О литературной посмертной славе.
Есть такая книжная серия ЖЗЛ Жизнь Замечательных Людей. Удалось угнездиться в серенькой обложке – ты часть мировой истории, замечательный людь, во всяком случае, эндемически, на родной почве. Критерии замечательности тяжёлым грузом лежат на совести авторов серии. Кто больше матери истории ценен? Будем ориентироваться на объективные показатели.
Том, посвящённый Григорию Распутину толще всех. Чингисхан и Наполеон Бонапарт раза в три субтильнее. Пользы от всех троих человечеству, кроме вреда, никакой. Завоеватели хреновы, хоть народу загубили миллионы, а Григорий, сексуальный террорист дворового (во всех смыслах) масштаба? Чудны дела Твои, Господи.
ОПИСЬ ИМЕНИЯ
оставшегося после убитого на Дуэли Тенгинского Пехотного полка Поручика Лермантова.
Учинена Июля 17 дня 1841 года.
№№
6. Собственных сочинений покойного на разных ласкуточках бумаги кусков 7.
53. Подштанников холщёвых старых 7.
54. Подштанников холстиновых одне.
60. Подштанники фланелевые одне.
65. Фуфайка и подштанники лосиные 2.
Первый Мой роман назывался …забыл. Но вернувшись домой (сейчас я в трамвае) навёл справку. Первый мой роман назывался «Исполнение желаний». Был исполнен на широкоформатной машинке «Уфа» с двухцветной черно-красной гвардейской лентой. Ленту такую достать потом не удавалось, вставлял узкую, отчего приходилось для пропечатывания заглавных буквенных верхушек виртуозно манипулировать лентоподъёмником. Таким трудоёмким образом были заполнены две книжки мелованной бумаги для дипломных работ. Кроме текста книжки содержали авторские иллюстрации пером и тушью. Произведение рождалось в муках. Черновики и подготовительные материалы долго хранились для потомков (была такая задумка – прославиться) и чтоб под моим бронзовым памятником пенсионеры в засаленных и пионеры в алых галстуках цитировали меня на память, размахивая руками. Роман, по большому счёту, был написан с целью понравиться девочкам. Девочкам, как виду, или одной абстрактной обобщённой девочке. На фоне буйного подросткового тестостерона они не дифференцируются, не распадаются на дискретных индивидуумов. Что совершить мальчику типа ботаник для решения остро поднявшегося полового вопроса? Рецепта два: банальный онанизм или писание стихов, в хронических случаях – романов. Я совсем себя не цитирую, так не годится. Цитата:
«Тёплым августовским вечером в год 6928 от сотворения мира или 1421 от рождества Христова на пригорок, скрывавший деревушку Тинтаджел, что в Корнуолле, поднимался утомлённый всадник, остановился на мгновение передохнуть и задумался, загляделся на убегающую в низину дорогу, понурила голову лошадь. Заходящее солнце…». А что? Знатное "вечерело". Мне нравится. Я таки вундеркинд был. И остался, пожилой, зато не Робертино, никакие возрастные мутации моим способностям романиста не повредят, разве что склероз сосудов головного мозга. С высоты возраста и не так остро стоящего полового вопроса мотивации первого романа кристально ясны. Написал, никому не показал. С девочками и так как-то наладилось, ничего особенно сложного, как оказалось. Нужны им эти стихи и проза. Так бы и росли неизданные тиражи, не вливаясь широкой струёй в мэйн стрим мировой культуры, но зарок есть зарок. Этот роман последний. Скорого конца не обещаю, люблю я эту работу.
О "вечерело" и прочих литературных удобствах.
Ты не поверишь, но во времена не столь отдалённые творил некий английский писатель Э́двард Бу́львер-Ли́ттон, 1-й барон Литтон ( Edward George Earle Lytton Bulwer-Lytton, 1st Baron Lytton, 25 мая 1803 — 18 января 1873). О степени его популярности свидетельствует следующий знаменательный факт - Сам Александр Сергеевич собирался писать роман Русский Пелам, по мотивам Бульвер-Литтоновского романа "Пелэм, или приключения джентльмена". 1828г. Так вот, свой роман "Пол Клиффорд" он зачал фразой "Стояла тёмная ненастная ночь" ( It was a dark and stormy night). Которая ныне служит названием конкурса на самое худшее начало художественного произведения (проводимого факультетом английского языка Университета штата в Сан-Хосе. Призовой фонд — 250 долларов США, основной критерий — «словесная избыточность, напыщенность, замысловатость, словоблудие и клинический бред). Кабы знатьё, имел бы я 250 баксов за нихрен собачий, за простой бред клинический.
Умрёшь и повторится вновь… Умирать не хотелось. Всё так интересно. Какой был голос у Чаадаева? Судя по онегинскому будуару, красе ногтей и отсутствию тесных задокументированных контактов с дамами («Сударыня,…» в письмах не в счёт) – весьма специфический. Фонографов не было в то время. Один уважаемый мною писатель-научный фантаст и палеонтолог (Ему всё равно, а мне приятно. Так как эта понравившаяся мне фраза будет повторятся в романе частенько, в дальнейшем употребляется аббревиатура ЕВРАМП), так вот фантаст предположил, что звуковые волны могут застывать в красках. Пишут с Чаадаева портрет гусара, а он треплется по-французски, краска застывает, потомки расшифровывают. Не могу себе представить молчащего Чаадаева. Наверное, и в будуаре «онегинском» с зеркалом разговаривал. Напросился он раз к императору за бунтовавший семёновский полк просить. Император ему слово, Пётр Яковлевич в ответ десять. Привет месту адъютанта, здравствуй пенсия без повышения в чине, обидно. Но такой уж был человек, ради красного словца ни мать, ни отца, ни Россию муттер не жалел. Чаадаев умирать не планировал. Труд свой, «Письма к пресловутой сударыне» имеются в виду, потомкам адресовал. «Время и пространство, вот пределы человеческой жизни, какова она ныне. Но, прежде всего, кто может мне запретить вырваться из удушающих объятий времени.». Каково писано? Есть у меня подозрение, что Чаадаев первый времяпроходец, звёздный странник, описанный одним американским романтиком ЕВРАМП. Почему меня так влечёт нарцисс Чаадаев, а не скажем харизматичный Михаил Бакунин? Последний, кстати, к первому в гости ходил потрепаться, жили в одном доме одно время. Бакунин – демон, вагнеровский Зигфрид, палочка дрожжей брошенная в сортир – пена, суета, все в говне, включая естествоиспытателя. А Чаадаев в белом фраке. Поняли теперь?