Перевожу ручку циклохода и устраиваюсь в скрипучих пазах у старой голландской печки. Эта печь переживет всех, кроме меня, я останусь один, как на картине великого испанца, где Сатурн доедает собственных детей. Мрачная перспектива!
Но скоро с изумлением постигаю, что неизбежная смерть, была не самой худшей составляющей прошлой жизни! И больше сделать ничего нельзя, надо жить дальше. И открываю, что вот-вот можно есть филе трески и лососину, и чувствую , что вот-вот польется библейским потопом дерьмо, а пиявки и паразиты собственное предпочтение и мошенничество единственный дар. Пишущий автор с хоризмой в модном издательстве - короля делает свита - и "хроника в формате светского таро" с песнями и картинками.
Вижу хмылкий, оцифрованный оскал издателя в сторону всех этих "штучек-дрючек". А что делать, кушать-то хочется! Приходится делиться. Главное знать, с кем и когда прирастать к тому месту, где упало яблоко, где разгораются споры.
Женщина, которая рядом, транслирует мне чашку кофе:
- Смени ненависть на неприязнь и перестань торговаться. Хочешь, скажу, где самое привелегированное убежище? Оно в разрезе, от ямочки на подбородке вурдалачки до ее гениталий.
Что здесь скажешь? Женщина, которая рядом, выросла в одиночестве и быстро повзрослела. Теперь мечтает вернуться в отнятое детство. Отсюда пристрастие к архетипическим деликатным фрагментам и осведомленность в вопросах истории инквизиции. Образы ее идентификации вычленяются своей устойчивостью и непотопляемой живучестью, от них веет агрессивным оптимизмом вечного двигателя времен Марии Антуанетты. Набившая оскомину симптоматика: женщина элегантного возраста, чье положение укреплено браком по расчету, ищет к тому благодетеля из высшей элиты духовенства. Интерес к его преосвященству объясним. Помешать ему - значит исполнить женское предназначение.

Вельможно правит бал процессуарий:
лафет, ряды зеркал, лазорево распахнута постель,
окно, рояль, цветы в кувшинах, приспущенные занавески,
флюиды, LSD, еще трюмо, на нем часы...

Из сиплой щелочки расцвета
сквозит усталостью и зноем,
и ты по-ангельски воздета
в глухом проеме пустоты.

продолжение следует