердце тайком пробралась тоска и грусть.
«И как две такие милые и легкомысленные пустышки ухитрились сделать прощальный вечер похожим на поминки?» - подумал он тогда с возрастающим раздражением. «Неужели они не понимают, как мне тяжело? Нет, надо ещё усугубить мою душевную травму, доводя ситуацию до абсурда!»
Почти с гневом он принимал многочисленные знаки внимания, приправленные сюсюканьем.
«Ах, бедный мальчик!»
«Несчастный Джонатан! Говорят, в горах ужасно холодно! А в Трансильвании живут настоящие дикари!»
«Ты будешь жить в замке вместе с этим чудаковатым аристократом королевского рода! Готов заключить пари, что у него окажется совершенно невыносимый характер», - эта реплика принадлежала очередному «жениху» рыжеволосой аристократки.
Естественно, в день прощания обязательно нужно было надевать голубое, обшитое серебром платье с совершенно неприличным вырезом, оголяющим точёные, покатые плечи.
«Ещё бы голой пришла! И это мерзкое хихиканье, подделанное под детский лепет, и сексуально оттопыренные губки. Милое дитя! Которое хотелось придушить».
Естественно, вечер был безнадёжно испорчен, что усугубило его депрессию. Даже слезливые поцелуи возле вагона не подняли его настроения.
«Когда ты приедешь, мы сразу же поженимся!» - прозвучало, как приговор.
Её тонкая рука, затянутая в перчатку, провела невидимую дорожку по его щеке. Глаза были полны слёз, губы вздрагивали.
Кажется, уже тогда понял, что он к ней равнодушен.
Впрочем, он всегда считал себя ледяным англичанином, хоть и был плебеем.
Он рассчитал своё будущее на годы вперёд, запланировав всё, включая и женитьбу на этой милой, умной и хорошей девушке.
Идеальный брак.
Конечно, Люси ярче, оригинальнее, нежнее, богаче, в конце концов! Но, кто позволит плебею сделать предложение аристократке? Джонатан никогда не питал напрасных и глупых иллюзий.
Да и Мина никогда не считала себя равной своей богатой и знатной подруге. Она была практичной девушкой и всегда льстила Люси.
«Да, дорогая! Ты права, дорогая! Какое красивое платье, милая! Ах, как тебе идут твои новые брильянтовые серёжки!»
Впрочем, Джонатан был уверен, что перед этим аристократом – хоть и дикарём – ему тоже придётся лебезить и лизать ему руки, как кокетливая собачка, выпрашивающая подачку.
Ему, чёрт возьми, нужно, чтобы этот сумасшедший оригинал похвалил его перед начальством!
В поезде его охватило ностальгия. Он достал из сумочки фотографию Мины в рамке. И вторую фотографию, где Мину обнимала Люси. И начал думать про этих двух девушек, потому что больше думать было не о ком. Его родители давно умерли, других родственников не существовало. По крайней мере, он про них не знал.
С тяжким вздохом он раскрыл свою папку и углубился в письма «трансильванского оригинала».
Подчерк, почему-то кажется старинным. Но – абсолютно безупречный, литературный английский. Слова, лишённые эмоций: просто сухие, безупречные фразы.
Тогда ему почему-то представились холёные, белые, но сильные пальцы. Перстни червонного золота, украшенные рубинами.
Какое-то сладкое чувство отозвалось в душе.
Он попытался сосредоточиться на смысле, а не на красоте букв оригинального почерка. Да уж, уже по почерку, по красным печатям на конвертах можно было судить о странности их клиента.
Сами требования были обыденно-скучны. Аристократ всего лишь хотел купить участок земли в Англии. А также – улучшить свой английский.
«В беседах с настоящим англичанином с безупречным гарвардским образованием», - настаивал венгр.
Он тогда фыркнул, презрительно скривив губы.
«Очень оригинально, нанять в одном лице адвоката и педагога! Главное - экономия!»
Впрочем, их завышенные – рассчитанные на глупого иностранца, - ещё одна национальная черта, считать всех иностранцев наивными идиотами, - гонорары венгр сразу же оплатил переводом. Вперёд.
Так что один Джонатан стоил ему дороже любого другого адвоката и учителя английского, вместе взятых.
Их фирма была известной и дорогой. Поэтому Джонатан не смог бы проигнорировать просьбу начальства, хотя она и не была выражена приказным тоном.
Пусть через горы был долгим. За время поездки он изучил письма на память, проштудировал необходимые документы, составил все нужные контракты. И от скуки попытался представить себе аристократа.
«Конечно же, нос с горбинкой. Наверное, крупный. Волосатый с большими усами!» - вовсю веселился он тогда. «Очень надменный и такой же некрасивый».
… Происшествие с каретой по-настоящему взволновало его. Он и так ощущал себя затерянным и беспомощным в незнакомой стране, где взоры жителей непривычно горячи… и озлоблены.
Сначала одна полусумасшедшая крестьянка, владелица небольшого постоялого двора, где он переночевал, передав ему пригласительное письмо графа, попыталась насильно всучить ему крест и долго крестила его трясущимися пальцами, не переставая что-то вопить.
Затем многочисленные спутники в карете начали буквально забрасывать его вонючим чесноком, деревянными крестиками, и тоже крестили. И дрожали от ужаса, глядя на него с неподдельной жалостью. Это… нервировало. Вызывало невольные опасения. Впрочем, боялся он не графа, а этих дикарей, которые показались ему совершенно невменяемыми.
Впрочем, он попытался успокоить себя смутно понимаемым словом «темперамент».
Потом его высадили посреди пустынной дороги, ведущей в горы. И возница не спешил подгонять лошадей, напротив, он заставил их остановиться. И застыл. В явном предвкушении, хотя и трясся от страха. Но любопытство оказалось сильнее. Впрочем, никто из сидевших в карете его не подгонял. Все застыли, стискивая свои чётки, кресты и «ожерелья» из чеснока, вытягивая шеи и дрожа от страха и возбуждения.
Они разглядывали его, как гладиатора на арене Колизея. Ему стало очень неприятно и неуютно.
«Ну, и где карета, которую должен прислать за мной граф?»
Наконец, карета подъехала.
Странный высокий кучер с лицом, почему-то закутанным шарфом по самую шляпу - широкополую и бросающую тень на верхнюю часть лица, скрывая его, - тоже не взывал доверия. Но это было спасение от глазеющей толпы.
Потихоньку, очень незаметно, он успел тогда избавиться от «даров» невежественных, суеверных крестьян.
Впрочем, слова «вампир» и «злой дух» были ему известны. А именно эти слова вырвались из уст наблюдателей. Они с настоящим ужасом глазели на его странного кучера. От одних только взглядов у него чуть волосы дыбом не вставали. Его невольный страх усилил странный вид кучера, который иначе чем маскировкой и назвать было нельзя.
Их путь показался ему самым настоящим кошмарным сном. Почти заброшенная дорога, отчего карета постоянно прыгала на камнях, как обезумевшая лягушка. Нереальные голубые огни. Вой волков. А один раз, когда волки действительно окружили их, странный кучер соскочил с кареты и властным жестом отогнал бешеных тварюг с огненными глазищами. И они его не покусали!
И отчего-то возникшее и старательно заглушавшееся мозгом ощущение, что они долго ездят по кругу…
Страшно и сверхъестественно!
А у него не одного креста не осталось! Все, идиот, выкинул!
Но, наконец, появился замок.
Он не вызвал облегчение иллюзии убежища. Напротив, чёрный и мрачный, по-настоящему готический, с тёмными окнами – только одно окно светилось во всей мрачной громадине – вызывал уныние и невольное беспокойство. Страх. Словно видение из кошмарных снов.
Карета остановилась. Кучер подал ему руку, помогая спуститься. Рука оказалась очень сильной, и показалась ему железной.
Чёрные глаза полоснули по лицу, как острие кинжала.
«Туда!» - отрывисто произнёс голос с небольшим акцентом, заглушаемый шарфом. Рука указала на распахнутые настежь ворота пустынного двора. Затем кучер потянул за повод, и слегка сопротивляющиеся, вспотевшие вороные лошади потащили карету куда-то в бок, туда, где были конюшни.
В замке оказалось пустынно и тихо. Несмотря на уверения аристократа в письмах, что его замок, мол, уже разваливается, и поэтому он ищет жильё в Англии, ему показалось, что мощные стены этого древнего здания способны простоять ещё века. Ничто не выглядело жалким и ветхим. Да, старинным, с немного потускневшими цветами. Но он ожидал худшего.
На круглом столе одиноко стоял массивный золотой подсвечник с тремя свечами в виде трёглавого дракона. Каждая голова дракончика держала в зубах по толстой свече. Он взял его и пошёл наверх по винтовой лестнице. Туда, где должно находиться светящееся окно.
И эта дверь была распахнута настежь, что он расценил как приглашение войти.
- Граф Дракула? – с этими словами он вошёл через дверной проём. И очутился в старинной столовой. Мягким светом горел камин. Он осторожно поставил «дракона» со свечами в зубах на длинный обеденный стол, на котором сиротливо стоял один столовый прибор и бокал, а рядом – распечатанная бутылка вина.
- Граф? – он беспомощно огляделся вокруг. Полутьма, тени, которые почему-то казалась движущимися, как загадочные ночные звери.
Наконец он заметил высокую фигуру хозяина, сидящего на кресле между камином и столом.
И обомлел.
Он ожидал увидеть… древнего старика. Хотя граф, конечно же, ничего не писал о своём возрасте, но сам стиль письма. Сухой и высокопарный.
Однако, вопреки слепой уверенности Джонатана, графом оказался… молодой мужчина, не старше тридцати лет.