Проснувшись с основательного бодуна без заначки спиртного и денег, позвонил приятелю набоковеду и попросил опохмелить. Он, сам будучи человеком запойным, предложил незамедлительно приехать к нему домой и разговеться. В прошлой жизни набоковед был барсуком или женщиной по имени Зина. Все деликатно: из рюмочек, с котлеткой в закуску, в креслах на лоджии. Степенно разговевшись, я вспомнил, что вчера отдал таксисту платиновый хронометр в уплату за проезд. Поведал об этом товарищу. Он посочувствовал и мы сходили в магазин за новой порцией спиртного. Через два часа пребывали в надлежащей кондиции: хмурые, гениальные и непонятые. Вдруг набоковед резко встал и скрылся в своем кабинете. Вернувшись, он протянул мне часы. Это был брегет в золотом корпусе на ремешке из крокодиловой кожи.
- Он твой, - сказал набоковед, - я стар, сру печенью и скоро умру. А у тебя впереди литературная премия. Когда будешь ее получать, пускай часы будут у тебя на руке. Этот брегет принадлежал Набокову. Хочу, чтобы старик порадовался. Трогательно упились до изнеможения венгерским вином.
На днях выйдет моя новая книжка, и хотя до премии мне еще далеко, а часы оказались искусной подделкой, я с благодарностью принимаю кодификацию набоковеда, как пример неподражаемой мистической работы.

Зимний день - промежуточный финиш,
может статься, последний прогон,
я припомнил - японец, графиня,
блеск бокалов, кальян, моветон.

Все возможное невозможно,
ибо сходят с ума поезда
в день, когда из отчизны острожной,
убегал на восток, в никуда.

Скоро март - круговерть межсезонья,
дни порожней нахлынут гурьбой.
На десерт револьвер приготовлю
и напялю колпак шутовской.

Скоро получу гонорар. Акула зашевелилась, ржавчина потекла. Промеж графоманством и письмом граница сильно размыта. Окно открыто, середина января. Недопитое вино стонет в стакане. Пойти пройтись.
Спрашиваю у незнакомой женщины на улице: "Вы верите в любовь с первого взгляда, или мне подойти во второй раз?" (Хрестоматийный НЛП тренинг). Но женщина невежественна и я оморачиваю ее:
- Вы заснете. Вы засыпаете. Вы спите...
...Выдергиваю из ревущей толпы концептуалистов долговязую девицу с размашистыми ладонями. Говорю ей: "Если вы вся такая целочка, почему не работаете, как Вера Мухина? Нарисуйте хотя бы деньги!"

Шершавый голосок заката,
шептал кровавыми губами,
за горизонтом пели трубы,
и выли грешные ребята.

Над водами ходили волны,
русалок тьма прудила блуд,
на стылой кухне догнивали,
мир, созидание и труд.

И вертит колесо Фортуны,
свою лихую лотерею,
трубит финал с восходом Солнца,
подпитая богема.

Радеет Бог за мой земной удел,
выпохмеловывает дождь осенний,
запойных дней тугую спесь,
выстреливаю картечью.

Деепричастные экстазы,
ножей тяжелый холодок,
заутренних гудков приказы,
желеобразный ход миног.

На трезвой отмели души,
русалка было поселилась,
но только что мне до нее,
когда опять налито.

И снова пьяный хоровод,
и терпкий запах ресторана,
судьбы шальной нестройный ход,
и горький привкус шоколада.

Картин зеленые ряды,
мелькают между глаз, в забровье,
и мысли в узел сочтены,
и взгляд недобрый и угрюмый.

Когда бы я судьбу связал,
с мещанским бытом и моралью,
то пил бы больше, во сто крат,
угадывая даль за далью.

продолжение следует