Зашеляна днях к чемпиону мира Карпову Анатолию Евгеньевичу — поздравить с днем рождения. 59 лет человеку стукнуло. Выпили по чуть-чуть, именинник слегка расчувствовался, начал вспоминать родные места, знаменательные минуты жизни, рассказывать забавные истории про детей. И про то, как некоторые его не ценят, невзирая на заслуги.
— Был я недавно проездом в родном Златоусте — так там как будто война прошла. Мы раньше возле дома в классики играли, а теперь там живого места не найдешь на асфальте — весь побитый!
Я, чтоб отвлечь человека от мрачных мыслей, спросил про орден Ленина, который чемпиону вручили в 1981-м. Меня это давно волновало:— Причем Ильич к шахматам? Нешто Ленин как стратег и мыслитель интересен с точки зрения больших шахмат? Как можно вождя описать в этих терминах? Он разве считал на ходы вперед? По мне — я, правда, не шахматист — просто доску перевернул, смешал фигуры — и все.
— Если бы к нему прислушались и Сталина б не допустили к власти, как он советовал, — то все, может, было бы по-другому.
— Значит, думаете, он нормальный стратег? — засомневался опять-таки я.
— Ну, в данном конкретном случае, по крайней мере. Да и потом, я не понимаю, как можно было выиграть гражданскую — а он сделал это. Жестокостью — да, но и стратегией — тоже.
— Подумаешь, стратегия: нахватать в Красную Армию крестьян, а дезертируют — так семьи расстрелять. Тоже мне бином Ньютона. Этак и вы в поддавки сыграете, если семья под дулом пистолета, — пошутил я.
Гроссмейстер же не шутил:
— Я думаю, мы недалеко ушли от того времени.
О как!
Мне тут же конечно вспомнился другой шахматист, Каспаров. Оппозиционер. Мне всегда было интересно — зачем это ему? Вот что за мотив? Я просил про это Карпова — может, он знает. Ответ его был очень простой:
— Вы знаете, мы договорились, вот когда начали сейчас по шахматам сотрудничать, что политику между собой не обсуждаем. Мы только шахматные дела обсуждаем.
— Ага, то-то я смотрю, он пропал куда-то!
— Я думаю, власти должны быть мне благодарны: Каспаров месяца три политикой почти не занимается и до конца сентября не будет заниматься. Ему некогда, мы договорились ездить по разным странам и пропагандировать шахматы!
Я подумал, что Кремль зря медлит, давно пора уже за это дать Карпову орден «За заслуги перед Отечеством» второй степени — а то у него пока только третьей. Но они там какие-то нерасторопные и, когда выпадает шанс себя красиво пропиарить, его упускают. Не могу, кстати, понять, почему. Из бесед с ними я вынес версию: они просто привыкли говорить с подчиненными, с подхалимами, а дай им человека, который за казенный патриотизм не получает зарплату, — сразу сникают. Оттого и прямых эфиров что-то нету.
Самая, конечно, памятная история — как Каспарова свинтили менты и посадили в КПЗ. Карпов пришел его навестить, и его додумались не пустить. Великий сюжет!
— Если б генералы тогда не спрятались, не повыключали телефоны и пустили б меня к Каспарову в камеру, то у России совершенно другой образ был бы. Я в УВД бывал многократно, по шахматным делам, там легко найти доску с часами, и мы б сыграли, и это хорошо бы смотрелось по ТВ. Блестящий бы получился репортаж! А вместо этого…
— Странно, отчего они не соображают в таких случаях? — лениво, из вежливости, удивляюсь я.
— А это потому, что во власти мало шахматистов.
— Вот, значит, в чем дело! Но постойте: вон же Дворкович — шахматист…
Карпов мрачнеет. Я продолжаю рисовать благостную картину:
— Вот люди смотрят и думают: Дворкович занялся шахматами — значит, скоро настанет счастье. У нас же дико любят начальство и ретиво кидаются выполнять его указания — наперегонки.
— Дворкович… Он почему-то решил, что президентом ФИДЕ должен быть Илюмжинов! Хотя большинство Российской шахматной федерации за меня. А чем я хуже Илюмжинова?
— Он, кажется, член ЕР?
— Да…
— А вы?
— Я — нет.
— Ну так это же просто, как е2—е4! Везде партийцев ставят, а для вас что, исключение делать? Везде отменили выборы, а у вас будет заповедник типа Сколково? С показательными выборами?
Карпов меня, кажется, не слушает, он продолжает о наболевшем:
— Дворкович распространил письмо, в котором выступил в поддержку Илюмжинова, поскольку, говорит, у Карпова шансов нет. И на следующий день предложил мне встретиться и обсудить ситуацию. Я ответил, что надо было встречаться до того, как отправлено это письмо.
— Вы, может, поссорились из-за чего-то? Когда-то?
— Не знаю… Отец Дворковича 10 лет был администратором команды Каспарова, моего соперника, — может, сын тогда и проникся ко мне особенным чувством. Я-то думал, что это все забыто… У нас вроде были отношения нормальные!
— Помириться очень легко: достаточно вам вступить в партию. Написать заявление: «Хочу быть в первых рядах строителей коммунизма» — или там олимпийских объектов, или вертикали — не знаю, какая сейчас формулировка.
— Вот еще! Я и в Компартию-то не торопился. Я в нее вступил, когда уже был дважды чемпионом мира в личном зачете и четырежды — в командном.
— То есть вас туда попросили вступить, чтоб попиарить большевиков, а для карьеры вам это было уже не нужно?
— Абсолютно.
— И теперь вы ожидаете, что Дворкович скажет: «Пусть победит сильнейший! Хоть и не партийный, лишь бы достойный».
— Такого он не скажет. Потому что он точно знает, кто в таком случае победит! Да какой там Илюмжинов! При нем страшно упал авторитет шахмат в мире. Менять надо его команду.
— Вы думаете, что во главе ФИДЕ нужно поставить шахматиста с мировым именем?
— А что вы смеетесь? Это поможет! Сейчас мне пытаются объяснить, что я всего только шахматист и ничего не умею больше. Это глупость полная! У меня колоссальный опыт международной деятельности! Я 11 лет выступаю послом ЮНИСЕФ, веду крупнейшие благотворительные организации — десятки лет! А какие экологические программы у меня!
— А Дворкович вообще как — хорошо в шахматы играет?
— Дело не в этом.
— Хороший ответ… Вот я удивляюсь: как это вас, гроссмейстеров, успешных, состоятельных людей, с интеллектом ого-го, несет в политику? Вместо того чтоб наслаждаться жизнью? Один пошел, другой…
— А потому что закручивают гайки! И начинают издеваться над людьми.
— Наверно, это и для вас неожиданность, что вы оказались внутри политики…
— А вообще политики в этом нет. Из этого пытаются сделать политику. Зачем, кому это надо?
— Нет, кажется, вы первый начали. Я только вот вспомнил, что вы предлагали пускать в Думу партии, не набравшие не то что 7, а даже и 5 процентов, и пусть они там сливаются во фракции.
— Да, было такое. Говорил.
— Вы это не в шутку предлагали, а всерьез — да бывает ли бо΄льшая крамола?
Кажется, он думает, что бывает. Он, к примеру, замахнулся на теперешнюю манеру решать важные вопросы:
— Наши противники пытаются все время закулисно решать вопросы, а мы требуем открытости. Давить на людей трудно в присутствии прессы, а при закрытых дверях — легко. Давайте, говорят, мы соберемся на обсуждение ситуации, прессу пустят на 2 минуты, она зафиксирует факт сбора людей, сфотографирует, а потом мы попросим ее освободить помещение и после примем решение, а журналистам объявим готовый результат.
— Анатолий Евгеньевич! Жить в обществе…
— …и не зависеть от общества нельзя?
— Заметьте, не я это сказал. Ну, с вами, конечно, особый случай. Вы не такой, как все. Вот я смотрю на вас и думаю: вы кто, вы какой, какого уровня? Типа министра? Нет, выше, конечно. Лидер партии? Не то. Вас можно сравнить, скорее, с Анжелой Дэвис. Или с матерью Терезой.
— Почему с Анжелой Дэвис?
— Ну, она ездила, символизировала… Я так понимаю, что мать Тереза вам ближе.
— Да, пожалуй. Хотя, конечно, она другого ранга и концентрировалась на другом…
— Хорошо. Знаете, я вот что подумал: как некоторые просыпаются знаменитыми, так вы проснулись диссидентом. Внезапно.
— Это да… Но не надо Россию на посмешище выставлять!
— Странно, вы даже с большевиками договаривались, а тут…
— Я сам ничего не понимаю. И заслуги никакие не в счет. У меня четыре благодарности от президентов России! Две от Ельцина, две от Путина! У меня ордена СССР и России! У меня шесть высших наград четырех государств! Чем же Илюмжинов лучше меня?
— Ну, думаю, все-таки не дойдет до того, чтоб вашего брата-шахматиста ОМОН разгонял дубинками.
— Мы близки к этому!
— То есть, значит, похоже на ситуацию, когда сидят гроссмейстеры, и тут приходит Остап Ибрагимыч — «Любителя бьют!» Похожая картина?
— Близко к этому. Захвачено помещение федерации. Заблокированы счета федерации.
— Ну, знаете, сейчас такая мода, что везде людей ставят сверху, тех же губернаторов, — а вам подавай выборы. Чем же это вы лучше других? Можно ж так поставить вопрос. Так мы знаете, до чего договоримся?..
Он смеется.
— Вот этот смех — это и есть ваш ответ? Хотя чего вам печалиться. В шахматы можно играть в любой стране…
— На что вы намекаете? Никогда не думал уезжать из России. И надеюсь, что не придется. Я привязан к традициям, привязан к друзьям — с какой стати мне ехать?
— Вы знаете, я вас слушаю и вспоминаю про уход Льва Толстого из Ясной Поляны. (Я только что начал читать книжку про это Павла Басинского, она вышла в финал конкурса «Большая книга», где я член жюри — И. С.) Самое громкое, что сделал Толстой, — это как раз его уход. Вот он ушел из Ясной Поляны — так и вы уходите из чистых шахмат в русскую жизнь, чуть ли не с посохом, солнцем палимый. И тоже ищите некую правду, рискуя быть непонятым большинством русской публики. Это великий замах!
— Спасибо.
Про политику нам надоело, и мы поменяли тему на более приятную — заговорили про детей.
— Моей дочке 10 лет как исполнилось, — рассказывает гроссмейстер. — Так она себя почувствовала взрослым человеком. Недавно вдруг расплакалась. Что такое? А ей обидно, что она должна старших слушаться.
— Вот и вы как маленький — хотите вслед за дочкой вести себя как взрослый. Вам большие мальчики говорят, что надо делать, — а вы их не слушаетесь…
— Это кто большой? Кто взрослый? Да ему 38, а мне 60 почти!