5 апреля. Проспавшись, вытащил из карманов исписанные квадраты салфеток. Многое прочесть невозможно. Видимо, когда делал записи был уже изрядно пьян. В поэтическом кайфе бессмысленно искать логику и здравый смысл. Тащит и ладно.
. . .
Ну, что ты мне еще не рассказала,
каких не спела снов и не сплела молитв,
остались два уставших тела
и голова болит.

По-моему надежнейший пример бессознательного творчества. На другой салфетке читабелен совершенно иной фрагмент, целиком противоположный предыдущему. Помню, когда сочинял его, еще сохранял некоторую связь с реальностью и вот, как результат, держу в руках образчик абсолютно самостоятельного тщеславия.

. . .
Сомкнутся доски гробовые
и вознесут меня друзья,
к себе, на плечи удалые
и к яме понесут скорбя.

Налившись тяжестью бокалы,
собой воздвигнут монумент,
и пьяниц мрачные оскалы
дополнят чернью траур лент.

За упокой души гурмана,
не попоет подпивший поп,
и колбу старого кальяна
никто платком не оботрет.

И приютит худая папка,
страницы странных повестей,
и чинно закружится шапка,
сбирая подати с гостей.

продолжение следует