люди становятся чужими так быстро.так сразу.что ты даже еще не успела отвыкнуть(с)
Я подыхаю. Захлёбываюсь собственным лозунгом
"Все для тебя". Абсолютное безумие или
Крайняя стадия идиотизма. Подавись своим розовым
Цветом, мать твою. Светом, мать твою.
Были.
Мы - были. Как бы тебе ни хотелось скрыть это,
Смыть это ржавой губкой каждодневного похмелья
И/или негодования оттого, что я = твоё эго,
Режущее вены и практикующее вуду
С безделья.
Я - это ты.
Да-да, тебе все-таки придется свыкнуться
С мыслью о разделенном сознании и вечном одиночестве
Как напророчили врачи и матушка. И не выгнуться.
И не выбраться. Я подыхаю. И прочее, прочее...
повседневность бьет меня по щекам с напущенной честностью,
те же чашки, потертые мысли и как всегда рано вставать,
кто-то пишет мне: «он просто убивает меня своей резкостью»,
я отвечаю: «счастливая ты. меня некому даже поубивать».
слышишь чье-то «люблю», и выкидываешь себя мысленно в форточку,
меня просят упроститься, а я честно не понимаю как,
мне кричат: «тебе просто нравится изображать одиночку»,
я отвечаю: «вовсе нет, наизображалась уже сполна».
незаконченный чай на столе, и я без тебя не закончена,
рифмы гнутые, вечный бардак, и голос мой нем,
мои чувства к тебе обесточенные жизнь давно кончили,
но если раньше я жила этой болью, то теперь не живу ничем
кто в кого врос бесконечно и прочно - без кожи не оторвешь.
мы - идеальный сюжет, мы ждем, что кто-нибудь скажет: свет,
мотор; мы выходим набело с первого дубля, и потому у нас
никакой карамели нет; ничего, кроме кофе и сигарет,
черного с белым, отточенных жестов, многозначительных темных глаз.
мы не выносим пошлости, вечно серьезны и в меру жестоки,
пусть черти в аду завидуют, как мы умеем друг друга мучить.
страшно хочется кем-нибудь поутешаться,
кому-нибудь сниться, петься и улыбаться.
этот август мне вовсе не оставляет шанса
все-таки кем-нибудь надышаться,
так, чтобы не отравится.
в еженедельном каталоге принцев
исключительные нарциссы, самолюбивцы.
от них выворачивает ключицы.
страшно хочется с кем-нибудь так смеяться,
чтобы губы лиловые до фаянса,
вечерами кем-нибудь вслух читаться,
поселиться в нем, убедиться, в нем содрогаться.
безнадежно хочется с кем-нибудь так ругаться,
чтобы потом мирится,
лАститься и ластИться,
что бы он мне: "самоубийца!
ты же убьешь себя собственной занебесностью",
чтоб не травился всей моей нежностью,
а вместо лимона заливал ее в утренний чай,
чтобы он по мне так скучал,
что звезды перегорали.
страшно хочется чая с сандалом,
и глаз, таких бесстыдно влюбленных,
предательски шоколадных, чтобы сводило воздух.
ветер медленно треплет волосы,
говорит со мной твоим голосом
