Субъективно же, пробуждаясь с похмелья, первое что приходит на ум - покончить собой. Это же чувство приходит на ум и в другое время, когда все как обычно, и моя шизофрения находится в стадии ремиссии. Но есть два меланхоличных фактора, которые не санкционируют этого поступка. Во-первых мне претит салонный кордебалет самоубийц и сознательное потакание суицидальным синдромам. В анамнезе:

...Веселый шум и две луны,
покатых крыш заманчивые своды,
ах, дайте мне разгон, ну дайте мне разгон,
и я скачусь на ровные газоны...

Еще я обещал женщине, которая рядом, умереть с ней разом. Мнится, подвернулся подходящий случай.
На съемках в БАРЕ, в эпизоде, я натурально должен был быть в стельку пьяным и развлекать блатными песнями занозистых посетителей блатного шалмана. (Дескать не стреляйте в пианиста, парень играет, как умеет). После многократных куплетов, помятый, я плелся домой. По дороге мне встретился старый знакомый, с которым, в свободные еще от СПИДа времена, мы регулярно употребляли препараты опия. Череп у него теперь брит, ногти выкрашены в цвет чернильно-сиреневых лепестков, из одежды на голом теле: белый пиджак, черные брюки, туфли на босу ногу. Сидит он на высоком мототабурете, ножки которого венчают маленькие юркие колесики. Свет вкруг него заглушен, а сам знакомый находится в узком кругу жесткого света верхнего прожектора. Ну так вот, впоследствии я сумел отказаться от пристрастия к опиатам, встреченный же мною знакомый нет. За разговором он поинтересовался , есть ли у меня наличные и, получив утвердительный ответ, предложил помянуть старое - всего укол, дескать:

...Когда я пью - пишу стихи,
когда не пью - берусь за прозу,
а в остальное время сплю
или пушу морфина дозу...
продолжение следует