Скажите, любите ли вы весну? Я её ненавижу, особенно май – его я боюсь. А ещё я боюсь засыпать, потому что я боюсь смерти, ведь сон – это импровизированная смерть. И ночь... её я также боюсь и не люблю, потому что в это время становиться очень темно. Особенно тёмными я считаю майские ночи: когда я смотрю в окно, мне кажется, что я окунаюсь в непроглядную тьму, что там нет никого и ничего, что там есть лишь тишина. Кстати, тишина – это ещё одна причина, почему я не люблю ночь, ночью - тихо. И когда мы умрём, там тоже будет очень тихо. Я даже думаю, что там вообще нет никаких звуков и мыслей.

 Вам может показаться, что я слишком много говорю о себе и о смерти? В этом нет ничего удивительного. Я говорю о ней, потому что я боюсь её. Я говорю о себе, потому что я скоро умру. Почему я так решил? Потому что мне так сказала гадалка, и я, к несчастью, ужасно суеверный, и поэтому верю тем её словам.

Это случилось довольно давно: в наш город приехало что-то вроде бродячего цирка, и мы с братом решили посмотреть, что там. Мне тогда было всего десять, а моему двоюродному брату уже исполнилось девятнадцать. Мы обошли всё, но ничего интересного так и не нашли, пока не забрели в фургончик гадалки. Как сейчас помню: душная августовская ночь, маленькое, чрезвычайно тесное помещение, приторный запах благовоний, горьковатый дым свечей – в общем, самая настоящая комната предсказательницы. Мне там сразу не понравилось, я даже в церкви не могу долго находиться – голова начинает кружиться от ладана – а тут ещё и эта мрачная атмосфера,… но брат решил остаться. Мы сели с одной стороны маленького круглого столика, с другой стороны села такая же маленькая, как и всё помещение, старуха, на ней было какое-то невразумительное платье, и она всё время куталась в меховую шаль, хотя, на мой взгляд, было ужасно жарко. Но не её странный наряд привлёк моё внимание, её глаза… их я не забуду никогда, как и слова, что она мне тогда сказала. Нет, у неё не были какие-то фантастические глаза, из них не били искры, они не были «демоническими, гипнотическими, черными, как ночное небо», нет, она была слепой. Это показалось мне почему-то странным и не правильным, как будто человек не может предсказывать будущее, потому что не видит настоящего. Как бы то ни было, тогда мне это показалось ужасно подозрительным, хотя, скорее всего я просто испугался этого пустого взгляда. Но то, что она сказала потом, оказалось ещё страшней, не правдоподобней и не правильней, чем всё, что я видел и слышал до этого. Она сказала, что я, Я умру в свою девятнадцатую весну, в мае, в первое полнолуние мая… Она, конечно, не ткнула в меня пальцем, просто сказала, что кто-то из нас покинет этот мир, но брату то уже будет двадцать… Он ещё долго потом смеялся по этому поводу, а мне было страшно, и сейчас мне страшно. Вот так просто эта слепая гадалка сломала мой внутренний мир, превратив всю следующую жизнь в ад на земле, парой предложений обрушила меня в бездну страха, самого сильного и неизлечимого страха - страха смерти.

С тех пор я больше не ходил к гадалкам, избегал всякого рода цирки, особенно бродячие, и никогда не читал гороскопы, если я натыкался на передачу с предсказаниями, я тут же переключал канал или выключал телевизор вовсе.

Вот так я стал бояться и ненавидеть, ненавидеть и бояться очень многое: весну вообще, май, ночь, тишину, цирк, тьму, луну… своего брата. Почему брата? Потому что ему уже исполнилось тогда девятнадцать, потому он пережил девятнадцатую весну, потому что я, а не он должен провести оставшуюся жизнь в страхе.

Я эгоистичен? Безусловно. Зачем я всё это пишу? Просто потому что мне девятнадцать, и просто потому что уже конец апреля. Разумеется, я мог представить, что она была шарлатанкой, и что всё это ложь – так обычно делают все нормальные люди, но я ведь суеверный, помните? Нет, я не увлекаюсь, и никогда не увлекался оккультизмом и прочей ерундой, но это ничего не меняет и ничего, ровным счётом ничего не доказывает. Как я прожил десять лет, зная, когда умру, я и сам толком не знаю. Я не лежал в психиатрических лечебницах, не пил таблетки, и даже ни разу в жизни не был у психиатра. Зачем? Это ведь ничего не изменит, возможно, я перестал бы верить словам той женщины, но, тем не менее, их никто не отменял, и их исполнение это не отсрочило бы, так что никто и не знает о моих страхах и о том, что мне осталось жить всего ничего…

 Теперь, спустя десять лет, я уже не грежу мечтами о бессмертии – это глупо. Я лишь пытаюсь найти способ отсрочки. Конечно, жить в постоянном страхе - не самое приятное, что может случиться. Но, во-первых, я уже привык, а во-вторых, лучше так, чем умереть. Поэтому, проведя эти годы в постоянном поиске, я решил, что если избежать одного из условий, то, возможно, пророчество не сбудется. Очевидно, что отменить полнолуние у меня не получиться, поэтому надо просто не уснуть. А значит у нас впереди трое суток, чтобы поговорить обо всём и не умереть. Почему так много? Просто на всякий случай, вдруг она где-то ошиблась?