стал шире болевой порог,
растянулся километров в двадцать.
не добраться.
не затянуть туже,
не попасть глубже,
не растопить льды тех ужасов,
что хранятся под кожей,
покрытой бытовым кружевом,
которое сжимает чуткое до чуждого,
до чужого,
до отсутствия боли в надломах.
лишь тихие колики
в старых переломах,
а хочется оголённой сломленности,
не для жалости,
а для жажды выйти из комы.