ЧАСТЬ 1 - https://www.liveinternet.ru/users/3166127/post439022584/

ГОМЭНТЫ

На этой неделе Пурим – праздник, которой не упоминается в Торе. Это праздник чуда, созданного без чудес. Слово происходит от древнего слова жребий. Царедворец Аман бросал жребий, чтобы определить день уничтожения евреев. Но желание Амана не сбылось. И, как говорят пророки, будут появляться новые Аманы, но никогда их желания не сбудутся! Об этом напоминает праздник Пурим. Это праздник победы, веселья, радости! В этот день бабушка всегда пекла гоменты, булочки, которые похожи на уши Амана.
Гоменташи бабушка называла всегда просто гомэнты. И когда я, как-то уже взрослым, сказал ей, что эти пуримские булочки зовутся гоменташами, бабушка сказала, что это мудреное слово не для нее. А дедушка сказал, что, наверное, правильнее, было бы назвать эти булочки все же гоменташами, ведь это в переводе с идиш и значит, уши злодея Амана. На что бабушка сказала, что она и так знает, что эти гомэнты уши Амана! Делала бабушка гомэнты раз в год на Пурим, праздник спасения евреев от злодея Амана. Гомэнты у бабушки всегда были большие, совершенно не похожие на гоменташи, которые я сейчас вижу в магазинах, и начиняла она их всегда только макам, не признавая других начинок.
Мак у нас рос на огороде и, когда появлялись его красные цветки, огород превращался в волшебное красное царство.
Начиная делать гомэнты, бабушка, всегда рассказывала мне историю про царедворца Амана, царицу Естер и ее дядю Мордехая. Рассказывала она эту историю, каждый раз, как будто, она произошла в Краснополье, и как будто бабушка сама носилась от Мордехая к Естер, и от Естер к Мордехаю, передавая им новости о происках Амана.
- Этот злодей Аман подсунул царю бумагу. А в ней было написано, что всех евреев надо убить,- всплескивала руками бабушка.- И я тебе скажу, царь ее подписал.
Цари подписывают все, не читая, как первые секретари райкома. И ты думаешь легко убедить первого секретаря райкома, который подписал приказ, чтобы он его изменил? Невозможное дело! Я помню, когда мужа нашей Малки посадили ни за что, она три раза ходила на прием к секретарю райкома. И что? Ничего! А Естер убедила царя! И царь вместо евреев вписал в эту бумагу Амана! И так Естер спасла всех евреев!
-Всех?- переспрашивал я.
-Ну, тех, что жили в этой стране, - уточняла бабушка.- А в какой это было стране, я забыла. У дедушки спроси. Он все знает. Он газеты читает. А я безграмотная.
-Но дедушка не знает, как делать гоменташи, - подводил я итог нашего разговора.
И мы принимались делать гомэнты. Вначале бабушка клала большой кусок сливочного масла на тарелку и ставила ее на припечек печки, чтобы масло немножко подтаяло и стало мягким.
После этого наливала в кастрюлю стакан молока и отправляла кастрюлю в печку. Когда молоко вскипала, бабушка добавляла в него стакан сахара, два стакана мака , две столовые ложки сливочного масла и столовую ложку меда, и опять возвращала кастрюлю на полчаса в печку. Когда начинка густела, бабушка вынимала ее из печки и выносила в коридор охлаждаться.
И принималась за приготовление теста. В большой миске она взбивала два яйца, стакан сахара и оставшийся на тарелке кусок масла. Масла было где-то грамм двести.
Как говорила бабушка, маком и маслом гоменташи не испортишь. Взбивала бабушка эту смесь, пока она не становилась пышной и светлой. После этого она через сито, чтобы мука дышала, добавляла в полученную массу три стакана муки и чайную ложку соду. Все размешивала большой деревянной ложкой и руками лепила из образовавшегося теста большой колобок.
Потом клала на кухонный стол большой лист фанеры, который за день до этого помыла и ночь сушила на лежанке. Посыпала фанеру мукой, и раскатывала каталкой на ней колобок в пласт, толщиной в полсантиметра. Конечно, она его высоту не мерила, а делала все на глазок. Раскатав тесто, бабушка брала банку с горлышком где-то в полтора раза большим, чем горлышко стакана, и этой банкой вырезала из теста круги.
К этому времени начинка была уже холодной. Бабушка приносила ее из коридора и столовой ложкой начинала класть начинку в средину круга. Затем руками в масле складывала круг пополам и лепила края, образуя треугольную булочку, похожую на уши злодея Амана.
Потом брала большую бляху, как она называла противень. Смазывала ее сливочным маслом, и клала на нее слепленные треугольники. И бляха с ушами Амана вползала в печку. Через полчаса, треугольники полнели, краснели, обретали корочку и превращались в гомэнты.
Готовые гомэнты бабушка складывала в большую красную миску, накрывала полотенцем и выносила в кладовку, подальше от меня, чтобы я, не дай Бог, не схватил горячую булочку. Кладовку она запирала на верхний крючок, до которого я не мог добраться.
Когда гомэнты остывали, бабушка приносила их в зал, ставила на стол, который к этому времени был застелен праздничной скатертью, и торжественно объявляла:
-Гомэнты от бабушки Маши. Были мои – стали ваши! - и добавляла: - Аз эс кумт Пурим, фаргэст мэн он алэ иесурым!( Когда приходит Пурим, забываем про все беды! - идиш)

Говяжий язык

На праздники бабушка всегда готовила говяжий язык. За месяц до праздников она предупреждала папу, чтобы он купил на базаре хороший язык. Говяжьи языки не часто появлялись на базаре, в основном все покупали телят, и телячьи языки не были дефицитом. Но на праздники бабушка обязательно хотела иметь говяжий язык. Так было заведено у свекра, и бабушка продолжала соблюдать эту традицию.
Когда папа приносил с базара язык, бабушка внимательно осматривала его, надев очки. Он должен был быть живой, как она говорила. Папа с волнением, как он потом признавался, ждал бабушкиного вердикта. И когда она говорила:
- А гутэр цунг! (Хороший язык!-идиш) – папа успокоено говорил: - Хороший зять, выбрал, что надо!
И бабушка тут же поправляла его:
-Ныт а эйдым, а - зуналэ! (Не зять, а – сынок!- идиш)
-Их бин а зуналэ! (Я – сынок!- идиш) - влезал я в разговор.
И бабушка кивала головой.
И принималась за работу под моим бдительным наблюдением.
-Ду бист ви а мэйдалэ, алц мус висун! (Ты, как девочка, все должен знать! – идиш), - смеялась бабушка над моим кулинарным любопытством.
-Как мальчик! – возражал я ей, и добавлял: - Я как папа, все хочу уметь!
-Гут, - соглашалась бабушка.
И тут же добавляла:
-Галт цунг цвишн ды цэйн, зыс мор шэйн! (Держи язык за зубами, это красивее! – идиш)
И я замолкал.
И бабушка начинала мыть язык. Мыла она его долга, несколько раз меняя воду, потом еще терла зубной щеткой и оставляла в миске в холодной воде на час. Чтобы он стал мягче и нежнее, объясняла бабушка. Только после этого отправляла его в большую кастрюлю. Заливала язык холодной водой, чтобы вода покрывала язык на два пальца, и клала в кастрюлю три лавровых листка, четыре горошины пряного перца, одну большую почищенную луковицу, и одну почищенную среднего размера морковку. Закрывала кастрюлю крышкой и отправляла ее в печку. Через три часа бабушка вынимала язык из бульона, и перекладывала в миску с очень холодной водой, которую мы с папой приносили из колодца буквально перед выемкой языка. Дав языку охладится буквально минут пять, бабушка руками снимала с языка кожицу. Кожица в основном снималась очень легко. Как рукавичка. После этого бабушка возвращала язык в бульон, перчила и солила бульон, и отправляла кастрюлю в печку уже без крышки, давая выкипеть бульону и подсушиться языку. И, примерно через час, когда в кастрюле оставалось совсем мало бульона, где-то высотой не больше пальца, бабушка втыкала в язык ножик, проверяя готовность. И все. Язык перекочевывал в миску. И отправлялся в погреб охлаждаться.
На стол бабушка подавала язык тонкими ломтиками. И украшала тарелку зеленью.
Сейчас главный специалист по языкам жена. И по телячьему и по говяжьему. Она готовит языки немножко по - иному. В бульон, кроме луковицы, лаврового листа, горошин перца и морковки добавляет душицу, базилик, сухой томат, чесночный порошок, смесь карри. Охлаждает язык для снятия кожицы в холодной воде со льдом из холодильника. А в готовый говяжий язык, делая ножом надрезы, втыкает кусочки чеснока. И, завернув язык в фольгу, отправляет его не в погреб, а в холодильник.
И мы, как говорят, мит цвай майлэр эсн ( двумя ртами едим – идиш)!

Папины котлеты

Делали мы в Краснополье куриные котлеты часто. Можно сказать, что котлеты были нашей повседневной едой. Котлеты из бейлыка (белого мяса свойской курицы - идиш) всегда делал папа. Брал он полкилограмма мяса, две средних луковицы и манную крупу. На краю стола он закреплял нашу ручную мясорубку, ставил рядом миску с мясом, и пустую миску для фарша. Мясо, и лук он перекручивал на мясорубке. Ручку он крутил сам, а я сталкивал фарш в пустую миску. Конечно, змейки фарша сами сходили в миску, но я почему-то любил их подталкивать. И папа разрешал мне это делать. После того, как все мясо было перекручено и превращено в фарш, папа разбивал в фарш одно яйцо и добавлял в него две столовые ложки манки, тщательно перемешивал фарш руками, солил его и перчил. И после этого лепил котлеты. Он долго перебрасывал котлету с одной руки на другой, что бы она, как он говорил, усадилась. И только потом отправлял их на большую чугунную сковородку. Жарил он котлеты вначале не в печке, а на керогазе, который стоял у нас в коридоре. Жарил на курином жире и на большом огне, пока котлеты не зарумянивались. А потом он в сковороду с котлетами вливал где-то четверть стакана воды, закрывал сковороду крышкой и ставил в печку, вдали от большого огня. И так они еще жарились полчаса. Котлеты получались желтенькие, нежные. Очень вкусные.
Делали мы котлеты и с картошкой. Бабушка чистила десять-пятнадцать картофелин, нарезала их средними дольками и отправляла в чугунок. Заливала водой, солила, перчила, клала нарезанную кольцами одну луковицу, лавровый лист и нашинкованную квадратиками одну морковку. И ставила в печку. А папа в это время готовил котлеты. Но после их обжарки на керогазе, не ставил сковородку с котлетами в печь, а перебрасывал котлеты в чугунок с картошкой. И там, они вместе доходили. Картошка вбирала в себя запах котлет, а котлеты вбирали запах печки. Когда мы с папой кушали котлеты с картошкой, то всегда в тарелке и картошку и котлету толкли вилкой, делая однородную картофельно-котлетную массу. Все смотрели на нас, как на чудаков, не понимая, для чего это мы делаем. Но нам так было вкуснее. В гостях, мама всегда, толкала папу в бок, что бы он так не делал. И сейчас, жена меня тоже толкает в бок, если при гостях, я начинаю это священнодействие.
Пытался папа делать точно такие же котлеты здесь, в Америке, правда, печку вынужден был заменить духовкой, и вкус у котлет получался другой. Вкусный, но другой. Правда, моему сыну они очень нравились. Но он не помнил дедушкиных котлет в Краснополье. Ибо был тогда маленький.

Бобруйский наполеон

Это не исторический рассказ о французском императоре, потерявшем свои победы и сокровища в небольшой белорусской реке Березина возле Бобруйска. Это кулинарный рассказик о первом, испеченном мною торте. И был он испечен не где-нибудь, а в Бобруйске. И даже, если быть точным, не мною, а моею женой, у которой я исполнял роль поваренка. Так что он вполне имеет право называться Бобруйским Наполеоном. Кстати, до этого я никогда не занимался кухней, ничего никогда не готовил, и даже обыкновенная яичница не была в моем кухонном репертуаре. В годы студенчества в Могилеве, я питался в студенческой столовой, изредка разбавляя ее меню блюдами из столовой Дома Советов. Работая в Молодечно, моей любимой столовой была железнодорожная столовая - круглосутка, где питались в основном бригады товарных поездов и рабочие депо. Правда, два раза в месяц я радовал себя драниками в местном ресторане “Папараць-кветка”. И никогда не пробовал торты. Торты и сладости были вне моего меню с самого детства.
И первый “Наполеон” я попробовал на своей свадьбе. Свадьбу мы делали небольшую, домашнюю, для ближайших родственников, в квартире родственницы жены, так как эта квартира была чуть больше родительской квартиры жены. И, когда мы стали обсуждать меню, почему-то одновременно вспомнили про торт Наполеон. Я, потому что никогда его ни ел, и для меня это было что-то волшебное, и моя будущая жена, для которой этот торт был свидетельством ее кулинарного мастерства. Она собралась печь его сама, но я напросился в помощники.
Она удивленно посмотрела на меня, но согласилась. В помощники, так в помощники. Кстати, с этого раза, она всегда берет меня в помощники. И даже иногда местом главного повара и поваренка мы меняемся.
Сначала она расставила на кухонном столе все, что надо для выпечки: три стакана муки, стакан сметаны, пачку маргарина, пачку масла – стандартные пачки по триста грамм, пол-литра молока, полтора стакана сахара и два яйца. Вообще у моей жены всегда такое правило, все продукты для блюда собрать на столе, а не брать по мере нужды из разных закутков. Прекрасное правило в кулинарии! И мы принялись за дело. Для торта нужно приготовить два вида теста. Одно, проще, она поручила делать мне, другое - сложнее стала делать сама.
Мое тесто получилось из растопленной на сковороде пачки маргарина, которую я смешал в миске с одним стаканом муки. Тесто получилось желтое, как солнечное пятно, и мягкое, как масло.
Жена в своей миске сначала взбила стакан сметаны с двумя яйцами, потом, подсыпая полтора стакана муки, замесила тесто. Тесто у нее получилось тугое, как резиновый мячик. Она разделила его на шесть частей, и каждую часть как можно тоньше раскатала каталкой.
И здесь наши труды объединились. Она мое тесто намазала на свои раскатанные листы. Потом сложила листы друг на друга, свернула их рулетом и отправила в холодильник. До следующего дня.
Назавтра, придя с работы, мы встретились и вернулись к нашему торту. Рулет из теста жена поручила мне разрезать на пятнадцать частей. Десять частей она вернула в холодильник. А пять сразу раскатала тонко каталкой. И тарелкой, вырезала из них коржи. Коржи разместила на противне (без жира) и отправила в духовку. Пеклись они очень быстро: две минуты одна сторона, две минуты другая. Закончив первую партию коржей, она вынула из холодильника еще пять кусочков теста. И операция повторилась. В конце концов, пятнадцать коржей стопочкой устроились на большой тарелке для тортов. Оставшиеся тесто, после вырезки коржей было так же испечено в духовке на противне.
После этого жена приготовила крем, оставив меня в роли наблюдателя. В миске она размешала три столовых ложки муки с полтора стаканом сахара. Потом вскипятила молоко и отправила в него приготовленную смесь. И варила это все, пока молоко с мукой и сахаром не загустело. Затем дало смеси остыть, и после этого взбила ее с пачкой масла. И получился крем.
В обмазке коржей кремом я усердно помогал жене. И после этого покрошил руками обрезки от торта. Сложив, вымазанные коржи друг на друга и сверху измазав торт кремом, мы обсыпали его этими обрезками. И торжественно отправили в холодильник до следующего дня, дожидаться нашей свадьбы и пропитываться кремом!
Назавтра, торт красовался посредине стола, как главное его украшение. Все гости и мы с женой с вожделением глядели на него. А тесть, говоря тост, сказал, чтобы мы всегда в жизни помогали друг другу и тогда наша жизнь будет сладкой, как этот торт!
И мы выполняем его слова!

Еврейский борщ

Когда я стал советоваться с женой, где в Кулинарном романе вставить главу про рассольник, мы вспомнили про борщ. И про него я забылся в Кулинарном романе, хотя он частый гость на нашем столе.
Когда я спрашиваю у жены, почему этот борщ называется еврейским, она смотрит на меня удивленными глазами, как я могу такое не знать, и объясняет двумя словами:
-Потому что он без мяса. И его можно заправлять сметаной!
Я много кушал разных борщей в разных местах, с мясом и без, но лучшего борща, чем борщ, приготовленный моей женой, не пробовал. Как сказала бы бабушка:
-Зыс зээр гешмак! (Это очень вкусно! – идиш)
Когда я отправляюсь за покупками овощей, и жена говорит, чтобы я купил две среднего размера свеклы (свеклу мы с женой всегда называем по-белорусски бураком) и маленький кочан капусты, я знаю, что она будет готовить борщ.
Начинает жена приготовление борща с чистки бураков. Почистив их, она кладет их в кастрюлю, заливает холодной водой и ставит вариться на среднем огне.Эту кастрюлю назовем первой.
Пока бураки варятся, жена моет капусту, и отрезает от нее треть, и эту треть шинкует. А оставшуюся часть капусты оставляет для будущих салатов. То, что шинковала, она кладет в новую кастрюлю, вторую, туда же кладет две почищенные и разрезанные пополам картошки, и почищенную целую небольшую морковку. Потом мелко нарезает на кубики большую луковицу, и отправляет половину этих кубиков к капусте, оставляя половину для последующей жарки. Затем заливает водой овощи, чтобы вода на палец покрывала их, закрывает кастрюлю крышкой и ставит эту кастрюлю тоже на средний огонь.
Пока варятся две кастрюли с овощами, жена берет большую сковородку с высокими краями. И на ней, на растительном масле, жарит оставшуюся половину лука. Когда лук начинает желтеть, жена кладет на сковороду порезанный полосками, помытый и освобожденный от внутренностей, один среднего размера красный болгарский перец.
Пока все это тушится, жена вынимает из первой кастрюли уже готовые бураки, оставляя жидкость для использования в конце варки борща, натирает бураки на большой терке, и отправляет их в сковороду тушиться к другим овощам, помешивая смесь деревянной ложкой.
К этому времени уже готова картошка и морковка во второй кастрюле.
Картошку жена разминает ложкой и в виде пюре возвращает опять в кастрюлю с капустой. Морковку она тоже разминает в пюре, но отправляет ее не в кастрюлю, а в сковородку к жарящимся овощам. Туда же вслед за морковкой кладет четыре столовых ложки томатного соуса. И все, помешивая, тушит еще минут пять, и после этого эту поджарку отправляет в кастрюлю к капусте. И заливает оставшейся жидкостью от варки бураков. Пришло ее время. Кладет в кастрюлю два лавровых листка, четыре горошины душистого перца, черный перец, чайную ложечку чесночного порошка, соль по вкусу и укроп. И ждет, когда борщ закипит. Дает ему покипеть минуты две и все: борщ готов.
Кушаем борщ со сметаной.
Быстро сказка сказывается, но не быстро дело делается. Вкусный борщ требует и времени, и умения! Зато в конце, можно с удовольствием сказать: и я этот борщ ел, по усам не текло, все в рот попало!

Яичница по- Краснопольски

Яичницу мама мне делала раз в неделю. Начиная ее делать, мама меня всегда предупреждала:
- Смотри, что бы она со сковородки не убежала! А то она хитрая такая, не успеешь оглянуться, как сползет со сковородки, побежит по припечку, спрыгнет с печки, и была такова!
- Как колобок?- спрашивал я.
-Быстрее колобка, - говорила мама.
И я верил в это. Ибо сам видел, как росла она на глазах и пыталась вылезти за края сковородки.
Делала ее мама из четырех яиц. Приносила она их свежие из сарая, как говорила, прямо из-под кур. Мыла их, и потом разбивала в миске. Добавляла в миску столовую ложку муки, щепотку соли и размешивала смесь ложкой. Потом брала полстакана молока, и потихоньку разводила молоком смесь, стараясь убрать все комки. После этого растапливала полстоловой ложки сливочного масла на большой сковороде с высокими краями. И в эту же сковороду через сито процеживала полученную массу из миски. После чего сковороду возвращала в печку, ставя подальше от огня.
Я оставался стоять возле печки, следить за яичницей. И когда она начинала расти, и занимать весь объем сковороды, буквально выползая через края, я начинал кричать:
-Бежит, бежит!
Мама кочергой подтаскивала сковороду к себе, и ловко руками переворачивала яичницу, как блин, и отправляла ее назад в печку дожариваться.
Яичница получалась золотистой, как солнышко. И толстой, как коврики, которые мама вязала из старых чулок.
Сейчас я делаю такую яичницу на плите. Делаю ее на растительном масле. Яичница, конечно, и здесь убегает, как в детстве. Но перевернуть ее руками, как мама, я не могу. Поэтому разрезаю яичницу на две части кухонной лопаткой, и ею же переворачиваю половинки. И иногда добавляю в яичницу колбасу и лук.
- По просьбе трудящихся, - как смеется жена.
Но жарю тогда в такой последовательности: сначала очищаю и нарезаю полукольцами одну головку лука, и первой жарю ее, доводя до желтого цвета, потом кладу в сковородку нарезанную колбасу. Немножко прожариваю ее. И после этого выливаю яично-мучную смесь. И ставлю сковороду в духовку. Яичницу с колбасой и луком не надо поворачивать. Она растет, но не убегает. С грузом далеко не убежишь.

Суп с клецками

Это самая глупая история, которую я слышал. Но я записал ее, потому что даже в самой глупой истории можно найти совсем неглупые мысли. Так говорили древние еврейские мудрецы.
1
Хозяевами ресторана были два брата, Мойша и Файтл. Их семейным бизнесом была пекарня, но папаша реб Струдл решил расширить дело и купил сыновьям ресторан. В ресторанном деле братья не разбирались и посему молились на старшую повариху Розу как на источник их будущих доходов.
Роза всем сообщала, что «там» она работала заведующей трестом столовых и ресторанов. И имела значок «Лучший работник пищеторга». Она считала себя лучшей поварихой во всем Нью-Йорке и всеми способами старалась показать это хозяевам. При появлении хозяев на кухне, она всегда заискивающе им улыбалась, показывая свою преданность, и тут же начинала на всех кричать, давая понять, что без нее на кухне все остановится. Супы сразу становились пересоленными, мясо недожаренным, а салаты требовали срочной переделки. Когда хозяева удалялись, суп оказывался нормально посоленным, мясо дожаренным, а салат готовым к употреблению. Этот метод общения с хозяевами был безупречен: хозяева менялись, Роза оставалась.
Кроме нее на кухне работали Рома и Додик. Рома «там» был каким-то начальником в коньячном деле, и светлая любовь его к этому напитку осталась при нем и здесь. Додик всех уверял, что «там» был директором рынка. У него было три темы для разговоров: рынок, где он когда-то царствовал, любовницы, которые периодически бросали его, и нехватка денег. Роза занималась его сватовством и не теряла надежды женить Додика на своей бывшей соседке, которую мечтала перевезти из Израиля в Америку.
2
Жизнь кухни текла бы себе до очередной смены хозяев, но однажды Мойша сказал Розе, что хочет сделать своему папе Струдлу подарок - приготовить суп с клецками, которым бабушка кормила папу в детстве. И который готовили евреи в каком-то местечке Краснополье Никто не знал, как готовить этот суп, и даже не знали, где находится это Краснополье.
- Не проблема, сделаем! - ибо иного ответа для хозяина у нее не существовало.
Хозяева должны были верить, что второго такого повара, как Роза, во всей Америке нет. И нет такого рецепта, которого она не знает!
3
Не успел Мойша выйти из кухни, как Роза стала ругать его по-русски, зная, что он по-русски ничего не понимает. Здесь она показывала коллективу свою смелость и независимость.
- Где я этому дураку найду такой суп! Видала я хозяев придурочных, но этот вообще без мозгов! Дундук ! Сто лет назад его сумасшедший папа кушал какой-то суп, так подай ему его сейчас на тарелочке!
Ее красноречие остановил Рома, которому в этот день было не до супа, так как он всю ночь отмечал день рождения внука троюродного племянника:
- Не знаешь, так и скажи, и не строй из себя кулинарную книгу! - сказал он и замер с поднятым ножом и закрытыми глазами над тарелкой с салатом.
Слова Ромы еще больше взвинтили Розу:
- Если я получаю больше, это не значит, что я должна все делать! А за что тебе платить? Весь день спишь! Я сейчас начну кричать, они придут, и я им все про тебя скажу! Тебя уволят! Посмотришь!
- Хорошо, - сказал он и открыл один глаз, - меня уволят, но от этого суп не сделается.
4
Додик тоже был в этот день не в настроении. Очередная кандидатка в жены ему отказала. Это была не просто кандидатка, а мечта! Его жизненное кредо - лучшая жена - это та, которая может решить проблемы мужа! - она могла бы воплотить в жизнь. Врач, имеет два огромных офиса: один в Нью-Йорке, другой в Нью-Джерси. Додик в мечтах уже распрощался со своей поварской работой и представлял себя в кресле менеджера одного из ее офисов! Крушение мечты поколебало его уверенность в себе и он лихорадочно искал утешения.
- Дурак, кто возьмет ее, такую толстую, - пытался успокоить себя Додик, но распалялся еще больше, колдуя над шашлыком. – Один я, закрыв оба глаза, еще мог согласиться! Но где она найдет другого? С двумя детьми! Три раза я ее водил в ресторан! Шницель по-французски покупал! Салат « Цезарь» брал! Коньяком «Хэнеси» ее поил! И это с моей нищенской зарплатой!? А в результате что? Даже не переспал с ней!
До супа ему не было никакого дела.
5
И Роза, поняв, что от полусонного Ромы помощи не дождется, перекинулась на Додика:
- А что ты молчишь? Думаешь всю жизнь просидеть на шашлыках?! Я этого не допущу! Если мы не сделаем суп, тебя первого уволят! Где это слыхано - три года сидеть только на шашлыках! Я тоже буду готовить только шашлыки!
-Ты мне говоришь делать шашлыки- я делаю, - обиженно сказал Додик.
-А сегодня я тебе говорю делать суп с клецками! - сказала Роза.
-Мы на рынке делали только шницели и шашлыки, - сказал Додик
-А здесь будешь делать суп! - сказала Роза. - И пусть потом Мойша попробует твой суп! И ты услышишь, что он скажет! Хватит мне быть дурой и все на себе тащить!
И тут Додик вспомнил про Галку, с которой расстался месяца два назад. Она любила супы, как другие шоколад! Как только она появлялась в его холостяцкой квартире, она принималась готовить суп. Суп у нее был на завтрак, на обед и на ужин! И даже среди ночи она могла вспомнить о супе.
-Розочка, - ожил Додик, почувствовав свою необходимость и значимость, - мы, кажется, спасены. Ты помнишь Галку, с которой я расстался перед Новым годом?
Имена и истории его любовниц на кухне знали все.
-Из ландромата? - спросила Роза, успокаиваясь на глазах. - Ты говорил, что она тебя замучила супами?
-Она, - кивнул головой Додик.
-Звони! - сказала Роза.
-Не могу, - сказал Додик, - она бросит трубку. Надо с ней говорить без телефона.
-Езжай немедленно и без рецепта не возвращайся, - сказала Роза. -Я скажу Мойше, что твою квартиру залили соседи.
-А если сказать про рецепт? - спросил Додик, надеясь, что поездку за рецептом ему оплатят.
Но Роза сказала:
-Пусть хозяева думают, что мы знаем рецепт!
Она сказала «мы», подразумевая - «я». Делить славу Роза ни с кем не желала!
6
Галя нравилась Додику и как хозяйка, и как любовница, но у нее была большая проблема: она была нелегалка. А чужие проблемы Додику не нужны были. И когда она вдруг решительно сказала, что больше не будет иметь с ним дело, пока он не зарегистрируется с ней, Додик замахал руками и отказался. И она ушла. Пару раз он пытался ей позвонить, но она всегда спрашивала одно и то же:
-Согласен? - и не получив положительного ответа, клала трубку.
Поэтому начинать с ней разговор о рецепте по телефону Додик не мог.
7
Когда Додик зашел в ландромат, Галя удивленно посмотрела на него и спросила:
-Согласен?
-Подожди, - сказал Додик. -Я по другому вопросу.
-Других вопросов у нас с тобой нет, - сказала она.
-Мне нужен рецепт супа, - сказал Додик.
-Что?- не поняла Галя. - Какого супа?
-С клецками,- сказал Додик.
-Новая любовница пожелала? -хмыкнула Галя.
-Нет у меня сейчас никого, -честно признался Додик. - Суп захотел новый босс, а Роза не знает, как делать.
-А я знаю, - сказала Галя, - но ты получишь этот рецепт только после того, как со мною распишешься. Я согласна прямо сейчас ехать в Сити-Холл!
-Ты с ума сошла?! - сказал Додик. И выбежал на улицу.
8
На улице он позвонил Розе:
-Она требует, чтобы я с ней расписался!
-А рецепт она знает? - спросила Роза.
-Знает, - сказал Додик.
-Скажи, что распишешься, - сказала Роза.
-Она хочет сейчас, - сказал Додик.
-Мойша только что заходил на кухню и сказал, что суп нужен сегодня вечером, - сказала Роза.- К его папе приезжает брат из Хайфы, и он хочет угостить его бабушкиным супом! Суп нужен к восьми часам!
-Так что мне делать? - растерялся Додик.
-Расписывайся! - сказала Роза. - Ты и так был два раза женат! Ничего у тебя от этой женитьбы не убудет!
-А потом разведешься, - влез в трубку Рома.
-Я дам тебе деньги на развод, - успокоила Роза. - Мы ждем! Действуй быстрее!
9
К полвосьмого Додик вернулся в ресторан.
-Агрэйсэ праблэм? - спросил его дремавший в зале Мойша.
-Агрэйсэ, - ответил Додик.
-Залило все водой?
-Залило! - сказал Додик.
-Где ты пропадаешь? - закричала Роза, едва увидев Додика. - Когда я буду суп готовить? Я их и так полдня дурю: мешаю что-то, что-то режу, делаем вид, что варим! Третью кастрюлю в помойку вылили!
-Где я пропадаю?! Я расписался с ней! Поздравьте! – сказал Додик и полез в сумку.
-Он думает еще о поздравлении!? - возмутилась Роза. - Давай быстрей рецепт! И за работу! Мойшик уже пять раз заглядывал на кухню!
Она была подобна ожившему вулкану: еще минута - и хлынет лава! Додик, обжигая руки, вытащил из огромной сумки огромную горячую кастрюлю:
-Все о’кей! Галя сама сварила этот проклятый суп. Он только что с плиты! Вместе с кастрюлей и отдай. Галя заставила меня весь Бруклин объездить, чтобы такую, как у нас, кастрюлю найти. Чтобы переливать не нужно было...
И через десять минут Роза торжественно вручила суп Мойше.
-Такого повара, как наша Роза, не имеет даже Буш! - похвалил ее Мойша.
А Файтл добавил:
-Что ты говоришь, Мойшеле?! Сам Соломон не имел такого повара!
10
Поздно вечером в доме реб Струдла собралась вся мишпоха. Когда все уселись за столом, реб Струдл прочитал молитву, потом торжественно открыл крышку кастрюли и половником зачерпнул первую ложку.
- Посмотрим, что сделали наши мамзэйрым, - пошутил он и поднес половник ко рту, сделал глоток и... глаза его, до этого сияющие торжеством, вдруг округлились и засверкали искрами, как у праотца Авраама, увидевшего Содом и Гоморру. Он швырнул половник назад в кастрюлю и закричал, рвя волосы на бороде:
-Вейзмир! Вос тутцех! Это суп с клецками?! Где вы нашли такого повара?! Молочный суп с мясом в еврейском доме! А клог цу мир! В кошерном ресторане такой повар!? Чтобы мои глаза его не видели и уши не слышали! Вейзмир, вейзмир!
Реб Струдл кричал на весь Боро-Парк. Испуганные «мамзэйрым» молились, уткнув глаза в пол.
11
Но Роза не слышала этого крика. Она мечтала о светлом будущем.
-Хоня, - говорила она мужу, - завтра я поговорю с Мойшей насчет зарплаты. Кто им еще сварил бы такой суп! Помнишь, я прошлому хозяину Эле сварила борщ, так он мне на свои деньги купил билет в Израиль. И еще дал в дорогу шекелей!
-И еще тебе повысили зарплату, когда ты сварила гурьевскую кашу, - вспомнил Хоня.
-Надо будет утром позвонить молодоженам, - сказала Роза. - Пусть Додик принесет рецепт. А то вдруг завтра Мойшик опять захочет суп! И вообще, у нас в меню всего два супа. Пусть будет третий!
12
Рома тоже не слышал этого крика. Он отмечал день рождения троюродной сестры. За столом он рассказывал не историю супа, а историю женитьбы Додика.
-Смотри, чтобы тебя так не женили, - говорил он троюродному племяннику, которого третий год безуспешно пыталась женить мишпоха.
13
И только Галя, новая жена Додика, сквозь сон услышала крик реб Струдла и толкнула задремавшего уже мужа:
-Додя!
-Ну что? — сквозь сон промычал Додик, которому от свалившихся на него проблем было не до любви. - Спи!
-Додя, - сказала она, - а я твоими проблемами занимаюсь.
-Какими? - спросил Додик, не открывая глаз.
-Хватит тебе быть просто поваром. Пора быть старшим поваром!
-Старший повар у нас Роза.
-Была, - сказала Галя.
-Почему была? - не понял Додик.
-Потому что она своим любимым хозяевам дала вместо супа с клецками суп с фрикадельками!
- Что!? Что ты сказала?! - Додик как ошпаренный подскочил на кровати. - Уволят! Всех уволят!
- Только твою любимую Розу! - сказала Галя и добавила: - Нечего ей искать для тебя невест, когда у тебя есть я! Тебя же там не было, когда они готовили суп! А завтра им сваришь настоящий суп с клецками и станешь старшим поваром, - она сладко потянулась и неожиданно сказала: - Вспомнила про суп и сразу захотелось его покушать: прямо под ложечкой засосало. Пойду сделаю. Не могу терпеть до утра. А ты спи. Очень беспокойный был у тебя день, - она встала с кровати, накинула на себя халат и пошла на кухню готовить суп с клецками.

Вместо эпилога.
Рецепт супа с клецками. Картофельный крахмал развести в воде, всыпать соль, сахар, все перемешать. Испечь из этого тонкие блины, нарезать их в виде соломки и слегка подсушить, затем положить в кипящую воду и сварить до готовности. Затем клецки переложить в другую посуду, залить цельным горячим молоком, добавить сливочное масло, сахар и поставить в духовку на десять минут.

Бураки с черносливом

Мамиными бураками называл я в детстве эту вкуснятину.
А ее изготовление начиналось с превращения слив в черносливы. Теперь мы черносливы покупаем в магазинах. А в моем послевоенном детстве папа их сам сушил из слив. У нас в огороде росло одно сливовое дерево, но оно всегда было усыпано сливами, и их хватало и на варенье, и на сливовое вино, и на чернослив.
Папа выбирал самые большие, спелые сливы. Мама разрезала их пополам и вынимала косточки. В большой кастрюле папа кипятил воду и растворял в ней пищевую соду, где-то на литр воды брал грамм двадцать соды. Когда вода закипала, то буквально на полминуты в черпаке опускал в кастрюлю сливы, и тут же мама промывала их в холодной воде. После такого купания на сливах появлялись трещинки. Как говорил папа, при сушке из них будет выпариваться влага.
После этого сливы сушили на солнце , на завалинке, и после этого раскладывали в один слой на противне, бляхе, как мы ее называли. И отправляли бляху в остывшую где-то до пятидесяти градусов печку. И сливы в ней сушились три часа, после чего их вынимали, и оставляли до следующего дня охлаждаться. На следующий день сливы опять отправляли в печку, но температуру в печке повышали. И опять держали часа три, после чего отправляли опять охлаждаться. И так проделывал папа дня четыре. В последний день бляху ставили в печку при горящих дровах. Но держали ее около огня всего минут пять. И вынимали из печки. Из слив выделялся сахар, который карамелизировался от большой температуры и получался чернослив. Черносливу давали остудиться и перекладывали в бумажные мешочки. Где он и хранился. Чернослив получался мягким на ощупь и упругим, и когда на него давили пальцами, выделялся сок. Я очень любил его кушать. Но давали его мне один для пробы, а остальное припрятывали для компота и для маминых бураков.
Перед употреблением сухого чернослива, мама заливала его на несколько минут кипятком. И он становился мягче. Имея чернослив, мама начинала приготовление бураков. Три среднего размера бурака она запекала в печке, потом чистила их. Можно их, конечно и варить, но запеченные они вкуснее и краснее. Готовые бураки мама чистила и нарезала кубиками, соответствующими размеру слив. Потом на керогазе, в сковородке, на сливочном масле чуть-чуть поджаривала бурачные кубики и чернослив и после этого заливала бурак и чернослив сметаной, чтобы сметана чуть покрыла бурак и чернослив, и по вкусу солила. И держала на маленьком огне минут на десять. И все. Кушали мы эту вкуснятину теплой. Если все не съедали, то мама оставляла до завтра миску с десертом в печке. И к утру, вкуснятина делалась еще вкуснее. Блюдо настаивалось, и становилась настоящим деликатесом.
Как я говорил маленький:
-Настоящая конфетка!
- Полезнее конфетки, - поправляла меня мама.

КЛОПС

Клопсами или биточками бабушка называла отбивные котлеты. Делала она их из кусочков куриного мяса, которые обрезала с костей. Кстати, никогда для клопс не брала бэйлык – большие куски белого мяса. Их она оставляла на котлеты. Поэтому бабушкины клопсы были различного размера. Каждый кусочек бабушка отбивала деревянным молотком, стараясь растянуть его побольше, и сделать потоньше.
– Их клор флэйш (я бью мясо – идиш), – поясняла мне бабушка название отбивных, – поэтому такой биток называется клопс, – и, смеясь, поучала меня: – Аз ми фарайст дэм коп, бакумт а клоп! (Кто высоко нос задирает, тот по лбу получает! – идиш).
Бабушка знала множество еврейских поговорок, и часто разговаривая со мною, нет, да вставляла поговорку. А с другими больше молчала, чем говорила. Я ее, как-то спросил про это, и она грустно посмотрела на меня и сказала:
– Рэйдн иц силвэр, швайгн иц голд! (Слово – серебро, а молчание – золото – идиш). Бэтер фор ми, вэн их швайг! (Лучше для меня, когда я молчу! – идиш) – и, махнув рукой, как бы отогнав не нужные мысли, бабушка ещё раз глубоко вздыхала и добавляла:
– Подрастёшь – поймёшь!
Я вспоминаю эти бабушкины слова. Но часто забываюсь, и говорю тогда, когда надо промолчать. Ну, для чего мне говорить в гостях, что бабушкины биточки были вкуснее?
Когда биточками наполнялась миска, бабушка ставила на столе в ряд три тарелки: в первую насыпала три больших ложки муки и чайную ложку соли, во вторую разбивала два яйца, и взбивала их вилкой, а в третью высыпала крошеный хлеб. Когда у нас оставался недоеденный зачерствевший хлеб, бабушка сушила его,перекручивала на мясорубке и хранила в мешочке для кулинарных дел. Вот этот крошеный хлеб и высыпался в третью тарелку.
Потом бабушка брала большую сковороду и распускала в ней ложку гусиного жира. И добавляла к нему ложку подсолнечного масла. И когда масло начинало пощёлкивать, приступала к жарке клопсов. По мере жарки подсолнечное масло добавлялась в сковородку.
Каждый клопс, прежде чем отправить на сковороду, бабушка макала поочередно в первую, вторую и третью тарелку. Шлепаясь в горячее масло, они шипели, подпрыгивали, и, как шутила бабушка, вертелись на сковородке, ви а лыгнэр фар ан эмэс (как врун перед правдой – идиш)! Вертелись, конечно, благодаря деревянной ложке, которой бабушка их вертела, поворачивала и готовые перебрасывала в кастрюльку.
Пожарив все клопсы, бабушка в этом же жиру жарила две луковицы, порезанные кольцами, доведя их до золотистого цвета. И отправляла лук к клопсам.
Потом бабушка варила чугунок картошки. Толкла картошку с гусиным жиром, делая пюре. И с пюре мы ели клопсы. Мне нравились маленькие клопсы, а дедушка выбирал большие.
Сейчас я клопсы не жарю, а варю в духовке. Кстати, я, конечно, сейчас крошеный хлеб сам не делаю, а покупаю с различными ароматами трав: сезонный или итальянский. Муку и крошеный хлеб насыпаю в целлофановые мешочки, и потом туда помещаю мясо. Тарелку использую только для взбитых яиц. На сковородке я клопсы буквально только прихватываю по пару минут с каждой стороны. Потом в утятницу наливаю пару столовых ложек растительного масла, крышу одну большую луковицу, выкладываю лук на дне утятницы, и на лук кладу первый слой клопсов. После этого чищу три – четыре больших картошки, нарезаю их кругляшками, и выкладываю одним слоем на первый слой клопсов. И далее кладу опять слой клопсов. И в зависимости от количества клопсов заполняю утятницу слой за слоем клопсами и картошкой. Последний слой клопсов не накрываю картошкой. Главное, чтобы клопс не лежал на клопсе, а картошка на картошке. Закрываю крышкой утятницу и отправляю в духовку. Ставлю духовку градусов на сто – сто пятьдесят по Цельсию и через час получаю и клопсы, и гарнир к ним.
Объедение!

ФОРШМАК

Форшмак? или “геhакте hеринг”, как называли эту закуску в Краснополье, лучше, чем моя Жена, не готовит никто. И если вы не верите мне на слово, то приходите к нам, и мы вас угостим таким форшмаком, который вы будете вспоминать всю жизнь! Вся ее многочисленная родня, приглашая нас в гости, обязательно просит и, даже можно сказать, требует приготовить форшмак и принести его к праздничному столу. Ибо что это за еврейский праздничный стол без жениного форшмака! Как говорит один из ее новых родственников, приехавший в Америку из Ростова, свекор ее племянницы, приходит он на родственные посиделки только для того, чтобы покушать форшмак. Ибо про такой форшмак в их Ростове только слышали, да простят меня ростовские евреи, но никогда не пробовали. А если к нам приходят в гости, и наступает пора еврейского “мит зих”, то есть с собой, все просят только дать немножко форшмака. Поэтому всегда, ожидая гостей, готовится форшмак с запасом, из двух-трех рыб.
Научила жену готовить форшмак ее мама. Так что по праву этот рецепт можно назвать бобруйским. Главное правило, которому она научила дочку, - это начинать готовить форшмак только тогда, когда купишь жирную-прежирную рыбу - “а фэтэ фиш”! А что такое ”а фэтэ”, каждый еврей знает! Ибо иначе, крутись-не крутись, а хороший форшмак не получится.
Для форшмака нужна жирная и несоленая селедка. Если с соленостью можно что-то сделать, то с жирностью уже ничего не сделаете. Ибо, как говорит еврейская пословица, "фром а даре фиш нит кейн махн а фэтэм кныш”! - С худой рыбы ни сделаешь жирный пирожок!
Купив жирную селедку, даже если она не очень соленая, жена все равно вымачивает ее в воде, где-то час-полтора. Конечно, не превращая ее в абсолютно несоленую, ибо, что это за селедка без соли?! Перед тем, как ее вымачивать, с селедки снимается кожа, и мясо избавляется от костей. При этом жена демонстрирует небольшой цирковой фокус - сальто-мортале: держа селедку двумя руками за хвост, взмахом заставляет туловище рыбы сделать вокруг хвоста полный оборот, а затем она быстро разводит руки, разрывая рыбу по хвосту на две части. После этого фокуса хребет отделяется сам собой, и потом остается лишь вынуть из мяса оставшиеся кости. Честно скажу, у меня этот фокус не получается, а у жены он происходит всегда, как у фокусника со стажем.
Одновременно с селедкой вымачивается и мякоть заранее купленного батона в воде с уксусом. Вымочив мякоть, отжимаем ее от жидкости. Мы покупаем свежий батон, а свекровь всегда брала старый засохший, чтобы добро не пропадало. Кстати, никогда я не видел в детстве, чтобы выбрасывали оставшийся хлеб. Его или засушивали в печке, или давали засохнуть на морозе. Каждому кусочку находили место, все было к делу.
Потом варятся три яйца вкрутую. И из одного яйца отделяется желток, он мелко нарезается, для нанесения последнего штриха к готовому блюду. Как говорит жена, для красоты! Ибо хорошее блюдо сначала ешь глазами, а потом губами! Пока варятся яйца, чистится и натирается на мелкой терке зеленое кислое яблоко. Не обязательно зеленое, но обязательно кислое. Чем кислей, тем лучше! В наших краях бралась антоновка! А здесь любое по виду и по вкусу похожее на нее. Пробуйте! Здесь, в Америке, жена остановилась на Granny Smith. Натерев яблоко, она отжимает жмых в марле, чтобы ни грамма яблочного сока не попало в форшмак. Как говорят, все хорошо к месту, а не на своем месте и золото не блестит. Соку - соково, форшмаку - форшмаково!
- Потом нарезает одну луковицу. И все приготовленное: мясо рыбы, луковицу, мякоть батона, сваренные яйца и яблочный жмых перекручивает на мясорубке, добавив две столовых ложки сливочного масла.
Готовый форшмак жена выкладывает в глубокую селедочницу, и вот тут, вспомнив о нарезанном желтке, посыпает им сверху форшмак. И красиво, и вкусно!

А кишке

– Что может быть вкуснее кишке? – спрашивал меня дедушка и, не дожидаясь моего ответа, сам отвечал: – Ещё одна кишке! А что может быть вкуснее двух кишкес? – продолжал задавать вопросы дедушка.
И я кричал, стараясь опередить дедушкин ответ:
– Ещё одна кишке!
– Нет, – останавливал мой порыв дедушка. – После двух кишкес уже ничего не вкусно! Потому, что ты уже сыт!
Готовила бабушку кишке к субботе. Телячьи кишки, помытые и разрезанные на кусочки длинной с две ладони, у бабушки хранились в специальной кастрюльке в погребе. В пятницу утром, я вытаскивал кастрюльку с кишками из погреба, бабушка отбирала одну кишку, а остальные я тащил назад в погреб. Почему-то она всегда выбирала их сама, не доверяя мне взять из кастрюли первую попавшуюся кишку. Она долго смотрела их на свет, выворачивала, пока останавливалась на единственной, понравившейся ей кишке. Хотя, в конце концов, использовались все кишки из кастрюльки. Я, как-то у неё спросил, почему она выбирает кишку, когда их много, ведь потом все пригодятся. На мой вопрос бабушка отвечала всегда философски:
– Когда есть из чего выбирать, почему не выбрать лучшее? А когда ничего нет, то доволен тем, что есть! Кстати, так и невест выбирают, – добавляла бабушка и хитро смотрела на меня.
Выбрав кишку, она долго её мыла, меняя воду раз пять. А потом начинала готовить начинку. Брала две большие луковицы и резала их на мелкие-мелкие квадратики. Потом в большую кастрюлю высыпала этот лук, сыпала пять стаканов муки и добавляла четыре больших столовых ложки гусиного жира. Когда гусиного жир у нас кончался, а хранили мы его с пасхи когда резали гуся, она брала сливочное масло. Но, конечно, с гусиным жиром кишке были вкуснее. Собрав всё это в кастрюле, бабушка тщательно перемешивала, буквально растирала руками. Потом завязывала кишку с одно края узлом, как она говорила, зейдес кныпл (дедушкин узел). После этого заталкивала в кишку полученную смесь, и второй край кишки завязывала ниткой на два узла. Точнее, завязывал я, а бабушка сжимала края, чтобы мне удобнее было вязать. Потом я вилкой прокалывал кишку в трех-четырёх местах, и она отравлялась в кастрюлю. На гусином жиру бабушка тушила две, порезанные кольцами луковицы и морковку, натёртую на тёрке. Всё это отправлялось в кастрюлю в напарники к кишке, заливалось водой, и кастрюля ставилась в печку. И через пару часов из кишки получалась КИШКЕС! Бабушка нарезала её широкими колечками, а последний кусочек с дедушкиным узлом давало мне на пробу.
Сейчас жена готовит а кишке проще. Ибо не так просто найти телячьи кишки в современном городе! И этот дефицит заменяет фольга. Из начинки делается колбаска, которую заворачивают в фольгу, плотно закрывая края. Потом жена заворачивает полученную колбаску во второй слой фольги. И опять плотно закрывая края. Затем проделывает вилкой в фольге несколько отверстий. И отправляет колбаску-кишку в кастрюлю с кипящей водой, в которой уже плескается потушенная луковица и морковка.
И я вам скажу, это а гешмак! Очень вкусно!

Эйсик-флейш

Эйсик-флейш, или кисло-сладкое мясо, у нас в местечке делали из телятины. Мясных магазинов в местечке, конечно, не было. И в базарные дни, сложившись вместе, несколько семей покупали или теленка, или овечку. Сорт мяса зависел от сезона: зимой покупали телят, а в остальное время — овечек.
Папа всегда покупал вместе с братьями, Левой и Файвом. В день ярмарки они засветло шли на базар, чтобы был выбор: и пожирнее, и подешевле. Разделкой мяса всегда занимался папа. Он вообще на нашей улице был за шойхета, резника. И все соседи-евреи приходили к нему с курами, гусями, утками. Никогда никому он не отказывал и всем в этом деле помогал, как настоящий шойхет.
Разделывал теленка он у нас во дворе: снимал кожу, на ровные куски резал мясо, подготавливал ножки для холодца и все это раскладывал на три равные части. В дележке я всегда принимал участие: на каждую часть клал бумажку с цифрой, потом такие же бумажки отдавал Файве, тот отправлял их в свою шапку и, вытаскивая их, спрашивал меня, стоявшего к нему спиной, кому эта часть. Я называл.
Поделив мясо, папа растягивал телячью кожу для просушки на деревянной рамке. И Лева относил ее заготовителю вместе с рамкой. Кроме кожи сдавали и желудок, который назывался сычуг, но его надо было вначале высушить, ибо принимался он на вес. Папа аккуратно его обрабатывал, потом прищепками крепил к проволоке и подвешивал под стрехой сарая. Через пару дней Лева сдавал заготовителю и его. И тогда подсчитывали, во сколько обошлось мясо. После всех этих дел мясо оказывалось очень дешевым. Как говорил папа, почти даром. В это почти даром входил и его труд. И я видел, как после этой разделки он тяжело дышал.
В этот же день бабушка готовила эйсик-флейш. Она брала большой чугунок, крошила в него две-три луковицы, наливала ложку подсолнечного масла и, взяв кусок жирной телятины с полкилограмма весом, так называемую грудинку, резала на довольно большие куски и, подвинув чугунок прямо к огню, держала его там, пока мясо чуть-чуть прожарится вместе с луком, покроется розовой корочкой. Потом бабушка наливала в чугунок воду, примерно на три пальца выше уровня мяса, и отправляла опять чугунок в печку, но уже подальше от огня. Пока мясо тушилось, она мыла два стакана сушеных слив, чистила две морковки и нарезала ее кружочками. И через час отправляла все приготовленное в чугунок, продолжая дальше тушить мясо. Когда соус выкипал до уровня мяса, бабушка приступала к главному делу, как она говорила: клала в чугунок мякоть целой буханки ржаного хлеба. Корки складывались в хлебницу и оставлялись к обеду. Хлебную мякоть она крошила и, мешая ложкой, медленно растворяла ее в соусе. Соус густел, темнел, обволакивал мясо. Закончив растворять мякоть, бабушка деревянной ложкой пробовала соус и на свой вкус добавляла соль, сахар, уксус. Потом клала один лавровый листок и несколько горошин душистого перца, отставляла чугунок подальше от огня, почти на припечке, у печной заслонки, давая блюду дойти, как она говорила.
Мясо получалось нежным-нежным, буквально таяло во рту. Я ел его всегда с корками, оставшимися от хлеба. Макал их в соус, и меня охватывало неописуемое счастье, которое можно ощутить только в детстве, когда счастлив буквально от всего…