Огромная квартира на Осипова становилась пристанищем многих студентов на период учебы в консерватории. Двери этой квартиры были всегда открыты. В маленькой прихожей стояла деревянная вешалка, а дальше вы попадали в большой зал, который служил кабинетом. Здесь за большим полированным столом восседал Юлий Владимирович, окружив себя книгами, журналами, вырезками и листами чистой бумаги. Студенты приходили и уходили, сменяли друг друга, а Юлий Владимирович легко и изящно переходил от одной дипломной темы – к другой. Это был человек универсальных знаний, широчайшего кругозора и великой скромности. Вы никогда не слышали от него: «В моей книге», «В моей статье»… Все его исследования и книги рождались, как сама природа: будто все это было давно известно, а автор только записал на бумаге. Поэтому так легко читаются его работы.

Удивительным воздухом был наполнен этот старый одесский дом! Десятки, сотни людей входили в него – и все находили здесь теплый прием, сердечное слово, тихое понимание и искреннюю заботу.
Удивительной была эта семейная пара: Юлий Владимирович и Светлана Владимировна! Сколько любви, нежности, заботы и понимания светилось в их глазах! Этой любви, казалось, было так много, что её хватало на всех.
В большой комнате стоял также почтенный рояль, который помнил многих студентов консерватории. За роялем чаще занималась со студентами Светлана Владимировна. Неизменный плюс большого кабинета – это его вместимость! Обсуждая статью по истории музыки с Юлием Владимировичем, можно было краем уха слушать симфонии Гайдна и Моцарта, исполнявшиеся в это время за роялем.
Но когда в комнату входила полосатая кошка Туня – наступал долгожданный перерыв! Кошка гордо следовала под рояль, где стояли её миски с едой, кушала, а потом прыгала на крышку – и ложилась спать. Кошек в семье было больше. Просто остальные не так запомнились. А еще были кошки дворовые, которые ждали кормежки под дверью квартиры, на розовой мраморной лестнице времен Пушкина и Мицкевича.
В этом доме хватало любви и тепла для всех!

Но…Время шло, мимо меня проходили эпохи и стили…Их открывали перед нами интересные, просто удивительные люди – наши преподаватели. Но вот суммировалось все, классифицировалось именно в беседах с Малышевым. Я как ребенок открывала для себя возможность своей собственной оценки музыки, событий, явлений. Это было так увлекательно!
Странно…Я закончила одно из лучших в Украине музыкальных училищ, у меня и там были хорошие учителя. Но никогда раньше мне и в голову не приходило сомневаться в заскорузлых определениях «Гениальный», «одаренный», «талантливый». Малышев как будто впервые позволил мне сомневаться, оценивать, высказывать свои суждения… Он как бы взял нас за руку и повел вверх, к свету и новому пониманию. Нисколько не навязывая своего мнения.
В то же время научил видеть в малом – великое. Выбрав темой дипломной работы украинский романс, я не побоялась ее незначительности – так научил Юлий Владимирович. Вместе мы рассмотрели столько аспектов этой темы, что с лихвой хватило бы на серьезную работу… Да не вышло…

К последнему курсу наша и без того маленькая группа музыковедов сильно преобразилась: из всех поступивших нас осталось лишь двое. Остальные прибывали в группу каждый год и по разным причинам. Тем не менее, все мы становились друзьями.
На третьем курсе, кажется, в нашей группе появилась новенькая. Девушка была общительная, эмоциональная, веселая, была блестяще образована. Мы подружились буквально с первых дней. Оказалось, что новенькая прибыла к нам переводом, из консерватории одного из западных регионов после неприятной истории. Надо помнить, как в брежневские времена начальство старалось выслужиться перед Орденоносцем, а в связи с этим часто использовало старые сталинские методы – «разоблачений» несуществующих врагов и заговоров. Жертвой такой истории и стала наша новая подруга, замеченная при возложении цветов к памятнику Мицкевичу, кажется. Особенности региональной «охоты на ведьм» были печальными: молодых людей исключили из институтов. Девушка перевелась в нашу консерваторию. Однако и здесь встал деликатный вопрос: кто возьмет в класс опальную студентку? Я полагаю, что один Малышев пренебрег условностями – и З. стала нашей соученицей.
Для нас всех это был наглядный урок порядочности и человеческой доброты.

Хорошо помню предварительную защиту, подготовку диплома. Вопреки сложившемуся мнению, у нас не было проблем и «запарок»: все было сделано заранее, в срок. Это – еще одна черта Юлия Владимировича: умение организовать работу, не нарушать график, не пороть горячку и не «совершать подвигов».
Единственным, кто внес в этот процесс некую напряженность, был мой рецензент – доцент Вирановский. И то, я думаю, в силу своей неординарности.

В тот год у Юлия Владимировича и Светланы Владимировны было четыре дипломника. За время работы над дипломами мы стали одной семьей. Поэтому и праздничный ужин решили накрыть в квартире преподавателей, все в той же гостеприимной квартире на Осипова.
Я хорошо помню тот праздничный ужин, который мы накрыли на все том же рабочем столе Юлия Владимировича. Только здесь, за столом, до нас дошло осознание того, что ВСЕ завершилось: диплом защищен, учеба закончилась! Однако пресловутой студенческой радости не было. Напротив, было чувство опустошенности и сожаления, что больше не будет длинных вечерних лекций, постоянной погони за клавирами, невыученного репертуара для экзамена по фортепиано…И не будет рядом Малышева, который знал все на свете.
Помню, что за праздничным ужином звучали слова благодарности, признания в любви преподавателям. И сам Юлий Владимирович был таким домашним, веселым, радостным. Вспоминал свое детство, юность, армию. Но все это прозвучало как-то вскользь…Помню, как он рассказывал о московском детстве, о своей школе, о любви к спорту.
Помню из его рассказов, что музыкантом он стал как-то спонтанно. Для себя тогда отметила, что такие талантливые люди талантливы во всем. Он с таким же успехом, наверное, стал бы и врачом, и футболистом, и моряком.
Тогда же Малышев рассказал о войне. Вернее, о своем участии в войне. Хотя за все годы общения с ним я слышала об этом впервые.
Помню, что в тот вечер, увлекшись воспоминаниями, Юлий Владимирович вдруг достал откуда-то свою старенькую записную книжицу, в которую еще в юности делал записи и пометки, выписывал высказывания знаменитых людей, крылатые выражения.
О жизни Учителя я знаю до обидного мало. Все казалось, что вот-вот я приеду в этот дом специально, не буду торопиться, привезу свой репортерский магнитофон – и запишу его воспоминания… Но время шло, жизнь уносила меня все дальше и дальше, постоянно не хватало времени. Практически после окончания консерватории я более 15 лет вообще как бы «выпала» из привычного мне мира. Хотя каждый раз, бывая в Одессе, приходила в дом на Осипова.
Из неоспоримых фактов биографии Юлия Владимировича я знаю, что он окончил Киевскую консерваторию и сделал для того времени головокружительную карьеру: преподавал в консерватории, работал консультантом в ЦК КП Украины, ответственным секретарем Правления Союза композиторов Украины, научным сотрудником Института искусствоведения, фольклора и этнографии АН Украины, главным редактором Республиканского издательства “Музична Україна” !
Но, как говорится, работа работе – рознь. Можно просто работать. А можно всем сердцем отдаваться любимому делу, посвятить ему всю жизнь. Именно так и было у Малышева.
Многие композиторы и музыканты отмечают его неоценимый вклад в развитие украинской музыки, который он внес, исполняя должность главного редактора издательства «Музична Україна». Будучи лично знаком с большинством современных советских и украинских композиторов, музыковедов, Малышев стал страстным пропагандистом современной музыки. Он не только изучал ее и писал о ней, но и не побоялся предпринять попытку опубликовать произведения Грабовского, Мейтуса, Клебанова и других молодых авторов в ведущем украинском издательстве. Хрущевская «оттепель» подала надежду многим молодым талантам в их желании быть услышанными у себя на родине. Однако первые молодые ростки этих попыток вскоре были уничтожены. «Старая гвардия» была еще достаточно сильна. А за свои смелые начинания Юлий Владимирович поплатился должностью.
Во всей этой истории меня удивляют два момента.
Первое: неужели блестяще образованный человек, коим был мой Учитель, мыслитель и философ, человек с большим жизненным опытом поверил в то, что Власть сама сдаст свои позиции? Что коммунистическая партия вдруг самым неожиданным образом повернет вспять? Или повернется лицом к народу? Я, например, таких иллюзий не питала никогда.
И второе: как же надо было любить мою землю, мой язык и культуру, чтобы ему, русскому интеллигенту, коренному москвичу, выучить украинский язык, возглавить главное музыкальное издательство Украины и с таким трудом пытаться повернуть нас, украинцев, лицом к СВОЕЙ культуре и музыке! Заставить услышать и полюбить СВОИ песни и СВОЮ музыку…
На этот вопрос есть простой ответ: истинный художник всегда остается вне политики, воен и распрей. Он – гражданин Мира.
(продолжение следует)