Название: Узники ночи. Глава 12
Автор: Кошка Ню
Бета: MiNai
Пейринг: Саске/Наруто/Саске; Итачи/Сай; Неджи/Хината; Нагато/Конан; Сасори/Дейдара
Рейтинг: NC-17 (для этой главы)
Жанр: фэнтези, AU.
Статус: в процессе
Дисклеймер: Кишимото-сама, все ваше
Размещение: запрещено
Саммари: Все знают, что вампиры – злобная нечисть, которую нужно уничтожать. Но так ли это?
Предупреждение: ООС

От хриплого прерывистого дыхания рыжеватый огонек на последней свечке покачивался, изредка вытягивая хвостик вверх. Тяжелый подвальный воздух загустел, как кисель, и Саске жадно приоткрывал рот, как только Наруто отрывался от его губ. Узумаки застывал, прислушиваясь к чему-то, короткими быстрыми взглядами окидывая лицо Учихи. Когда после прохлада подвала касалась горячего, влажного рта, Саске невольно опускал уголки губ, словно был чем-то недоволен. Наруто целовал вкрадчиво, кончиком языка вылизывая тонкий шрам, и наслаждался собственной неторопливостью. Он будто медленно пил вкусное игристое шампанское, и пузырьки весело стукались друг о друга, разлетаясь по всему телу. Где-то внизу живота они лопались, обдавали шипучим тонким кольцом брызг, и тогда становилось жгуче-невыносимо. Наруто приподнялся, обхватывая ногами колено Саске, и низко простонал, когда, наконец, потерся ноющим пахом о его бедро. Никогда прежде он не возбуждался так стремительно.
Наруто по-детски ткнулся носом в щеку Саске, чуть нагибая голову вправо. Уцепился губами за небольшое белое ухо, водя по его округлой, вытянутой кромке, оставляя за собой тянущийся, влажный и горячий след слюны. Саске прикрыл глаза, и из-под черных ресниц поблескивали темные, глубокие зрачки с беловатой искоркой. Он не хотел двигаться, не делал попыток поласкать Наруто в ответ. Саске мог бы лежать так вечность – чувствуя приятную тяжесть, шершавый язык и свое собственное дыхание. Наруто, хрипло дыша, вылизывал ухо Саске, горьковатое от пота и приставшей пыли. В этом было что-то извращенно-сладкое, запретное, отдающее пульсацией в потяжелевший, возбужденный член. Саске повернул голову, упираясь помутневшим взглядом в заросшие темно-зеленым мхом стены. Он помнил, как Сакура прикасалась к нему, ласково целуя, помнил ее прохладные пальчики на своей коже. Она любила шептать ему всякие нежности, а потом, тихо урча, как большая кошка, вылизывала ему ухо. Саске недовольно морщился и отталкивал ее, категорично заявляя, что не позволит себя слюнявить. Но то, что сейчас с ним делал Наруто, не было похоже ни на что из прошлой жизни. Под его жаркими требовательными поцелуями Саске туго и неохотно плавился, как пласт железа, искрясь и переливаясь светло-серым цветом.
Наруто вновь прикоснулся к губам Саске. Не пытаясь поцеловать, он отрешенно мотал головой, задевая теплые и мягкие губы – даже удивительно, что у опасного ведьмака, дикого хищника, были такие по-детски нежные губы. Влажный язык скользнул полукругом, и жаркая волна отхлынула от лица Саске, оставляя после себя лишь порозовевшие скулы. Теперь Наруто целовал настойчиво и быстро, обласкивая языком его рот, тут же исчезая, и Саске тянулся за ним, чуть приподнимая голову и плечи. Но Наруто наваливался на него всем телом, укладывая обратно на грязный, весь в ржавых, рыжеватых пятнах, матрас, попутно трясь пахом о колено. От этого быстрого, почти скрытного движения то вверх, то вниз, голова Саске шла кругом, а в носу лопались крошечные сосуды с горячей кровью, и отчаянно тянуло сладким железом. Саске монотонно зализывал свою прокушенную губу, отвернув голову, и угольные пряди плавно съехали вниз, оголяя ухо и часть белой шеи.
Наруто, не отрываясь от мочки, расстегивал кожаную куртку, цеплялся пальцами за пуговицы полосатой рубашки, неторопливо и плавно дергая их на себя. Открытая взгляду грудь высоко поднималась, и блестевшие на ней капельки пота нетерпеливо подрагивали, соскальзывая по округлым бледным бокам. Наруто склонился, съезжая по ноге Саске вниз, беззастенчиво трясь членом о его колено. Терпеть эту сладкую, но все-таки муку, сил не было. Обострившийся до предела слух сквозь частое дыхание Саске улавливал мерное похрустывание свежевыпавшего снега на поверхности, а тяжелый запах вожделения и пота забивал ноздри, подобного тополиному пуху в жарком июле.
Не было ни неловкости, ни смущения. Тягучее, карамельное по своей густоте спокойствие коконом обернулось вокруг Саске, и он лишь глухо стонал, когда Наруто прикусывал кожу на шее. Припухшая венка учащенно билась под горячим, мокрым языком. Впервые Саске так открывался, сбрасывая с себя всю шелуху, годами обертываемую вокруг. Впервые не боялся показать то, что действительно чувствует – наслаждения, когда Наруто дул на хрупкую, выпуклую и разгоряченную полосу ключицы или недовольства, когда чувствовал слабую боль, сжавшую его сосок. Наруто, чутко поняв настроение Саске, его нахмуренные, съехавшие к переносице брови, недовольно искривленный рот и глухой стон, тут же торопливо коснулся губами места укуса, успокаивающе лаская кожу. Податливое тело охотно откликалось на малейшую нежность. Наруто поднялся, опираясь на руки, нависая над Саске, разгоряченный, с безумными глазами цвета штормящего моря – такими же темными и опасными. Он не прятался за светлыми ресницами, не пытался повернуть голову набок, чтобы глядеть искоса. Наруто смотрел прямо, не отрывая взгляда от глаз Саске, безмолвно спрашивая его о чем-то важном, ища ответ в этой угольной черноте его глаз.
Никогда прежде Наруто не испытывал ничего подобного. Не испытывал таких эмоций – сильных, открытых, темно-рыжих и нестерпимо жгучих, давящих на грудь. Это было страшно, Наруто безумно боялся потерять над собой контроль, но в то же время остановиться уже не мог. Это было похоже на мед с пасеки. Темный, с горчинкой и кусочками обломанных сот в нем. Наруто медленно погружался в него с головой, отрезая самому себе возможности остановиться и выбраться, неизбежно приближаясь ко дну, где останется только одно – идти до конца.
– Я верю в тебя, Наруто, – он даже не слышал этих слов, читая их по мягко округляющимся и сжимающимся губам. Он не слышал стонов, шороха сдвигаемых от торопливых рывков матрасов, мерного стука капель воска, падающих с последней свечи. Наруто только видел глаза, чувствовал, как ноги Саске сжимают его бедра все сильнее, ощущал, как тесно внутри него. В горле что-то заклокотало, вырываясь наружу сиплым мокрым хрипом, протяжным и громким. От этого звука пламя свечи затрепыхало, сворачиваясь в рыжий клубок, зашипело и погасло. Сгустившуюся темноту прервал громкий, бесстыжий стон.
Мокрые волосы щекотали влажную щеку, а их светлые кончики лежали на губах. Саске прихватил их зубам, пробуя на вкус, вспоминая, что в тот день, когда у сердца рванулась тугая пружина, от Наруто пахло теплым медом и сухим кленовым листом. Саске протянул руку вбок, под шею Наруто, обхватывая его за плечо и притягивая ближе, зарываясь носом в растрепанные волосы, вдыхая солоноватый запах пота с примесью железа. Это возбуждало, но тело было настолько расслаблено и вымотано, что не осталось сил даже на слова. Возбуждение скапливалось, тянулось к сердцу ртутными шариками от кончиков пальцев рук и ног, мягко прокатываясь по всем венкам, оставляя после себя сухое жжение, колкое, неприятное, но терпимое. Саске казалось, что он сейчас стерпел бы все, лишь бы и дальше лежать вот так, притягивая к себе Наруто, чувствуя, как он прижимает его своим телом, ощущая ноющую боль и прохладу, пробегавшую по голым ногам. В темноте потолок был расплывчатым темным пятном с неясными белесыми полосами – остатками побелки. Саске смотрел на них, перекатывая между губ волоски, бездумно и отрешенно, до тех пор, пока полосы не стали сливаться. Он не знал, сколько прошло времени с момента их ухода – пятнадцать минут или полтора часа.
Наруто повернул голову, утыкаясь носом в жилку на шее Саске, высовывая язык и касаясь влажной горячей кожи. От щекотки Саске недовольно поморщился, прикрывая глаза. Ртутные шарики покатились все быстрее, жжение нарастало. Мысль о поединке упрямо колыхалась где-то на поверхности сознания, одним лишь своим существованием отравляя Саске. Он выдохнул и повернулся к Наруто. Устало посмотрел на сияющее лицо – голубые глаза, словно нарисованные акварелью – прозрачные, но не потерявшие своей яркости, растянутые в полуулыбке губы, приоткрывающие короткие клыки. Теперь Саске понял, почему порой было так больно. Никогда раньше он не замечал их.
– На… – Наруто не дал договорить ему, прижимая палец к губам. Легко обвел, чуть нажимая на припухшую от поцелуев темно-розовую плоть, блестящую от слюны.
Саске прикусил его палец губами, коснулся самым кончиком языка. Ртутные шарики потянулись нескончаемым серебристым потоком, смешиваясь с кровью. У сердца они лопались, расплескиваясь вокруг, и обволакивали все в тонкую серебряную пленку.
– Надо идти, Саске, – Наруто мягко улыбнулся, медленно вытаскивая палец изо рта. От одного вида этого действия бросало в жар, и бронзовые скулы парня чуть потемнели от смущения.
– Но ведь еще не… – его фразу прервал громкий, раскатистый рев.
– Это так та вампирша? – Наруто широко улыбнулся, смотря на изумление Саске – лицо не поменяло своего выражения, но в глазах промелькнул суеверный ужас.
– Я говорил, что она громкая, а ты не верил. – Наруто скатился на бок, прикоснувшись ягодицами к стене, и оперся на согнутый локоть, не сводя глаз с Саске.
– Не настолько же. У меня как-то задание было, я трое суток выслеживал гада, а потом еще двое преследовал по лесу. Вампиру не повезло – он наткнулся на медвежью берлогу. Когда я вернулся и принес искромсанную голову – в агентстве меня стали сторониться. Так вот, та медведиха рычала тише.
Наруто тихо рассмеялся и одним плавным движением придвинулся к Саске, целуя в уголок губ.
– Надо идти. – Повторил он, тяжело поднимаясь с примятых матрасов.
Слова подействовали успокаивающе, и ртутные шарики замедлили свой бег, откатываясь от сердца, а серебристая пленка растворилась, красиво мерцая на фоне красной плоти. Саске украдкой вздохнул, нашаривая рукой свои штаны.

Итачи все так же сидел на полу, машинально держась за ногу. По бледной коже тянулись струйки крови, а края раны чуть загноились и почернели. Хината спешно отрывала от куска светло-лимонной материи длинные полосы, смачивала их темным раствором, приятно пахнущим свежескошенной травой, и прикладывала к ране. Итачи чуть морщился, а отброшенная тряпка окрашивалась в густой бордовый цвет с тонкими линиями ярко-зеленого яда.
Цунаде стояла у ближней к выходу колонны, прислонившись к холодному камню. Скрестив руки на высокой груди, она мрачно смотрела перед собой, на тянущуюся по полу красную дорожку. Джирайя о чем-то тихо говорил с Гаарой, изредка поднимая большую ладонь и потирая подбородок.
– Ты как, нии-сан? – Саске опустился на колени рядом с братом, стараясь не смотреть на пропитанные кровью тряпки. Итачи слабо улыбнулся, приподнимая потяжелевшие, опущенные веки.
– Все хорошо, Саске…
– Яд попал в кость, – перебила Хината, выкручивая влажную от раствора ткань. – Я ничем не смогу помочь ему сейчас.
– Но ведь Итачи не восприимчив к ядам…
– К большинству видов, Саске, – Сай сидел на корточках рядом с Итачи, поглаживая бледные костяшки его пальцев. Хината вновь оторвала полоску ткани.
Саске обеспокоенно посмотрел на вампиршу.
– Ты ведь можешь уйти с ним?
Хината поджала губу, печально глядя на Итачи, и качнула головой.
– Почему? Нии-сан?
– Видишь ли, Саске… – Итачи запнулся, тяжело и рассеяно глядя в сторону Сая.
– Саске, дело в том, что… – невозмутимого художника прервал резкий, холодный голос Гаары.
– Нагато, Наруто, – оборотень даже не стал завершать фразу, отрешенно кивнув на круг, слабо освещенный оставшимися свечами.
Рыжеволосый вампир лениво оторвался от стены. В тусклом свете странно блеснули бледно-фиолетовые глаза. Саске подметил, что от зрачка расползаются тонкие круги, и, как ему показалось, беспрерывно двигаются.
– Нагато… – тихий шепот синеволосой вампирши упругим мячиком отлетел от стен. Она чуть коснулась бледной ладони, и шагнула назад, в спасительную темноту. Вампир же одним широким шагом оказался у линии круга, вопросительно смотря на Наруто.
– Удачи… Узумаки, – Саске скривил губы в подобии улыбки, усаживаясь рядом с братом. Хината на мгновение прекратила выжимать тряпки, вскидывая взгляд на Наруто, и чуть склонила голову, будто бы благословляя его.
Узумаки коротко кивнул, задерживая взгляд на припухших губах Саске, усмехнулся и порывисто подскочил к кругу. Сверкнувший в его ладонях меч жадно зазвенел, чуть вибрируя в руке. Нагато неторопливо обнажил широкий клинок с тонкой золотой полосой, проходящей посередине лезвия. Очень массивный, двуручный меч нелепо смотрелся в тонкой руке рыжеволосого. Наруто напрягся. Такая обманчивость могла плохо для него кончиться.
– Начали.
Наруто принялся теснить Нагато сразу, не выжидая времени и не позволяя сопернику ударить первым. Лидер как-то лениво отмахивался от яростных выпадов, умудряясь не только держать тяжелый меч в одной руке, но и перекидывать его из ладони в ладонь. Наруто глухо рычал, уверенно сжимая рукоять клинка. Меч, будто бы являющийся продолжением тела Узумаки, казался живым существом – изгибал самый кончик, стараясь достать им противника, иногда резко дергал в стороны руку Наруто, закрывая от внезапного удара. На тренировках Узумаки ничего подобного не замечал, с упоением размахивая обычным, как ему тогда казалось, клинком. Сейчас же, слившись со сталью в одно целое, Наруто чувствовал, что он непобедим. Тем внезапнее стал для него короткий рубящий удар по плечу, рассекающий ключицу. Рука дернулась, безвольно обвисая, и меч, жалобно тренькнув, упал в пыль. От нового замаха Нагато Наруто спасла лишь реакция. Узумаки кубарем откатился, глотая песок, придерживая левой рукой (плечо, из которого хлестала кровь) хлеставшую кровь. Судорожно дыша, он помутневшим взглядом окинул нечеткий контур круга круг, расплывчатые лица вампиров, пока не остановился на Саске. Учиха крепко сжимал рукоять меча, внимательно следя за Нагато. Спружиненный, собранный, будто натянутая тетива, он был готов в любую секунду рвануть вперед, прикрывая Наруто. Саске неотрывно смотрел на Нагато, следя за его руками, а пальцы все сильнее сжимали эфес. Посмотреть на Наруто у Саске не хватало сил.
Нагато нахмурился, неторопливо подходя к сидящему на полу Узумаки. Наруто липкими от крови пальцами царапал каменный пол, пытаясь подняться на ноги, но странная, как будто внезапно усилившаяся сила тяжести тянула его вниз, прижимала к земле и сковывала все тело. Наруто безразлично посмотрел на меч, лежащий в стороне от него, перевел взгляд на приближающегося Нагато и открыто улыбнулся. Рыжеволосый вампир замер, крепче перехватывая рукоять меча.
– Не так… просто, – вместе с последним словом из уголка губ скатилась алая струйка крови.
Нагато замер, по-кошачьи выгибая спину. Саске показалось, что тонкие округлые линии в глазах вновь завращались. В тот же момент Нагато выронил меч, падая на колени. Наруто глухо откашлялся, сплевывая багряной кровью, и поднялся на ноги.
– Что произошло? – Саске с недоумением посмотрел на Неджи.
– Противники могут пользоваться всем, что есть у них с собой в пределах круга. Включая и свои… способности. Нагато – не простой вампир. Саске, тебе приходилось убивать оборотней?
Учиха кивнул, не сводя глаз с отчаянно кашляющего Наруто, стоящего у края круга. Узумаки опирался на свой меч, сложив ладони на эфесе.
– Тогда ты наверняка знаешь, что оборотни владеют гипнозом.
– Но ведь Нагато не…
– На одну четвертую оборотень. Наруто старался не смотреть ему в глаза, но достаточно мимолетного взгляда, чтобы зацепить сознание человека. Или вампира.
Саске вновь кинул взгляд в круг. Нагато с трудом поднял меч, сжимая рукоять, и ненавидяще посмотрел на Наруто.
– Урод, – коротко и зло бросил он, замахиваясь. Лезвия стремительно прочертило в воздухе вертикальную полоску. Наруто парировал удар, тяжело ступая назад. Пропитанная кровью куртка давила на рассеченную ключицу. Пряча глаза за челкой, Наруто медленно двигался по кругу, блокируя удары и не давая подступиться к себе.
– Он знал? – Саске вновь повернулся к Неджи. Тот лишь кивнул, по-прежнему не отрывая взгляда от схватки.
От скрещенных мечей по воздуху плыл стальной звон. Лязг железа накрывал, дезориентировал, и Наруто, оглушенный, с резкой ноющей болью в ключице пропустил короткий удар по ноге, оставивший после себя рваный порез. Саске дернулся было вперед, но Неджи бесцеремонно и невозмутимо ухватил его за куртку.
– Так ты сделаешь ему только хуже.
– Ты предлагаешь мне смотреть, как он его убивает? – Саске со свистом выпустил воздух из плотно сжатых губ.
Неджи на мгновение прикрыл глаза.
– Верь, Саске.
– Это единственное, что мне остается, – прошипел Учиха, с ненавистью глядя на рыжеволосого вампира.
Наруто медленно отступал по кругу, неотрывно следя за руками Нагато. Узумаки торопился, старательно пряча глаза под челкой, ногами задевал выбоины в полу и терял равновесия. В такие минуты Нагато резко подавался вперед, надеясь зацепить если не взглядом, то клинком. Наруто начал нервничать и ошибаться. Спокойный Нагато уверенно теснил вампира, лениво парируя редкий выпады.
– Никогда не торопись, сын, – Минато с легкостью уклонился от быстрого движения меча Наруто. Узумаки вскинул на отца задорный взгляд, собираясь опровергнуть его теорию. Быстрая серия ложных выпадов, коротких рубящих ударов и внезапных замахов, которые Минато играючи блокировал. Наруто наступал на отца, не замечая ни его легкой полуулыбки, ни вышедшей из дома Кушины. Она заливисто смеялась, глядя на своих мальчиков, осторожно придерживая подол длинного домашнего платья в крупную синюю клетку. Минато, заметив жену, легко выбил из рук Наруто меч, приставив широкое деревянное лезвие к его горлу.
– Ты убит, – усмехнулся отец, опуская тренировочный клинок. Наруто насупился, пряча взгляд за челкой. Минато неторопливо подошел к сыну, опуская тяжелую широкую ладонь на золотистые вихры.
– Знаешь, Наруто, в таких вот ситуациях, когда теряешь обладание, самое лучшее – замедлиться.
– Чтобы упростить задачу сопернику? – Наруто расстроено шмыгнул носом.
Минато легко рассмеялся, притягивая сына за плечи к себе.
– Нет, чтобы сконцентрироваться и принять верное решение. Ты, не думая, пустился в атаку. Если бы я также порывисто стал отбиваться от тебя, то точно бы схлопотал деревяшкой по уху.
Смех Наруто раскатившимися бубенцами звенел на поляне. Кушина с улыбкой смотрела, как отец с сыном, что-то живо обсуждая, возвращаются к дому. Из окна кухни тянуло сладким пирогом с черникой, и женщина была абсолютно счастлива.
Образ грустно улыбающегося отца всплыл в сознании Наруто, когда он пропустил еще один удар, пришедшийся по боку.
«Замедлиться», – эхом прозвучало в голове. Наруто на мгновение закрыл глаза, глубоко вдыхая, и отбил косой удар. Нагато отступил назад, с изумлением глядя на успокоившегося вампира. В распахнутых глазах плескалась тихая синева, затопившая собой всю радужку. Нагато попытался поймать взгляд, но что-то мешало ему. Где-то глубоко в теле тонкими чернильными линиями расползался страх. Наруто открыто улыбнулся, смотря вампиру прямо в глаза.
– Что он делает? – Саске коротко взглянул на Неджи и вновь повернулся к кругу.
– Побеждает. – Учиха никогда бы не поверил, что этот вампир умеет улыбаться.
Теперь уже Нагато пытался отбиться от стремительного меча Наруто. Клинок серебристой молнией мелькал то справа, то слева, легко касался тела, отчего кожа вспыхивала, а боль змеей расползалась по телу нервным окончаниям. Наруто ударил резко, сверху, и Нагато, успевший поставить блок, медленно стал отходить назад. Узумаки одним широким шагом оказался рядом. Пылающий взгляд, отражающийся от гладкой поверхности клинков, туманил рассудок Нагато. Вампиры в упор смотрели друг на друга, тихо шипя сквозь клыки. Скрещенные клинки оттягивали руки, от стального режущего визга закладывало уши. Наруто легко дотронулся рукой до ладони Нагато и отскочил, радостно улыбаясь. Уже знакомая Саске нить соединила Узумаки и рыжеволосого.
– Но зачем ему нужно было коснуться его? В прошлый раз он при мне выкачал здорового ведьмака взглядом.
Неджи снисходительно улыбнулся, объясняя охотнику очевидное.
– Саске, вампиры существа хладнокровные. У нас нет пульса, и кровь по венам не течет. Из людей Наруто выкачивает эмоции, из нежити – жизненную энергию.
Нагато упал на колено, пытаясь дрожащей рукой дотянуться до меча. Наруто носком сапога отбил чужой клинок за пределы круга. Нагато закашлялся, ладонями упираясь в пол и силясь встать.
– Все кончено, – Наруто замахнулся, но тонкий, вибрирующий всхлип остановил его.
Побледневшая Конан на коленях стояла возле колонны, прижимая ладонь к губам. В ней не осталось ни капли того презрения, что было раньше. Сейчас Конан была похожа на простую испуганную женщину. Чем-то неуловимо она напомнила Наруто маму, когда та встречала их с отцом после охоты – такая же испуганная, встревоженная из-за того, что они задержались на несколько часов. Отвлекшись, Наруто опустил меч, пристально всматриваясь в хрупкую тонкую фигурку.
Нагато сплюнул, и слюна тяжелыми нитками повисла у рта. Наруто стоял в шаге от него, повернув голову в сторону. Нагато обернулся, ища взглядом меч. Мерзкий вампиреныш откинул его за пределы круга, лишив возможности подобрать оружие. Злая ухмылка скользнула по бледным губам, и Нагато, чуть поднявшись, быстро располосовал бедро Наруто когтями.
Узумаки, совершенно не ожидавший нападения, коротко взвыл. На каменный пол с тихими шлепками падали рубиновые капли, стекаясь в маленькую лужицу. От боли у Наруто потемнело в глазах. Неясные очертания Саске, Неджи поплыли куда-то вдаль. Узумаки шагнул назад, покачиваясь, отчаянно тряся головой. Перед глазами все по-прежнему плыло, и Наруто различил лишь темный силуэт перед собой, медленно поднимающийся вверх. Действуя по наитию, Узумаки замахнулся, опуская клинок. Ослабевшая рука дрогнула, и вместо рубящего удара по плечу клинок легко скользнул вдоль шеи.
В разом охватившей зал тишине Наруто услышал глухой удар тела об камни. Помертвевшая Конан расширенными от ужаса глазами смотрела перед собой. В глазах щипало, в груди сосущей пустотой разливался жгучий холод. Она стояла на коленях, чувствуя под ладонями ледяной пол, и не сводила глаз с Нагато. Где-то глубоко внутри ярким красным цветком распускалась надежда, что он сейчас встанет, бой продолжится, и он надерет задницу этому наглому вампирышу.
– Бой окончен. Победитель – Наруто, – голос Гаары ударил по щекам, отрезвляя.
Конан зарычала, кидаясь на Узумаки. Она неотрывно смотрела на загорелую шею, желая лишь разорвать ее, добраться до сердца. Перед ней тут же возник человек, обнажая длинный меч.
– Только тронь его, мразь, – от шипящего голоса Саске Конан передернулась и отступила назад. Она смотрела, как Учиха бережно поддерживает Узумаки, как что-то говорит ему, а ладонь успокаивающе гладит по бедру. Конан не могла пошевелиться, не находила в себе сил повернуться назад и увидеть что тот, ради кого она жила последние столетия, лежит на холодном полу.
* * *
Она отчетливо помнила, как открывалась тяжелая металлическая дверь детского дома. С протяжным, ржавым скрипом. Зачем в приюте были нужны такие двери, Конан так и не смогла понять. Мальчишка из соседней комнаты объяснял ей, что старшие частенько пытаются сбежать, но она не понимала – зачем нужно уходить из своего дома? Конан искреннее считала приют таковым, а старшего сенсея в мыслях называла «мамой». В то время ей было пять лет, мир четко делился на черное и белое, и праздничный торт с черникой, испеченный ко дню ее рождения, казался ей самым вкусным лакомством на свете.
Идиллия продлилась до тринадцати лет. В тот день в приют привели брошенного мальчика. Конан сидела на лестнице, прижав голые, ободранные коленки к груди, и с любопытством смотрела, просунув голову сквозь прутья перил. У пришедшего паренька были ярко-рыжие волосы, торчащие во все стороны. Конан тихонько захихикала, но мальчишка все равно услышал, безошибочно поворачивая голову в ее сторону. По тонким бледным губам скользнула улыбка, и он подмигнул ей.
В тот же вечер, лежа вместе с Яхико в высокой траве у правого крыльца детдома, Конан заворожено слушала рассказы о жизни вне приюта. Яхико размахивал руками, срывал травинки и запихивал их в рот, отчего в воздухе разливался влажный свежий запах, и даже сделал попытку обнять Конан. Она не возражала, уютно устроившись на костлявом мальчишечьем плече. В тот момент, когда закатное солнце раскрасило траву в такой же цвет, как и волосы Яхико, а белые шарики одуванчиков просвечивались ярким светом насквозь, Конан с особой, недетской ясностью поняла, что это – любовь.
С тех пор Конан задыхалась от нее, пока бежала по длинным темным коридорам ночами, гулко топая босыми ногами по полу. Она прижимала руку к груди, комкая льняную ночную сорочку, тяжело дышала и стояла возле крайнего правого окна, ожидая тихого переливчатого свиста Яхико. Металлические ворота по-прежнему наглухо закрывали вход, но по увитой плющом каменной стене было так легко выбраться на волю. Конан вдыхала полной грудью запахи города, счастливо смотрела на яркие огни и вывески и застенчиво опускала глаза, когда Яхико обнимал ее посреди толпы.
Они стояли на верхушке холма, казавшегося проплешиной среди заливной долины. Рассветное небо еще только-только покрывалось бледными красками вдали, а над головой меркли последние звезды. Яхико держал Конан за руки, что-то бессвязно бормотал, лихорадочно краснея, и с каждым словом все больнее сжимал ее ладони. Она не слышала, не понимала, зачарованно смотря на бледные губы. От порыва ветра взметнулась вверх ее тонкая белая юбка, цепляя ноги Яхико, а светло-синие волосы мазнули его по лицу. Солнце залило холм, растворяя в своих лучах темную фигурку. От губ Яхико пахло черникой, и Конан, отчаянно, до боли в кулаках вцепившись в его куртку, вспоминала свое тринадцатилетие.
Ей казалось, что счастье будет вечным.
Она не сразу поверила в то, что Яхико сбежал из детского дома. Был ее восемнадцатый день рождения. Из прекрасного лакомства торт стал простым куском пшеничного хлеба с черничным засахарившимся вареньем, высокая трава у правого крыльца оказалось лишь чуть выше колена, а белые пушистые одуванчики Конан безжалостно срывала, втаптывая босыми ногами в придорожную лужу. Дышать становилось труднее с каждым сорванным цветком, по щекам текли злые слезы, и она утирала их рукавом той самой льняной рубашки. Когда поляну выкрасила луна в бледно-серебристый цвет, и примятая трава еле слышно шуршала от ночного ветра, Конан обессилено упала, тихо скуля в грязные ладони.
В ту же ночь она убежала из приюта, мечтая найти Яхико.
Город встретил девушку затхлостью помоек и кислыми отбросами на улицах – Конан вышла к мегаполису со стороны бедного квартала. Пугаясь собственной тени, она шныряла по переулкам, прижимая к груди пакет с вещами. До центра города Конан доехала на метро, робко отдав последние деньги за жетон.
В самом эпицентре людской толпы она встретила Нагато. Он властно схватил ее за плечо – испуганная, растерянная Конан стояла посреди оживленной улицы, не зная, куда ей пойти. Со всех стороны на нее давили небоскребы, в ушах стоял гул проезжающих мимо машин, шум оживленной улицы, в глазах мерцали яркие вывески. Высокий человек, державший ее за плечо, не внушал страха, и Конан, тонко и остро всхлипнув, шагнула к нему, пряча лицо в складках пиджака.
Девушка с пугающим спокойствием приняла новость об истинной сущности Нагато. Она научилась сцеживать застоявшуюся кровь, готовить непрожаренные бифштексы и избегать серебра и осины. Конан стала для Нагато всем – другом, напарником, любящей девушкой, матерью. Она опутала его, сложила в затейливую фигурку и поставила рядом со своими любимым оригами, украшавшими всю трехкомнатную квартиру.
В одну из ночей, лежа в постели и прижимая к себе тяжело дышащую Конан, Нагато протянул ей тонкое золотое колечко с синим сапфиром. Примеряя его на безымянный палец, девушка благодарно прижималась к холодному телу.
Превращение Конан перенесла с невозмутимой легкостью в день своего двадцатипятилетия. Перед тем, как навсегда уйти в тень, она съездила в приют, найдя на его месте открытые железные ворота и полуразрушенное здание. На поляне все так же цвели одуванчики, белыми ежиками покачиваясь на ветру, а полуденное солнце своим жаром обнимало землю. Конан лежала в траве, и, как в детстве, она казалась ей нестерпимо высокой, теряющейся в белых творожных облаках и ясном лазурном небе.
Конан сделала свой выбор, навсегда захлопнув железные ворота. Она шла, не оглядываясь, и ей чудилось, что кто-то выглядывает из разбитых окон, крича ей вслед что-то важное.
Конан забыла о детстве, распрощавшись с ним в возрасте двадцати пяти лет. На следующую ночь, очнувшись после укуса, она с жадностью ловила губы Нагато в терпко-пьяные поцелуи, откидывала голову, прикрывая яркие, чуть поддернутые пеленой глаза, и не помнила ровным счетом ничего. Вся ее жизнь, весь ее смысл были теперь сосредоточенны в Нагато.
* * *
Перебороть себя Конан смогла лишь спустя несколько томительных секунд. Она обернулась, глядя на тряпичное тело Нагато, на негнущихся ногах сделала несколько шагов вперед и, падая перед вампиром на колени, обреченно завыла. Не имея возможности плакать, она выла, терзая горло, хватала Нагато за рукава куртки. Цунаде, презрительно поджав губы, с жалостью в светло-карих глазах смотрела на вампиршу. Вопль отскакивал от стен, множился и стремительно расползался по коридорам, отчего штукатурка и мелкие камушки осыпались вниз. Конан ничего не видела, вслепую лихорадочно молотя ладонями по луже черной крови, скользя по пальцам Нагато и вновь цепляясь за его куртку. Постепенно она затихла, ложась на холодный пол, невидящими глазами смотря перед собой. Никто не решился к ней подойти, и Конан лежала, прижимаясь к перерезанному горлу вампира. Отринувшая от солнца, сейчас она была брошена и ночью, той самой, которой она когда-то доверила свое существование.
Гулким шагом по залу раздавались шаги Конан, когда она уходила, не оборачиваясь, вслепую выставив перед собой руки. Тело Нагато так и осталось лежать в луже крови. Теперь в ее жизни больше не было смысла.