Тучные скопления влажными губами стучатся в живот. Щекочущий шорох грозы за ушами и глухой с мякотью удар о сырую землю.

На поприще смык,
чистого и сырого,
обронили крест
во чрево земное.

И птицы гнездовья
здесь больше не строят,
все тут постылое,
все тут чужое.

Отключив моторную тягу и отпустив полетать хранящих меня суккубов и инкубов, качусь в инвалидной коляске по дорожке в сосновом бору, толкаю колеса по искуственному газону. Рядовой обыватель и тот, на каждые триста шагов, обязательно один раз оступиться или споткнется. Мне тот же путь осилить много сложнее.
С первородной взбалмошностью шелестят кусты, между стволов деревьев мелькают всполохи гениальности.

Шагреневая кожа
прядет кордебалет,
суккубы и инкубы
снуют и там и тут.

Рефлексы расторможены,
гормонов чехарда,
растленно содрогаются
нездешние тела.

Морфином обмороченный,
заклятый прозелит,
утюжу с ними улицы,
не глядя на артрит.

Тельняшкой грудь расчерчена,
лупится голый пуп,
и ряса прочь отправлена
на полочку в приют.

Опасно стены кренятся,
в кальяне мурава,
и шалая карлица,
к поклонам готова.

Вхожу в предчемпионский раж,
близка ступень удачи,
но тень крадется вслед за мной,
несет дерьмо в придачу.

Суккубы в лязг с инкубами,
мне глючатся с утра,
грибочки, водка, трын-трава,
такие, брат, дела.

Делаю остановку в витрине книжного магазина. Удобно распластал нижние ласты на подставке из тика. Забрызганная дождем витрина искажает панораму улицы и прохожих. Они, как бы припадая на одну ногу, следуют за произволом своих зрительных случайностей на фоне гарнира из алюминиевых столовых приборов и скатологических фрагментов.
Экзистенциальное пиршество длится недолго. Неитсребимо и безжалостно оголяются на миг гримасы. Остается только горстка пепла и звучит оратория беспечных нот с бесконечными хлебами и лапша на ушах: " Помни, сын Земли, иметь такой шанс, как Жизнь и упустить его - непозволительная роскошь, кармически наказуемый проступок!"

Что предскажешь голове,
то и сбудется,
подстаканник на краю,
кто-то влюбится.

Десять максим заповедных -
все дела,
треснет веточка в лесу,
об-ца-ца.

Целенаправленное растление себя сходно с разработкой кимберлитовых труб. Тот же порыв и лихорадочное ожидание. Вот-вот должно произойти чудо. Некогда спать, нужно действовать и по возможности сохранять бдительность. Но, увы, быть хоть чем-то отравленным, стало столь же обыденным, как лежать на диване и смотреть телевизор.

продолжение следует