нашла у себя вот такой рассказ. после прочтения долго пыталась вспомнить автора. не получилось, а жаль...может кто-нибудь знает чей это рассказ? если да, то очень прошу сообщить.

В плошке теплился еле заметный маленький огонек, который то умирал, то рождался, как солнце под порывами ветра. Она сидела на самой верхней ступеньке, перед закрытой дверью, и смотрела на запад, туда, где закрывал глаза огненный дракон, обмакивая длинные ресницы в жемчуга моря. Ветер то налетал, срывая хрупкие цветки сакуры, то утихал, осыпая ими девушку, застывшую, словно живое изваяние. Бледное с легким румянцем лицо было словно маской, за которой бушевало море чувств, и только глаза были входом в это море. Огромные янтарные, словно запечатлевшие, вобравшие в себя последний вздох огненного дракона. С тонкого плеча сползло кимоно, но это было сейчас не важно. Важным был лишь ветер, лепестки сакуры и трепещущий огонек.Моргнув последний раз, мутноватый ото сна глаз дракона скрылся в море совсем. Снова легкий ветерок тронул шелк кимоно, затевая с ним игру, как и с лепестками сакуры. Девушка встала и медленно, мелко семеня, подошла к деревцу, поднявшись на цыпочки, обломила иссохшую и уже давно мертвую ветвь. Наверное, это было символично, омертвевшая веточка и уснувший дракон. Она не думала об этом. Сжав веточку тонкими пальцами, девушка с интересом рассматривала каждую неровность на старой коре, словно та могла поведать ей будущее. Хотя какое у нее может быть будущее? Все и так заранее предопределено. Либо женщина самурая, либо женщина самурай – но далеко не равная среди равных.Сегодня была ее последняя ночь. Завтра все будет по-другому и иначе. Завтра на нее наденут церемониальные наряды с цветами дома, вплетут в волосы цветы, украсят заколками с жемчугом и драгоценными каменьями, наденут тяжелые ожерелья, которые свинцовыми путами лягут на плечи. И легкая беспечность красивой бабочки останется за спиной, в свои права вступит долг. Тихо хрустнула сухая веточка, которую сжимали тонкие пальцы, и словно в ответ девушку обвил очередной порыв ветра, затрепетали шелка, шелестя о траву, словно общаясь и прощаясь с нею. И за этим шелестом не было слышно, как приотворилась плетеная калитка и на темно-синем фоне возникла тень, неясное очертание. Как если бы неизвестный, но искусный мастер вывел тонкой кисточкой чернильный узор. Белое с нежно-синими узорами кимоно делало его похожим на пришельца из мира духов, а волосы, что черными волнами струились за плечами на ветру и вовсе добавляли картине некую нотку нереальности. Он тоже был бос, и потому шаги скрадывались шелковистой травой сада. Медленно, словно нехотя он подошел к одному из деревьев и прислонился к нему спиной, утопая в благоухающих цветущих ветвях. Она не видела его, стоя к нему спиной вдыхала аромат ночного сада. На небе медленно разгорались точечные огонечки серебристых звездочек. Иногда там или тут набегали на них облачка и тут же уносились дальше, но казалось, после этого звезды сверкают ярче, словно вымытые заботливой рукой бога Ночи. Протянув руку, она сорвала крупный еще не до конца раскрывшийся цветок, нежно лилового оттенка и вплела его в замысловато уложенные волосы. А потом закружилась в изящном, полном восточного очарования танце. Изгибы тела скрадывали ткани белого с нежно-розовыми узорами кимоно, и в тоже время наполняли их странной тягучестью, странным трепетом, словно танцевала не живая девушка, а марионетка из театра, или искуснейшее по своему воплощению оригами. Наверное, даже она со стороны больше всего напоминала цаплю, изящную и грациозную, которая, взмахивая крылами, замирала на одной ноге, выгибала в призыве шею или клонилась к источнику влаги, думалось миг, и она вспорхнет, оторвется от земли и взлетит. Но бежали секунды, минуты, а девушка все так же оставалась сама собой. Но вот и последние движение, она замерла и…. Взгляды встретились.Время застыло. Так бывает когда встречается на нашем пути нечто, с чем расставаться сложнее и больнее всего. Так было и сейчас, для них не было завтра, было только сегодня, только эта ночи и звезды. У них не было будущего, точнее не было совместного будущего. Там где открывал глаза золотой дракон, они были чужими друг другу, и соединить вместе могло лишь бесчестье семей. По этому для них существовало лишь здесь и сейчас. Короткое как падение лепестка сакуры и в тоже время такое же длинное. Медленно идя навстречу друг другу, они не сводили взгляда с лиц, словно купаясь в глазах друг друга. И этого было вполне достаточно. Его пальцы коснулись скулы, пробежали, очерчивая контур, замерли на изгибе шее, скользнули вниз, распуская сложный и замысловатый узел кимоно. Словно в ответ пришло касание о его плече, руку, пальцы, как ласкающие порывы ветра, они сплетались и расставались, чтобы вновь свиться в едином жгучем порыве. Шелест травы, жаркий шепот, свет звезд и никакого завтра, только белые кимоно, усыпанные облетевшими лепестками сакуры. Небосвод еще даже не окрасился легким румянцем пробуждающегося восхода, огонек по-прежнему трепетал в оставленной на ступеньке плошечке. Но теперь на усыпанном цветами полу сидели двое. Белые одежды, собранные на затылках волосы, такие похожие и такие разные, но словно оба вырезанные из легкого тростника, что переговаривается под порывами ветерка, постукивая, друг о дружку. Вот стала чуть светлее полоска горизонта, и первые еще мертвые лучи солнца отразились, в двойном блеске стали. Медленные, нарочито грациозные взмахи рук и словно раскрытый гейшей веер, алые брызги, повисшие в предутренней поре и теплой капелью опавшие на пол. У них и, правда не было завтра, у них было только их сегодня, но навсегда их.Дракон медленно открывал глаза, заливая золотисто-алыми бликами открытую веранду, на которой лежали, глядя друг на друга, широко открытыми глазами двое. Белое с голубым и белое с нежно алым, как небо и цветущая сакура. А сверху все падали и падали нежные лепестки, окрашиваясь в темные тона счастья. Облетала сакура, забывая о своем вчера, и встречая свое сегодня.