Она не позволит себя дурачить, блуждать по ребрам ладоней, вокруг одного-единственного пальца хороводы водить. Она хотела бы что-то значить и тут и там: в его голове, на его кровати – пускай по чуть-чуть, но быть.
И ведь давно перестала верить, но обнаженным телом будет тоску лелеять, лежа в его постели, ожидая его к утру. Держится молодцом в янтаре коньячного спирта, на кончике фильтра от замученных сигарет, прикушенным языком во рту. Она думает переписАть его, перекроить, переделать, настроить на новый лад, но давится болью, упреками задыхается, ненавистью хрипит, бесится от бессилья: сволочь, предатель, гад.
А он улыбается, берет ее зА руки, в рУки, нА руки, баюкает, кается, гладит по волосам. Она молчит и вздрагивает, не сдается сразу, но постепенно тает и плавится, мол, в следующий раз позиций не сдам.

А он улыбается.
[420x420]