Мне было три или четыре. После желтухи мои маленькие глаза всё ещё пытались воспринимать мир через боль. Мест в детской палате не было, и меня поместили в палату для старших детей. Там было много голосов, больше страха, больше тревоги. Ночью, когда мне делали уколы, я начинала плакать. Мои маленькие плечи сотрясались от слёз, и одна из старших девочек начинала кричать на меня. Она сердится на меня за то, что я плачу, за то, что мне страшно. И мне становилось ещё страшнее. Но когда приходили мои родители, она становилась совсем другой. Той девочкой, которая убаюкивала меня взглядом, как будто я была её младшей сестрёнкой, как будто она сама всё понимает.
Не знаю, почему мама не оставалась со мной. Почему не могли договориться, чтобы хотя бы она была рядом, когда мне было так страшно. Наверное, мой папа с ума сходил, зная, что я одна в этом страшном месте. Я часто думала об этом, когда лежала в тёмной палате, окружённой чужими голосами.
Помню, как ночью я захотела пойти в туалет. Не заметив, я зашла не туда, куда нужно было. Это был туалет для мальчиков, и там, в этом странном, полутёмном уголке, собрались старшие парни. Я испугалась. Я отступила, и все эти склянки с анализами мочи, что стояли на полках, упали на меня. Крики, шум, крик мальчиков, и какие-то люди в белых халатах, которые быстро появились и начали суетиться.
После этого меня выкупала одна старенькая санитарка. Она была строгой, но доброй, как мне казалось. Шикала на меня, почему я зашла не в тот туалет. Почему не позвала кого-то, почему не попросила помощи. Но почему-то её слова звучали, как слова из другого мира, как тот момент, когда ты не понимаешь, что с тобой происходит, а тебе говорят, что это был всего лишь сон.
Но мне не казалось, что это был сон. Иногда мне кажется, что это было реально, но мне заставляли верить, что это всего лишь кошмар. Всё это пытались заглушить, не дать подняться на поверхность, ведь в те времена мало что можно было оставить без внимания. Они боялись, что мои родители могут что-то узнать.
Мама не могла быть рядом. Не пускали. Я кричала, когда меня оставляли, плакала, умоляя её забрать меня с собой. Я так боялась, что всё повторится, что мне будет опять страшно и одиноко.
Но пришла моя тётя. Она пришла вместо мамы. Переодела меня, накормила. И я спросила её, когда приедет мама. Тётя ответила, что мама будет завтра. Она пришла, потому что соскучилась по мне. Я прижалась к ней, и тогда я почувствовала её запах тёплый, знакомый, с запахом её пушистой шубы, который напоминал мне о маме. И я спросила, если мама соскучится, она точно приедет? Тётя поцеловала меня в лоб, усадила на колени и сказала: "Она обязательно приедет, сладкая моя."
В ту больницу я попадала часто, будто она стала вторым домом, а её стены, белые и холодные, казались чуждыми и пугающими. Помню, как в углу, где всегда была та светлая угольная лампа, мне делали уколы. Я ужасно боялась. Каждое прикосновение иглы к коже было как электрический шок, а боль не отступала сразу. Мой крик эхом разносился по стенам, и я, заткнув уши, пыталась не слышать, но это не помогало. Я плакала, а страх обвивал меня, сжимал горло. Но потом, словно из какого-то другого мира, появлялась тишина. Это была мама. Она сидела рядом, держала меня, её ладонь теплая и спокойная.
Каждый раз, когда я успокаивалась, она начинала рассказывать мне истории. Это не были сказки. Нет, она придумывала истории о девочке, которая болела, как я. У неё были такие же уколы, такие же страшные моменты, и она тоже, как и я, начинала выздоравливать. Я не понимала, почему мама не рассказывала мне привычные сказки, но каждый раз, когда она говорила об этой девочке, мне становилось легче. Я верила, что она тоже — это я, что её история — это моя история, только в другом времени.
И тогда, несмотря на боль, я понимала, что эта девочка всё равно становилась сильной. В конце концов, она всегда выздоравливала. В каждом её выздоровлении была частичка меня. В этих историях, написанных мамой для меня, я чувствовала, что не одна. В её тихих словах, в её спокойствии, я находила ту самую опору, которую искала в самые трудные моменты.

В тени той угольной лампы и в её историях я находила свой путь, даже когда сам путь был покрыт болью и страхом.

https://proza.ru/2025/04/19/1690
[700x393]