Ольга Шантарам

В три с половиной года вряд ли понимаешь, что твоя голая попа не должна сверкать на всеобщее обозрение целыми днями, и мужские принадлежности не должны болтаться в свободном полёте. И уж тем более, за них не должны дергать все, кто ни попадя..
Мне всегда было больно и жутко неприятно, я начинал истошно, по-детски орать, и всегда в этот момент смотрел на мать, которая громко, пьяным голосом смеялась и приговаривала: «тяните-тяните, вот девки-то спасибо скажут».
Это самое моё яркое воспоминание о ней. В 7 лет я дрался с ней, бил маленькими ручонками, борясь за то, чтобы не ходить голым. Воровал одежду, еду. Когда её дружки меня избивали, в кровавых соплях и слезах, я мыл столы нашей таверны и драил деревянную, до ужаса грязную стойку своими штанами, полностью голый. Они ржали надо мной, издевались, пытались изнасиловать, прямо там, при всех. Но мать, видимо, вспоминала, что я вылез из её чрева, да и не всегда она была пьяна. Ударом кружки или ножа запросто могла ударить моего обидчика. И спасла меня таки от изнасилования, но не моих будущих жертв..
Однажды, когда мне было лет 13, её любовник назвал меня «любовником дьявола». Тогда сжигали всех, даже детей, если обвинитель мог доказать, что имеет место колдовство.
Он, как и многие другие, перестал меня унижать, когда во мне заметили такую особенность: если я пристально успевал посмотреть обидчикам в глаза, они обмякали, выпускали меня из рук и с гримасой ужаса всегда отступали.
Я думал это случайность, пока не произошел один случай.
Мать долго не спала, была как обычно пьяна и требовала своего любовника работать вместо неё, подзадоривая и зля его насмешками. Я зашел, таща за собой вёдра воды, как раз когда он затаскивал её в погреб и стал сдирать одежду, избивая её.. Я кинулся к ним, но мне дорогу преградил бугай, дружок, местный пьянчужка, замахнувшись на меня табуретом. Я замер, воткнул свой яростный взгляд в его выпуклые глазища и прошипел: «сдохни, отродье с помоек», - говоря его словами, которые он обычно кричал мне вслед. И эта громадина вдруг падает на колени, ударяется лицом об табурет и замирает.
Влетев в полуподвал, где дружок матери совал свой член ей в рот, я воткнул нож в его спину и наносил удары бесчисленное количество раз, вымещая всю боль детства, полного унижений, обид и тотальной нелюбви."
полностью регрессия здесь