- Жанна Аркадьевна, позовите санитаров, пусть развяжут Костику руки.
- Он в последнее время нервный, может так?
- Костик, голубчик, вы ведь не причините нам вреда?
Костик поерзал на стуле:
- Нет.
- А себе?
- Нет.
- А имуществу?
- Я что псих по вашему?
- А что ж вы шалите, вон сестрички на вас жалуются...
- Сестрички? Ничтожные бездарности! Что они понимают в литературе!
- Ну скажите, зачем вы исписали простыню?
- Там 107я и 108я главы моего нового шедевра.
- Нетленка на простыне? Оригинально.
- И не вздумайте ее постирать, мои авторские права засвидетельствовал Энштейн из восьмой палаты. Я в Гаагский суд пойду!
- Пешком?
- Нет, доктор, на крыльях вдохновения, по воздуху очевидного таланта полечу, с пером в руке.
- Хорошо хоть перо в руке. Не волнуйтесь, вашу простыню мы определим под стекло и сдадим в музей. Сохраним, так сказать, для потомков.
- Вот это дело! Давно бы так. Из «Премии Букера» мне не звонили?
- Нет. А должны?
- Обязаны! Уже давно обязаны!
- Костик, а где вы достаете ручки и карандаши, мы же все у вас отобрали?
- Ха, но пасаран, доктор! Последнюю ручку я выменял на сахар у партизан со второго отделения.
- У «Освободителей Гондураса»? Ну и как у них там?
- Тревожно. Анатолий снова разбил градусник.
- Понятно. Костя, а сколько всего у вас, э-э-э, произведений?
- Не – э-э-э, а произведений. Не скупитесь на похвалу, док, я же видел как вы перечитывали мою наволочку со стихами.
- Наволочка удачная, не спорю. Так сколько же?
- У меня 39 великолепных романов, двадцать одна совершенно убийственная повесть, 222 глубоких эссе, шестьсот один потрясающий стих, 735 миниатюр, а рассказы...
- Достаточно, Костик, не заводитесь. Вы я вижу много работаете.
- Не покладая!
- А сейчас над чем работаете?
- Я не работаю, я творю.
- Хорошо, так что же вы вытворяете?
- Надо было простыню прочитать.
- Там только две главы.
- Все вопросы к Жанне Аркадьевне, это она, зараза, поломала последнюю ручку!
- Так вы уже на стенах писать начинали, знаете сколько ремонт стоит?
- Для искусства стен не жалко!
- Так может стоит написать что-то одно, великое, поработать над этим произведением, создать персонажей, наделить их характерами и т.д.
- Что-то одно??? Да что вы такое говорите, доктор! А что потом? Что дальше? А дальше мрак и бесславие, конец пути, плаха. Порыв души угаснет в мрачной камере одиночества, задохнется в бытовой пыли серой жизни, жизни без пера. Этот сюжет уже написан, док, написан кровью на надгробии таланта. О! Хорошая строчка, надо записать. Доктор, дайте ручку.
- Что, простите?
- Ручку можно?
- Да-да, конечно. Ой, что вы делаете, Костя?! Это же фотография моей супруги.
- Мои строки ее увековечат!
- Не царапайте стол!
- Стол уйдет с аукциона за 1000000000000000000000000 евро.
- Жанна Аркадьевна, санитаров, скорее, он на стены переходит!
- Боже! Я просто гений, каждое слово весомо, стиль безупречен, легкость слога поражает....
- Миша, свяжите ему руки, Саша, смотрите чтобы он не проглотил ручку, как прошлый раз.
- Ага, сволочи! Вам не сдержать моего таланта! Во прозе моей суть жизненая, в поэзии души восторг! А вы засранцы грязными лапами... пусти... ах ты гад... Все равно я буду писать! Если придется собственной кровью на бренном теле!
- Миша, возьмите кляп, его вопли плохо сказываются на поведении больных! Жанна Аркадьевна, вколите ему два кубика....
- Да его с этих лекарств глючит, вот он и пишет фигню разную.
- Не говорите так, стихи на наволочке хорошие, только местами ритм сбивается.
- Да, а рифма «перебежала – ускакала»?
- А что, интересная находка.
- Доктор, вы шутите?
- Разве? Ладно, уводите Костика в палату. И принесите простыню.
- Зачем?
- Там 107я и 108я главы.
- Да ну! Когда прочтете мне дайте.
- Конечно, как всегда.