Рая прорезала кучку больных, которая как-то сразу проредилась, просветлела на манер осеннего леса, и заглянула в палату. По правилам гигиены, или хотя бы для эпизодической демонстрации СЭС, положено на цели влажной уборки отделения иметь три ведра. Это обычные, жестяные, белой эмали вёдра с проволочной дужкой и деревянной ручкой. Об их больничной принадлежности свидетельствуют кособокие надписи красной масляной краской: СТОЛ, ПАЛ и ТУЛ, что нетрудно расшифровывается как столовая, палаты и туалет. Предполагается, что каждое помещение обладает своим персональным набором заразы, которую нельзя перемешивать. Сегрегация и апартеид в микромире. В палате, соответственно, находилось ведро ПАЛ. Оно было аккуратно повешено на эрегированный член Анатолия, поразивший и напугавший Раю своим неестественно равномерным по всей длине органа малиновым цветом. Как выяснилось впоследствии, гениталии Анатолия были выкрашены линючей цветной бумагой, похищенной на трудотерапии. Деревянная ручка гуманно располагалась на спинке члена, чтобы не резала проволочная дужка. В руке Анатолия была помещена на манер нептуновского трезубца швабра, а лоб украшал веночек кладбищенских бумажных цветочков. Один из курсантов-симулянтов подливал тонкой струйкой воду в ведро. Увлечённый, он не заметил прибытия свежего зрителя и продолжал свой сопроматовский эксперимент. Рая подошла к окну, по пути, словно не заметив, отодвинула естествоиспытателя плечом и сняла ведро, бросила в него венок и выпростала из восковой руки ручку швабры. Не оборачиваясь, она спокойно попросила: « Разойдитесь по своим палатам». При звуках этой просьбы на ум почему-то приходил образ промороженного до звона топора, к которому намертво примерзает язык легковерного дитяти.
Правда, за спиной Раи уже никого не было, кроме практически состоявшегося воина срочной службы, остолбеневшего и лишенного подвижности цепенящей близостью казармы и всего того, что там припасено молодому, не в меру остроумному бойцу.
СМЕРТНЫЙ, прил2. Такой, который не может жить вечно, подверженный смерти. Это был поистине бессмертный мост, но строили его смертные люди. Э.Казакевич. Весна на Одере.
Вопрос рациональности происходящего не был для доктора Фионика праздным или имеющим исключительно академический интерес. Двадцать восемь лет его жизни зубчики причин и следствий безотказно перебирали цепочку событий, поочередно доставая перспективы и оргвыводы судьбы. Вячеслав Всеволодович как бы со стороны наблюдал этот процесс и доминирующим, перманентным чувством, ватно давившем сердце доктора была глухая, таёжная тоска. Бытовали во времена застоя такие пальто на ватине, спасавшие от трескучего мороза, но парко душившие и давившие веригами в любом мало-мальски тёплом помещении, толчее метро или трамвая. От чёткого понимания причин данного чувства Вячеславу Всеволодовичу легче ничуть не было. Уродство, одиночество, отсутствие женского внимания и при этом избыток интеллекта и достаточная восприимчивость, чтобы сделать страдания нестерпимыми или почти нестерпимыми, притуплёнными многолетней привычкой. Карьера учёного-анахорета как-то не задалась, с алкоголизмом не вышло, но Бог не испытывает человека выше его сил и вера в то, что если Бог попустил, значит так и надо – великий утешитель, если только она человеку дарована, вера. Доктору повезло, до некоторой степени примирило Фионика с неласково обошедшейся с ним природой то, что он не был материалистом. Психиатр истовый материалист не встречающееся в реальности существо. Заглянуть под черепную коробку, вооружившись пилами и долотами диалектического материализма и извлечь наружу хотя бы завалященький принцип функционирования психики может надеяться лишь махровый оптимист. Про таких говорят селяне – весёлый парень, аж с дурцой. Для Вячеслава навсегда осталась тайной научная ценность открытия академиком И.П.Павловым безусловного процесса пускания собакой слюней при обонянии и лицезрении куска колбасы, даром пропали и усилия научных атеистов, легко доказав, что Бога нет и не будет, они так и не предложили убедительного ответа на основной для доктора вопрос: «Почему именно меня, как бог черепаху?». В результате, вопреки проведённому лечению, Фионик стал вовсе не материалистом, а напротив, объективным идеалистом чистой воды, был верующим и, с несвойственным ему в быту радикализмом и оригинальностью, членствовал не в каком-нибудь ортодоксальном православном приходе, а в довольно многочисленной на планете, но экзотической в северо-западных районах СССР церкви Евангелистов Умывателей ног, несправедливо обзываемой в атеистической периодике сектой. Уловлен же он был в сети ловцов человеков во время судорожных попыток найти в ортодоксальной церкви малейший проблеск интереса к своей личности и её страданиям если не со стороны Бога, то хотя бы его штатных служителей. В лучшей своей тройке, мятущийся духом Фионик перемещался по храмам, потея на службах, сущий пришелец из космоса в скафандре в неродной атмосфере ладана и окружении местного белоплаточного старушечьего населения. Наконец, убедившись, что синхронно с присутствующими в храме перекреститься, поклониться и понять церковнославянскую службу ему не по плечу, он стартовал обратно в привычную мирскую жизнь и прямо на паперти был распропагандирован Зоей Фёдоровной, успешно подбиравшей отходы производства официальной церкви, вполне ещё пригодные для сектантского обихода. Всё сложилось чрезвычайно удачно. Фионик окормлялся духовно у евангелистов, забывая, хотя бы на время о несовершенстве временной своей телесной оболочки, медицинское начальство и органы не препятствовали молодому учёному наблюдать изуверов в природной среде, а Зоя Фёдоровна зачислила на свой боевой счёт ещё одну заблудшую душу. Жизнь рядового сектанта в СССР довольно однообразна. На западе просто монотонно-нудна, беспрерывное практикование добродетели в любом её виде без перерыва на не согрешишь – не покаешься, без борьбы и преодоления доступно разве что европеоиду недюженной выдержки, без скифских корней. Развлечения сектанта в социалистическом обществе немногочисленны, но их есть: мелкие пакости государства, преодоление бытовых и хозяйственных проблем общины в условиях, когда ничего нет, а красть нельзя и на сладкое общение с коллегами из-за бугра. Забавные чернорожие американские баптисты откалывающие во время богослужения рокенрольные коленца и больше напоминающие расшалившихся в ночь на рождество чертей, чем собратьев по вере или старательно-трогательный протестантский проповедник с воздетым перстом, рыжей шевелюрой и выкаченными ирландскими буркалами, по всем правилам элоквенции и ТВ шоу устраивающий духовный сквозняк сквозь железный занавес крайне развлекают мрачноватых русских верующих. Явка на подобные мероприятия сто процентная, даже стодесяти процентная, учитывая присутствующих по долгу службы и любопытствующих.
Обещанная в ближайшее воскресенье проповедь без кавычек всемирно известного проповедника Вилли Гейма наполнила церковь, традиционно среднерусской архитектуры здание, но с европейской начинкой и без крестов на зелёных куполах плотно спрессованными верующими. Тем, кто не пробился внутрь и толпился во дворе, была силами технической команды Вилли устроена радиотрансляция. Турне Гейма по миру запечатлевалось на плёнку для истории тотальной евангелизациии, доктор Фионик на плёнку не попал, но именно факту проведения съёмки был обязан тем, что жизнь его, вращавшаяся до сей поры неторопливо, как мутная мыльная пена в нержавеющем неистребимом баке стиральной машины Сибирь, понеслась вдруг скачками.
Привезённый для пущей паблисити заокеанским златоустом телеоператор был АМЕРИКАНСКИМ телеоператором. Образ этакого одноэтажного американца долгими ночами высасывают из кисточки отечественные кукрыниксы. Долговязый, белобрысый, конопатый, в зелёной камерменовской куртке, густо усеянной карманами, с громоздкой «Sony» на плече, если бы не церковь он бы и бейсболку козырьком назад нацепил. В клетчатых! брюках. Решив сменить ракурс, с американской непосредственностью не обращая внимания на плотно окруживших его в переполненном зале верующих, он попёр вбок, где на его несчастье чинно внимала заморскому проповеднику Зоя Фёдоровна. Донышко её шляпки пришлось как раз в уровень с многокрасочной надписью BIGAPPLEна футболке американца. Вероятно, притча о подставляемых щеках как-то подзабылась ею на мгновение. Pissoff, brother. Stopyour– Зоя Фёдоровна пожевала губами, явно пропуская какое-то слово – globalexpansion. Английский Фионик проходил в институте путём сдачи переведённых одногруппником тысяч, иначе он перевёл бы приблизительно следующее: «Отвали братец и сейчас же прекрати свою долбаную всемирную экспансию». Американец, естественно, отлично понимал родной язык и смог оценить великолепный гарлемский акцент. Обычно, после подобных выражений, исходящих из пухлых афро-американских, губ следовал нокаутирующий джеб или лупцевание традиционным спортивным снарядом – бейсбольной битой, в случае более состоятельного или спортивного негра. Оператору тотчас захотелось писс офф. Он дёрнулся от ужасной старушки, вызвав в конгрегации отчётливую зыбь и местами водовороты. Уверенный, что гарлемское гундосое бубнение является эталоном английской речи и как таковое могло быть приобретено Russianbabushkaтолько и исключительно посредством бонны и арапа гувернёра, он напряг имеющийся в наличии IQи вдруг понял, что это чудом спасшаяся дочь Николая второго Анастасия, ну, в крайнем случае, графиня Юсупова.
Именно взбрыкивание американского мустанга, завихрившее и перемешавшее аудиторию, сместило Фионика в толпе (бороться с течением мешала негнущаяся нога) и прижало к острому локотку Зои Фёдоровны, некогда сыгравшей столь определяющую и руководящую роль в религиозных экстазах доктора, да и впоследствии не оставлявшей его без помощи и поддержки. Вячеслав Всеволодович знал, что ингерманландская финка, в девичестве (по справке из колхоза) Анна-Лиза попала на фронты Великой Отечественной войны в составе прачечно-дезинфекционного отряда, в результате боевых действий приобрела туберкулёз, две медали участия и взятия чего-то и привычные русскому уху имя и отчество. Анна-Лиза была полиглотом по природе и жизненной необходимости, но на всех известных ей языках упорно говорила с чудовищным финским акцентом. Финны, как известно, изобретя шестнадцать падежей не удосужились вставили в алфавит звук «д», поэтому притиснутый Фионик услышал обращённое к себе приблизительно следующее – Вяттчеслаф Всефолоттович! И его руку тиснула тёплая крепкая ладошка. Однополые члены церкви при встрече целуются, разнополые целомудренно обмениваются рукопожатием. Вынесенное в титул умывание ног мероприятие праздничное и в качестве будничного приветственного жеста не практикуется из-за технической сложности исполнения.
СМЕРТНЫЙ прил4. Могущий привести к гибели, грозящийгибелью, ожесточенный.Смертная борьба. ›Он шел на смертный бой и не ждал пощады.Ю.Нагибин. В те юные годы. ОнŒДежкинчувствовал страх:начиналось что-то вроде смертного поединка с академиком Рядно. В.Дудинцев. Белые одежды. Там, за густыми деревьями, … лежат в своей берлоге медведи, не подозревая нависшей над ними смертной беды. И. Соколов-Микитов. На медвежьей охоте.
С разрешением Вас от великого поста Вячеслав Всеволодович. Двадцать восемь лет девственности. Или считать от начала пубертатного периода? Тогда меньше вполовину. Гладила меня по шее, загривок, как у шарпея. Или не знает? Тогда я у неё вроде плюшевого мишки. Тэдди Рузвельт. Точно не знает. Приятно или противно? Молчали с ней. Целовала куда-то в подбородок. Знает как. Семнадцать лет. Проститутки в губы не целуют. Реакция Вассермана отрицательная. Гонококка в мазке нет. Привезли из какого-то притона, голую. Надо выписывать. Найдут на отделении списанную фуфайку, галоши какие-нибудь. Разные. Куплю ей джинсы. Такие маленькие, узко чтобы было от пояса до промежности. Рублей сто у фарцовшиков на галёре. Белые или канареечные. Тогда, в электричке из какого-то прозрачного. Грудь то, пупырышки, а блузка спадает свободно. Рыженькая. Не она конечно. Волосы отрастит. Спит сейчас. Положить голову рядом, слышать, как дышит. Зачем Анне-Лизе сперма!!! Анатолия? Какая такая экспертиза банно-прачечная? Слова то откуда знает, прачка боевая. Баночку дала. Отказаться и не подумал. Бегал, как придурок, в палату заглядывал. У него и эрекции не было, как назло. Картинки мастурбационные в журнале ему не покажешь. Кроме Наташи никого не нашлось? Попросил я его или нет? А тема кандидатской? Есть теперь. Всё у меня теперь есть. Завтра выпишу. В калошах жалостливее. Пойдёт на кухню плакать. Сын суженую привёл, долгожданную. Из моей комнаты не слышно. Сам вымою. В ванной. Ещё ночь и день. Выпишу утром.
С видом школьницы, на отлично выполнившей задание учителя, Наташа поставила аккуратно закрученную баночку на стол, отступила на шаг и потупилась, не столько от смущения, сколько от незнания, что делать дальше то.
Во время процедуры доктор неотрывно изучал график дежурств, помещённый на столе под плегсигласовыми царапинами. Голову не поднял. Слушал. Складки на затылке розовели молочным поросёночком. Стукнула баночка.
Вячеслав, скособочившись сильнее обыкновенного и тяжело упёршись в крышку, судорожным усилием, как гимнаст на коне, одним движением вымахнулся из-за стола и оказался прямо перед девушкой, едва не уткнувшись носом в её рыжеватенький пробор. Волосы были стянуты на затылке в негустой хвостик, но над самым лбом отдельные волосики выбивались свободно и шевельнулись от его дыхания. Беззащитно белела кожа между разделёнными прядями. Вячеслав окаменел от страха, больше всего он сейчас боялся вдохнуть её запах, взболтать всё в голове, утерять ясность восприятия, пропустить что-либо из того, что он уже знал сейчас произойдёт. Стал близко-близко, но миллиметр между халатом и пижамой как из стали. Вячеслав завёл обе руки за спину Наташи и сначала приподнял край пижамы, а затем скользнул ладонями вниз за свободную резинку, в тёплую уютную темноту, на маленькие ягодицы. Сейчас он весь был эти ладони. Даже не прижал, ладони обтекли все ямочки и ложбинки. Так бы и умереть. Зачем ещё какие-то годы, только затрут, затуманят ощущение живого, беззащитно-покорного в твоих руках. Наташа, для которой происходящее было лишено новизны, стояла тихо, не желая беспокоить доброго доктора, но вдруг переступила, перенесла тяжесть тела с ноги на ногу. Упруго передавшееся ладоням движение вывело Фионика из блаженного оцепенения. Он внезапно обрёл способность воспринимать окружающее и задёргал головой, выискивая более комфортное, чем линолеум кабинета место. Стол? Кушетка? Застеленное чистой простынёй, девственное ложе (кого осматривать лёжа на отделении?) подходило идеально. Провернувшись, как циркуль на здоровой ноге, Фионик в ладонях перенёс девушку на кушетку. Наташа неуловимым движением освободилась от пижамных мешковатых штанов. Никакого белья. Проворно улеглась и, скрестив руки, потянула пижаму наверх. Выскользнули острые грудки. Но доктор не смотрел на них. Он уставился на нежный пушок, даже не пушок, а подшорсток, оттенок солнечного цвета, не заглохший в сумраке кабинета и взбегавший от лобка по чуть выпуклому животику. Фионик знал, теперь совершенно определённо знал, как он проведёт оставшиеся годы жизни. Он будет любить эту женщину, этот пушок, ягодицы, даже пробор. Боготворить, терпеть капризы и другие поступки, которые наверняка будут, и о которых сейчас просто некогда было думать. И как хорошо, что он ещё не умер, потому что внизу живота что-то сладко заныло, затяжелело теплом. Опёршись рукой о кушетку, он раз и другой потянул, дёрнул молнию застёжки. Наташа быстро сообразила необходимость помощи и маленькой ступнёй, подушечками пальцев ловко, как обезьянка зацепила пояс брюк. Тёплые подушечки скользнули вниз, и навстречу им взметнулось горячим и твёрдым по нежной гладкости тыла стопы эрегированное тело члена.
Теперь в кабинете совсем темно. У двери справа белеет халатами вешалка. Слева, как халат подранок, отбившийся от стаи, белеет фигура Анатолия, в темноте его глаза открыты, но не на суету сует на кушетке. Он смотрит на стол, где забыта баночка с плотно закручивающейся крышкой.
СМЕРТНЫЙ, 5. Разг. Крайний, предельный в своём проявлении, очень сильный.Скука смертная. Жара смертная. ›Смертный холод проникал до костей.Л.Обухова. Лилит. Сотой доли этих смертных мук не перенёс бы и зверь, а ониŒразведчикипереносили.В.Кожевников. Щит и меч. 5а. Непримиримый, яростный (о враге, вражде).Смертный недруг.
◊Смертный грех – поступок, грех, который невозможно искупить.
Откуда он свалился на мою голову? Привезли менты из пригородного дачного леса. Стоял там, как ржавый железный дровосек. Сходили дачники за незабудками. Или кусают? Долго стоял, карельскоперешеечные комары до гостей должны обглодать. Почему Анатолий? Народ на отделении окрестил, прижилось как-то. Поджарый, каждый кубик на животе виден, бицепс, квадрицепс, мускулюс клемастер. Я хороший любовник, как выясняется. Всем так говорит? Стоит ведь стоймя, прыткий, как коала после обеда, кормим. Брюхо через ремень, а я зарядку почти каждый день, ну почти каждый. Статическая гимнастика. Продажная девка заграничной физкультуры. Фрэнк Баум дровосека смазал, с челюстных шарниров. Каталепсия, восковая гибкость начинается с головы к ногам и разрешается в обратном порядке. Рискнуть наоборот. Речевой контакт, даже просто речевая продукция без контакта. С этого начну. Кататонический синдром, каталепсия. Вывести, расскажет, где отсутствовал из этой действительности, это докторская. На плёнку зафиксировать исходный статус. Энцефалограф двенадцатиканальный до и после снять, статистика не понадобится.
Марк Шаббатович завершил обращение к Генеральному Секретарю ООН, расписался, расшифровал подпись и удовлетворённо пукнул. Именно эта рефлекторная особенность и настоятельные просьбы соседей по палате заставили никогда не бравшего в рот сигареты Шаббатовича превратить в рабочий кабинет курилку у туалета. Курилка сегодня была пуста, но Марк Шаббатович осмелел настолько, что выбрался в телевизионку в компанию бесполезно ни для кого мерцавшей старенькой «Радуги». По соображениям ума Марк не присутствовал при разухабистых забавах в первой палате, крайне их не одобрил, но вынужденно оторвался от работы и прислушивался к ходу событий. В последнее время у него вошло в привычку фиксировать всё, что относилось к Анатолию. Творец одного жанра Марк Шаббатович даже освоил нечто вроде биохроники. Настолько взбаламутил Анатолий своими странностями (нашёл место быть оригинальным!) рутину отделения. Он даже хотел было вставить абзац о его злоключениях (в качестве иллюстрации нравов советской психбольницы) в свою жалобу, но не решился нарушить стилистическую стройность текста. Завершил он исходящий документ однако не аккуратной точкой, а неопределённой закорючкой, смахивающей на запятую, так как именно в этот момент краем глаза заметил, как сестра Рая ловко вкатила каталку с лежащим на ней навзничь Анатолием в дверь процедурной.
СМЕРТНЫЙ, прил 3. Ведущий к смерти, лишающий жизни. Смертная казнь. ›Все умирает на земле и в море. Но человек суровей осужден: Он должен знать о смертном приговоре, Подписанном, когда он был рожден.С.Маршак. Лирические эпиграммы.
Анатолий становится местной знаменитостью. Непроницаемость больничных дверей миф. Слух о нём вроде вируса гриппа легко распространился по отделениям и уже покинул больничные стены. Во всяком случае корыстолюбивые нянечки вовсю водят к нему родственников с воли, своих знакомых и совсем уже тёмные личности стали появляться в ночной тиши. Хвалёная советская психиатрия. Эрзац тюрьму для недовольных и ту не могут достойно устроить. Любят мзду представители прогрессивной общественности, до них непрогрессивные любили и после них будут. Аминь. Сложно идут жалобы по инстанциям. Попрошу Анатолия ускорить, вряд ли поможет, но попробовать надо, есть прецеденты. Поглядеть на алкашей, мир в человецах и благоволение. А как маялись сердешные в узилище на сухом пайке. Теперь с утра сядут, кипячёной! водички по кружкам разбулькают, носы подкрасят и за жизнь разговаривают. За добавкой молодого в умывалку пошлют и всех проблем. Чудо в Канне Галилейской. А может подставили его хитро? Попроси урождённый петербуржец грузинский еврей Шаббатович в момент душевной слабости выезда и чемодан, вокзал, земля обетованная. Соседи по коммуналке на комнату расширятся, у власти никаких проблем с жалобщиком, все довольны. Пиши там справа налево, снизу вверх. Не дождутся. Какой из меня еврей, даже под корень обрезание не поможет. Петербуржец я, дерьмо в кибуце на тачке катать не желаю. Антенны они конечно демонтировать и не подумают, но экранировку комнаты я пробью, буду из своего окна через облупленные крыши на Неву любоваться. Удивительный однако народ психи эти самые. Хоть бы кто выписки вымолил, избавления от душевного недуга. Ну конечно, тут как в тюрьме (чур меня, чур) виноватых, в дурдоме психбольных нет. Все ни за что сидят. А выгони их всех взашей Фионик, завтра утром все обратно будут к аминазину утреннему, не заржавеет у них. Зачем самим свои проблемы решать, с утра таблеток накатил и весь день свободен, питание трёхразовое, плюй себе в потолок. И не любят меня за то, что рыпаюсь, как кета против течения упираюсь.
Каталка пятого отделения была аристократических и космополитических кровей. Польского пижонского производства, туго обтянутая по поролону зелёным дермантином, с хромированными железками скоб и перильцев, педалью для подъёма спуска она, доведись такое, смотрелась бы «Чайкой» среди ржавых «запорожцев» обычных больничных скрипучих раздолбаек, с калейдоскопической быстротой сменявших на своей «белой» с пятнами ржавчины и другими подозрительными блямбами жести кастрюли из пищеблока, узлы с бельём и простынные фигуры с торчащими восковыми пятками. Каталка на психиатрическом отделении исполняла специфические функции, за прочные хромированные скобы, например, крайне удобно было фиксировать больных. Зарулив каталку в процедурную, Рая щёлкнула выключателем, гася ультрафиолет, закрыла дверь и подкатилась под спускавшийся с потолка обод бестеневой операционной лампы. Подняв её ручкой как можно выше, она нажала кнопку, и яркий световой круг отогнал принадлежности процедурной по углам в сумрак. Лишённый даже тени, нагой Анатолий тем не менее не казался беззащитным и беспомощным, какими обычно кажутся даже просто спящие. Рая открыла стеклянную дверь шкафчика, достала банку с медицинским, чистым вазелином и клок ваты из бикса, осторожно и тщательно отёрла краску, убрала остатки вазелина ладонью и сухой ватой. Покачав педаль, она опустила каталку до уровня своих коленей, выглядывавших их под короткого халата, отошла в угол и вымыла руки тёплой водой, побежавшей с ладоней в слив розоватыми струйками. Опёршись одной рукой о раковину, Рая спустила трусики, переступила из них и засунула в карман. Из кармана её рука появилась сжатой в кулак, а когда она раскрыла ладонь, уже подойдя к световому кругу, на ладони блеснуло золото. Одно колечко Рая надела себе, а другое вдруг упало со звоном на кафельные плитки, но не откатилось далеко и Рая, подняв с пола, продела в него безымянный палец Анатолия, так и оставшийся выпрямленным. Легко перекинув ногу, она оседлала каталку согнула колени, прижавшись бёдрами к ногам Анатолия и упёршись гладко выбритым лобком в член. Рая медленно расстегнула халат и положила ладони Анатолия на свои обнажённые ягодицы, прижала, чуть приподнялась, поёрзала, примериваясь, и уже уверенно опустилась нетерпеливо сочащимся лоном, качнула налившимися грудями.
Четверг, выход в дневную смену.
Ночки летние, безначальные, бесконечные – Ленинградские. Хорошо в дымке вашей сиреневой гулять рука об руку, чудно помечтать, скропать нечто илегически-ностальгическое, поспать недурственно, если совесть позволяет и салями с коньяком на пупок не давят ночным душным кошмариком. Всё легко творить ночью белою. Легко в ночь войти, да непросто выбраться. Не за что мозгам зацепиться, из киселя в бодрствование выступить. Будильник надрывается – верстовой столб на границу утра выпиливает, глаза открыты, ноги-руки куда надо сами несут, а ночь цепляется липко, когда ещё стряхнёшь её насовсем-прощай. Ну да мы не пьём, не курим, снаряд имеем для культуры физической – гантель тяжкую, что в углу стоит, пыль заманивает. Нам головушку непохмельную прочухать раз плюнуть готово.
Место общего пользования описывать не буду, хочешь подробностей – в своё родимое загляни. А вот личность в зеркале у нас разная бликует. Ты небось с утра в зеркало смотришься для испуга, с дурными привычками расстаться мечтаешь, то-то, а я по делу. Нос ты мой римский не слишком, усы имени т. Розенбаума, волос правда богаче. Это я не хвастаюсь, это сейчас мне хлопоты лишние. Так «Харьковом» подребезжал и ладушки, а мне неопасной бритвой скрестись скоблиться, да не только мимику, каждое утречко приходится волосы к затылку сгонять, вырабатывать залысину интеллектуальную высокую, полировку ей давать, смазывать, чтоб не рекрутская синяя, а лоснящаяся, благоприобретённая выказывалась. Усы к портрету прилепи, лысина искусственная, рожа протокольная. Очёчки тоненькие, анодированные – на кого похож? А, понял. Шпион террористический, подрывной английский оппортунист, чисто Савинков. Пымал шпиона? Да толку чуть, стукнуть ведь некуда, оскудела родная земля на органы. В раньшее застойное время за паршивым ренегатом-космополитом на лимузинах чёрных лаковых крались, в запонки шептали, неношеными штиблетами вперёд в крематорскую печку запихивали живьём, а ныне. Сам знаешь, проза жизни. Так что, поймал шпиона, положь на место. Да и не шпион я вовсе, не мафиози, не бегун алиментный. Однако каждое утро усилия прилагаю, чтоб на паспортный прошлой жизни своей портрет бюстовой как можно менее походить, есть причина. Фоторобот мой наверно ментам Пикассо кубистского периода рисовал, да береженого бог бережёт. На пару дней мороки ещё. Если всё свершу, как задумано к субботе усы смахну, на плешь – накладку (из своих волос заготовлена тщательно) пока родные прежнего уровня развития не достигнут, окуляры в мусоропровод и – добро пожаловать в родимые контуры, в приметы свои не шибко особые, каковых, хочется надеяться, произвела природа великое изобилие. Метаморфозы проходят играючи, без соседского догляда. Никто никому на лестничной площадке не знаком и тысячу лет не нужен. Вырасти завтра рог на лбу и то никто глазом не слупает, рукой не пощупает.
Сейчас позавтракаем, оденемся и на службу. В транспорте пока не тягостно, народ трудовой ещё через часок тоннели фаршировать примется. Тихо, гулко, просторно, опилками сырыми пахнет. Можно мысль какую подумать, только не хочется задумываться, спать поздно, бояться рано.
Проспект широкий упирается в район на прибрежной свалке свеженамытый. Дом на восемьсот клетей, лестницы у подъездов высокие – не запрыгнет финская подъёмная водичка. Гулкий дом на семи ветрах, некультяпистый, серый, плитовой, но мне удобен до крайности, лестничная клетка на первом этаже на две стороны. Со двора, с мусоропровода зашёл, из пакета курточку лёгкую, яркую на плечи, пакет в карман, кепочку за пазуху и из главного выпускника вместе со всеми этого домищи туземными работягами в обратный путь. За пол года виражей пообтёрся я тут, кое с кем на спортивном ходу могу словцом перекинуться. Для всех интересующихся живу я здесь, на шестнадцати этажах в восьмистах квартирах. Захочет гость дорогой хуже татарина, наищется.
Пятница. Исполнение желаний.
СМЕРТЕЛЬНЫЙ. Прил.3. Относящийся к смерти, сопутствующий смерти, умиранию.Смертельная агония. Была свалка – с ножами, криками о помощи, смертельными хрипами и стонами умирающих. Д.Фурманов. Мятеж.
А ведь и выхожу я теперь сущий шпион, на задание иду. Хорошо бы баба Зоя из ЦРУ. Долл’ары, понтиак цвет брызги шампанского. Видел такой в каталоге пятьдесят восьмого года – танк с крыльями. Смокинг 007, мартини из фигурного бокала. Возьмите маслинку, фруктовой водки, сухого вина…….. ЦРУ солидная контора, КГБ за рубежом под них работает, очень американцы горюют, за торговую марку обижаются.
Помурыжили, как кошка мышку, придушили мягкими лапками и бросили. На црушников рожи, что брали за цугундер не похожи. Хотя били как-то не по-нашему, с иностранным акцентом, интеллигентно, аккуратно. И били то с полчаса, ничего даже не сломали, а всё выложил, чего и не знал, вспомнил. Чистосердечное признание собственноручно на десяти листах исполнил. Двенадцать эпизодов. А я всё удивлялся, дурачок, как это в тридцать седьмом про подкоп от Бомбея под кремлёвского отца народов признавались. Элементарно, как оказалось. Дело мастера боится, наследнички отцовских героических дел грёбаные. Зря Зоя клепает на меня. Убивал без удовольствия, ну не интересны мне они убиенные. Ханжить, отмаливать, синодик на души загубленные заводить не собираюсь. Кто-нибудь свинину шницельную комплексную жалеет, слёзы льёт? Жить с чего-то надо? Пищевая пирамида. Я на верху. Нет, глист какой-нибудь или микроб, их верх будет. Дождался, первый раз за год по делу говорили. Интересные у бабы Зои дела. Мышь белая, соплёй перешибёшь, а ведь грохнуть тебя Паша планирует. В натуре. Задом, жизнью покоцаным чую, сделаю дело и гросс аллес капут на носу. И ведь тортила сама стрельнёт, божий одуванчик. Из которого только. Владение двумя пистолетами законом штата Нью-Йорк запрещено. «Астра» здоровенная, баковое орудие Авроры, а не пистолет. Ноги раскорячит, полуприсед, двумя руками зафиксирует – бах! Революция, о которой так долго говорили, свершилась. Мы сами товарищ закрыли орлиные очи твои. Психа я, конечно, порешу из благодарности, год кормила, поила, уму разуму учила – Макаренко отдыхает. А потом дудки. Пашу без хрена не схарчишь. По комодам я загодя пошарил, есть с чем по потребностям жизнь начать, в бельишке много чего понасовано. Лаванда, ты моя лаванда. В булочной что ли Зоя Фёдоровна в блокаду припухала. Я такие цацки только в Эрмитаже государственном видел, портреты Ильича в профиль неслабым числом представлены в экспозиции комодной. «Астру» прихватил от греха. На ковёр в ялтинском доме повешу. Антошка Чехонте. Жизнь мою описать – обхохочешься. Чем я не земский доктор, может мужик в фельдшера выйти и документ чтоб по всей форме? Медицинское училище №8. Полгода с Райкой на пару фельдшерю и никто про мои университеты не догадался. Неспокойно мне что-то, засада. Где только?
Зачем надо было градус понижать из врачей в фельдшера, головная боль одна. Солдат есть имя знаменитое… «Врач – лицо, которое, будучи принято в установленном порядке в медицинскую школу должным образом признанную в стране, в которой она находится, успешно завершило предписанный курс медицинских наук и получило квалификацию, дающую юридическое право на медицинскую практику (включая профилактику, диагностику, лечение и реабилитацию…». Моё лицо поступило, завершило и практиковало. Даже профилактику делало, от старости, от смерти естественной. Хе, хе. «Советскому врачу чужды психология частнопрактикующего врача, конкуренция, соперничество». Жить он должен, врач этот эфирный, сильфида с марлевыми крылышками? Хамурапи вавилонскому понятно было в 18 в до н.э, что платить доктору надо, не глазки строить, в стране, «в которой она находится». Мать их.
Браунинга на месте нет. Не иначе с собой таскает бабушка, в занудный свой дом молитвенный, в ридикюле, чтоб я так жил. Библию берёт, руки моет, а в сумке пушка. Был я у них. «Дух Святой на нас сойди с небес. Чтобы дух сомненья в нас исчез. Цепи тленья сам порви, разбей. Всю тьму грехов рассей (рассей)». Гимн 501 сборник «Гусли» для нашего общего пения братия и сестры. Раскаялся, натурально. Слёзы увлажнили мне веки. Чего хорошим людям приятное не сделать. Придушу двумя пальцами. Эпизод тринадцатый, последний. Горлышко тонкое – хруп и на небесах. Прямиком в рай, спасибо скажет за протекцию. Сколько жить можно, прогулы бабке лет двадцать за облаками отмечают. Седуксену вколю для мягкости, да и привычнее как-то, под наркозом, писку меньше.
Служебные телефоны.
- Сергея Артуровича, пожалуйста.
- Соединяю с приёмной, обратитесь к секретарю.
- Дополнительно А 2-3-7.
- Извините, соединяю.
- Здравствуй Серёженька, Зоя Фёдоровна говорит. Как службу государеву справляешь, бабушка в помощь не нужна?
- Здравствуй баба Зоя. Ну, ты выступила, озадачила НТО спермой этой самой.
- Результат готов?
- Результат на столе. Ты лучше расскажи Зоя Фёдоровна, как ты умудрилась маньяка на скаку выдоить, в горящую избу войти. Или к моменту забора биоматериала отмучился уже? Дед рассказывал, что воли тебе на заданиях не давал. Легка ты на руку. Шлёп и готово, не с кого допрос снимать.
- Он значит?
- Девяносто девять процентов вероятности. Один процент на несовершенство методов, пять лет прошло. Хотя эксперты добросовестно тогда сработали, даже под ногтями сперма была у девочки той растерзанной, собрали.
- Спасибо Серёжа, знаю трудно в ночь экспертов запрягать. Одного спирта медицинского изведут. За помощь оперативную тебе премия. Вы серийного убийцу старушек на квартирах ещё в глухой архив не сбагрили?
- Нет срока давности, хотя с год уже тихо, глухо. Новых случаев нет. На моём контроле дело.
- Можете забирать субчика. Он под липой в психклинике морской фельдшером подвизается, в девичестве врач неотложки Петров Павел Аркадьевич. Сегодня очередное зверское убийство готовится совершить. Самого упакуйте, и к жертве приглядитесь повнимательней, советую, не старушка на этот раз. Труды экспертные глядишь, и пригодятся.
- Зоя Фёдоровна ты нас так без работы оставишь. Неймётся тебе, лучше бы на пирог пригласила, тысячу лет тебя не видел. Детишек фотки покажу. Сын вылитый дед, такой же упёртый, не разбавляется латышская кровь.
- Будет тебе пирог. Серёжа, и у меня ещё просьба к тебе. Вы за маньяком не спешите, через пару часов в самый раз будет, раньше не надо. И ещё. Людьми не рискуйте. Он вооружён и обязательно будет сопротивление оказывать. Обязательно, даже если пистолет не достанет.
- Я тебя правильно понял? При попытке вооружённого сопротивления значит.
- Очень прошу, при попытке. Пусть своё получит. Улик там на десятерых. В саквояжике с инструментом медицинским, под обивкой собственноручное признание с собой носит, все душегубства перечислены, зачем, и сам наверное не знает, под масштаб Ивана грозного пыжится. А то суд, да дело, психом признают невменяемым, кашку больничную будет до старости, до мирной кончины естественной кушать. Пистолет при нём, не сомневайтесь, заряженный, рабочий. Здоровенная такая антикварная машинка «Астра», заметная. Оружие чистое, ни за кем не числится нигде, с тридцать шестого года не стреляло.
- Понял.
- А пирог за мной не заржавеет, орден твой под пирог будем обмывать. Бабушки слово верное, касатик.
……
- Павел Аркадьевич? Ну, как ты, готов?
- Всё на мази. Клиент сервирован.
- Не ёрничай хоть сейчас то. Говоришь, что доктор вылечил вчера? Убедись, что пронимает его, что не бревном лежит. Начинай. Только медленно, с чувством, очень тебя прошу.
- Как договаривались, сеанс два часа.
- Потом сразу ко мне, сюрприз тебе хочу Паша сделать. Хватит тебе в нищете мыкаться по углам съёмным, жить учить не буду, не мальчик, а материально помогу.
- Вот тебе, баб Зоя верю, ты человек. Буду, как штык. Тоже тебе гостинец припас. С ответным, так сказать, приветом.