Город на Амуре, Хабаровск. Сюда едут учиться или работать, а остаются жить. Не все. Только те избранные, которых принимает и не может сломать город с дурным характером. Стать своим – на это требуется сильная воля, доля наглости и время.. Очень много времени…
Горячий июнь, тополиный пух, которого не было на севере. Шум, жар от раскаленного асфальта. И целый мир в подарок – тогда мои мысли были именно такими. За спиной осталось холодное море, белые ночи и суровое охотское лето. Жить пришлось в маленькой комнатке общежития. Седьмой этаж. Стол, одна кровать, общий душ с соседями по секции. На секцию приходилось две комнаты. Кухня, соответственно, одна на этаж. Дико и непривычно. Соседи оказались пятикурсниками мединститута, спокойные ребята со всем комплектом медицинских заскоков. Иногда по ночам из-за стены доносилось негромкое пение и гитарный перебор, иногда скрипели кровати. За окном росло какое-то огромное старое дерево, под которым расположилась автостоянка. В грозу дерево шлепало листвой по стеклам, а машины на стоянке устраивали концерт – сперва от удара грома начинала выть одна сигнализация, ей отзывалась другая, третья. Через полчаса двор наполняли звучные переливы. Это все же осталось лучшим воспоминанием того лета – вой сирен, шум дождя, а когда темнело – потрясающего цвета небо..
Небо было ярко-оранжевого, апельсинового цвета. Тучи отражали свет фонарей, выливали обратно на город его свет, искажая его. Цвет сумасшествия. Но это ничего, когда тебе семнадцать, а впереди весь мир. Можно сходить с ума под ливень и Эру, сплетать в одно пение монахов из наушников и звуки из-за стенки, думать, что тебе можно все – и потеряться перед лицом новой жизни.
Ивана я увидела только через месяц после своего поступления. Рыжая сволочь за короткий период времени умудрился настроить против себя почти весь курс. Своего рода талант – пробежаться людям по больным мозолям. Естественно, общей любви ему такое поведение не прибавило. Мне он, в общем-то, ничего плохого не сделал, так, съязвил, пробегая мимо. Наши диалоги впоследствии стали чередой подколок, сарказма и плача друг другу в жилетку. Третьей в этой без того странной компании стала Белка .
Пили много и долго. Пятый час ночи у Белки на квартире – свечи на столе, пепельница, я уже пьяна и наполовину сплю. А у них разговор на какие-то совсем далекие от мира сего темы. У них – понимание чего-то-там-выше, а я – почти бревно, только упасть не хватает места. Все не так, и все прекрасно. Где-то за кадром в моем полусонном мозгу голос бабушки – «хорошие девочки столько не пьют», чуть дальше – мои оправдания – «а кто сказал, что я хорошая». Ушла курить на балкон. Надоели. Пусть тот, кому нравится усложнять все, чего он касается, посидит за одним столом с этой парой. Деревня во мне играет, наверно. Там все просто и ясно – есть друг, есть враг. Черное и белое. А здесь – бесконечные оттенки серого, и цветные пятна перед глазами, как в плохой галлюцинации. Здравствуй, город. Я начинаю тебя понимать.