Как-то так сложилось в головах, что если начинается разговор о советских художниках, да ещё о Народных художниках, лауреатах сталинских и ленинских премий, то моментально рисуются образы каких-то придворных псевдоживописцев, которые творили красные стяги, бесконечные трудовые подвиги и портреты вождей в угоду правящим вождям КПСС.
Разная была живопись. Не только вождей писали. Был, например, такой художник – Юрий Иванович Пименов.
Многим, даже далеким от искусства людям знакома его картина 30-х годов "Новая Москва". Где женщина едет за рулем кабриолета по сияющей новой жизнью столице.

1957 Пименов Юрий Иванович (Россия, 1903-1977) «Обыкновенное утро»

Игорь Долгополов: Однажды я постучал в двери мастерской на Масловке и меня встретил сероглазый, седеющий, молодой Пименов. Веселый и озорной. Какой-то весь взъерошенный. На полу у мольберта стояли «Негритянки в березовой роще».
Утро. Березовая роща. «Русский Парфенон» с белыми тонкими колоннами стволов. Тишина, напоенная медовым ароматом трав и цветов. Поют птицы.
И вот среди этого храма природы Руси — две негритянки, молодые, стройные, с удивительными чеканными силуэтами, с гордой статью и раскованностью, которая приходит вместе с уверенностью, что ты свободен. Несложный мотив. Но какова же глубина, какова планетарность его звучания!
Этот холст был для меня неожиданностью. Находкой. Как-то невольно я вспомнил возраст художника, немеркнущую свежесть, юность его новых полотен. А ведь их было расставлено у стен буквально десятки. Новых. В светлых простых деревянных рамах...

Юрий Иванович Пименов: «Я помню, как в военное время электричка вылетала с вокзала во время тревоги, как кругом выло, трещало, шумело, и какой поразительно тихой казалась природа, когда сойдешь с электрички. Окрестности Москвы, вся придорожная земля вокруг были перекопаны под огороды… Потом, после войны, этот пейзаж был в переменах и в движении — то он был завален штабелями кирпича и бетонными трубами, то глядели уже готовые дома с пустой, утрамбованной землей вокруг, где были рассованы тоненькие саженцы молодых деревьев. Потом между домами легли асфальтовые дороги...
Я знаю, что архитектура этих новых мест, мягко говоря, простовата и совсем далека от того, что носит название художественности, но я вырос в старом городе, который задыхался от тесноты общих квартир, от общих кухонь, где чад, жар и раздражение стояли в воздухе, поэтому я с добрым чувством смотрю на однообразные белые дома: они дали отдых многим людям, приблизили их к светлой, просторной жизни»



1958 Пименов Юрий Иванович (Россия, 1903-1977) «Париж улица Сен-Доминик»
1958 Пименов Юрий Иванович (Россия, 1903-1977) «Парижанка в кафе»
1958 Пименов Юрий Иванович (Россия, 1903-1977) «Лавочка эстампов на Монмартре»
В июне этого же года Юрий Иванович едет на XXIX Международную художественную выставку в Венецию, где были представлены, в частности, такие его работы, как «Следы шин» (1944), «Сажают картофель» (1944), «Дорога на новостройку» (1947), «Клубника с молоком» (1956), «Обыкновенное утро» (1957).
1958 год. Юрий Иванович в Венеции
1958 Пименов Юрий Иванович (Россия, 1903-1977) «Лавка соломенных шляп. Венеция»
Юрий Иванович Пименов: «В Венеции я был два раза — первый — в 1928 году, совсем молодым, после окончания ВХУТЕМАСа. Тогда поезд подходил к старому вокзалу, ступеньки вокзальной лестницы спускались прямо к воде канала. Мы приехали ночью, совсем рядом плескалась темная, почти черная вода; по каналу с огоньками двигались разные лодки, гондолы, маленькие пароходики. С некоторых из них доносилось пение.
Второй раз я был в Венеции через тридцать лет, в 1958 году. На месте старого стоял новый вокзал, в блеске металла и стекла, сквозь его прозрачные стены и двери просвечивала желтоватая и розоватая, подернутая патиной времени Венеция Каналетто...
На одной из площадей, которая выложена старинными плитами и напоминает танцевальный зал, в окружении старых зданий, среди пестрой и нарочито шумной толпы туристов, в ярких обтянутых штанах, бородатых юношей и перекрашенных дам, среди этого прекрасного города, пестроты и шума продавала цветы женщина в подчеркнуто темном и простом платье, подчеркнуто просто причесанная, с деревенскими корзинами, где лежали свежие и нежные цветы.
Меня она восхитила своей благородной простотой, нежностью цветов на фоне старинных плит, и я, страшно спеша, боясь, что она уйдет, сделал несколько набросков: она, площадь, толпа вдалеке. Потом по наброскам написал картину.
Прибавлю, что эта женщина была очень одинока среди города и этой толпы...»


