Часть города, в которой располагался Крэмптон, была особенно оживленной из-за рабочих. На окраинах было расположено много фабрик, из которых два −  три раза в день выходили толпы мужчин и женщин. До тех пор, пока Маргарет не изучила этот распорядок, она постоянно сталкивалась с ними. Они шли стремительно, их лица были бесстрашными и самоуверенными, смех −  громким, остроты −  язвительными, особенно по отношению к тем, кто стоял выше них по рангу или общественному положению. Звуки их несдержанных голосов и пренебрежение правилами вежливости поначалу немного испугали Маргарет. Девушки бесцеремонно, хотя и беззлобно, обсуждали ее одежду, даже дотрагивались до шали или платья, чтобы определить материал. Однажды или дважды они задавали вопросы о какой-нибудь вещи, заинтересовавшей их. Они были так уверены в том, что ей, как женщине, без слов понятен их интерес к ее одежде, что она охотно отвечала на их вопросы, и почти улыбалась в ответ на замечания. Маргарет не боялась, встречая ватаги девушек, говорящих громко и возбужденно. Гораздо больше беспокоили ее рабочие, которые то и дело отпускали смелые замечания ей в след. Она, до сих пор считавшая, что даже самое утонченное замечание по поводу ее внешности было дерзостью, вынуждена была терпеть нескрываемое восхищение от этих искренних людей. Но эта самая искренность подтвердила отсутствие у них намерений причинить ей вред или оскорбить, и Маргарет поняла бы это, если бы была меньше напугана беспорядочным шумом. Страх заставлял ее сердиться, ее лицо краснело, а темные глаза вспыхивали, когда она слышала некоторые их замечания. И все же, когда она оказалась в безопасности дома и припомнила их слова, они скорее позабавили ее, чем рассердили. .
   Например, однажды, когда она проходила мимо большой компании мужчин, вслед ей понеслись сомнительные комплименты и предложения стать «зазнобой» одного из них. При этом один из рабочих добавил: «Твое милое личико, радость моя, светит как солнышко». А на другой день, когда она бессознательно улыбалась каким-то своим мыслям, бедно одетый рабочий средних лет сказал, обращаясь к ней: «Улыбайся, сколько хочешь, милая, многие тут улыбались бы, будь у них такое славное личико». Этот человек выглядел таким измученным, что Маргарет не могла не улыбнуться ему в ответ, с радостью осознавая, что ее облик может кого-то порадовать. Он, казалось, понял ее, и отныне они приветствовали друг друга улыбками всякий раз, когда их пути случайно пересекались. Однако в разговор они не вступали. И все же Маргарет посматривала на этого человека с большим интересом. Иногда, в воскресный день, она видела его рядом с девушкой, скорее всего его дочерью, которая выглядела еще более усталой и больной, чем он сам.
    Однажды Маргарет с отцом прогуливались далеко в полях за городом. Была ранняя весна, и Маргарет собрала дикие фиалки и чистотел, вспоминая с невыразимой грустью о щедром изобилии юга. Мистер Хейл покинул ее, вернувшись в Милтон по каким-то делам, и по дороге домой она встретила своих новых друзей. Девушка тоскливо взглянула на цветы, и Маргарет, повинуясь внезапному порыву, протянула их ей. Светло-голубые глаза девушки вспыхнули, когда она взяла цветы, и ее отец заговорил с Маргарет.
   − Спасибо вам, мисс. Бесси будет теперь частенько думать о цветах. Это она будет думать, а я вот буду думать о вашей доброте. Вы, сдается мне, не из этих мест?
   − Нет, −  ответила Маргарет со вздохом. −  Я приехала с Юга, то есть из Хэмпшира, −  продолжила она, боясь, что он может не понять ее и решить, что она смеется над его невежеством.
   − Это ведь за Лондоном, так вроде? А я из Бернли-вэйз −  это сорок миль на Север. Так что получается, что Север и Юг встретились и вроде бы даже стали добрыми друзьями в этом большом и дымном городе
   Маргарет замедлила шаг, чтобы идти рядом с мужчиной, который нарочно шел не торопясь, чтобы не утомить дочь. Маргарет заговорила с девушкой, и в ее голосе невольно зазвучали жалость и нежность, тронувшие сердце отца.
   − Я боюсь, вы не очень хорошо себя чувствуете.
   − Нет, −  ответила девушка, −  и никогда не буду.
   − Скоро весна, −  сказала Маргарет, надеясь разогнать печаль, владевшую собеседницей.
   − Ни весна, ни лето не принесут мне облегчения, −  отозвалась девушка тихо.
   Маргарет взглянула на мужчину, словно ожидая от него возражений, ей казалось −  он не должен позволять дочери говорить о себе с такой безнадежностью. Но, вместо этого, он сказал лишь:
   − Боюсь, она говорит правду. Боюсь, она совсем зачахла.
   − Там, где я скоро буду, всегда будет весна, и цветы, и много блестящих одежд.
   − Бедный ягненочек, бедный ягненочек! −  пробормотал ее отец еле слышно. −  Так оно и будет, и ты наконец-то отдохнешь, бедняжка, бедняжка. Бедный отец! Сдается мне, это случится совсем скоро.
   Его слова удивили Маргарет, однако не вызвали отвращения, −  она лишь сильнее посочувствовала отцу и дочери.
   − Где вы живете? Я думаю, что мы, должно быть, соседи, если мы так часто встречаемся на этой дороге.
   − Мы устроились на Фрэнсис-стрит 9, второй поворот налево, как пройдете «Золотой дракон».
   − А ваше имя? Я постараюсь не забыть его.
   − Мне стыдиться нечего. Меня зовут −  Николас Хиггинс, а ее −  Бесси Хиггинс. Почему вы спрашиваете?
   Маргарет была удивлена последним вопросом, в Хелстоне было в порядке вещей, что, побеседовав немного, она спросит у собеседника имя и адрес, чтобы навестить его, и, при необходимости, помочь в его нуждах.
   − Я думала… я хотела прийти и навестить вас, −  она внезапно оробела, осознав, что напрашивается в гости к незнакомцу, который, видимо, не желал этого.
   Судя по выражению его лица, мужчина нашел это предложение бесцеремонным.
   − Мне не нравится, когда чужие приходят в мой дом, −  сказал он резко, но потом смягчился, увидев как она покраснела от смущения, и добавил: −  Вы нездешняя, любой скажет, и, может быть, не знаете здешних людей, вы подарили моей девочке цветы из ваших рук… Вы можете прийти, если хотите.
   Маргарет была немного удивлена и немного уязвлена его ответом. Она не была уверена, пойдет ли к ним, если ей сделали такое одолжение. Но когда они подошли к городу по Фрэнсис-стрит, девушка обернулась к ней и сказала:
   − Вы ведь, правда, не забудете навестить нас?    − Вот, вот, все так и будет, −  произнес ее отец нетерпеливо, −  она придет. Она сейчас немного сердится и думает, что я мог бы быть повежливее. Но она еще подумает хорошенько и придет. Я читаю ее хорошенькое, гордое личико, словно книгу. Пойдем, Бесси, слышишь, звонит колокол на фабрике.    Маргарет пошла домой, удивляясь своим новым друзьям и улыбаясь, вспоминая о том, как мужчина разгадал ее мысли. С этого дня Милтон перестал быть для нее мрачным и безотрадным местом. Не весна и не время примирили ее с этим городом, это сделали люди.